Жан Оторва с Малахова кургана - Буссенар Луи Анри (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

Предатель говорил, приблизившись к своей грозной собеседнице, словно желая придать словам особое значение:

— Но то, что не под силу человеку, сделает ненависть… или хотя бы попытается сделать.

— Вы ненавидите Оторву?

— О да! Всеми фибрами души [176].

И зуав услышал, как несчастный заскрежетал зубами. Затем он продолжил прерывающимся голосом:

— Я отомщу ему так, что это будет хуже смерти… вы слышите, мадам, хуже смерти…

— Что же это будет?

— Бесчестие… разжалование… позор… и, наконец, кара, положенная предателям…

— Прекрасно задумано, ничего большего мне и не надо. И когда вы думаете осуществить этот замечательный план?

— Но… я уже начал… я сею клевету… и она очень быстро дает всходы… прорастает, как сорная трава. Кроме того, я продолжаю играть роль его двойника, чем по меньшей мере его компрометирую.

— Не понимаю.

— Давайте зайдем в часовню, я покажу вам при свете, что я имею в виду… Вы похвалите меня за мою выдумку.

Дверь в маленькое строение, видимо, была открыта, потому что зуав услышал лишь, как ее закрывают. Размышляя о том, сколь удивительно появление Дамы в Черном в такой час и в таком месте, Оторва задавал себе вопрос: «Кстати, откуда все-таки приходит эта проклятая дама? Она возникает внезапно, как черный призрак из могилы или из самого ада… Я должен найти этому объяснение, и я близок к нему — не будут же эти двое век сидеть в часовне. Подождем!»

Молодой человек стоял на своем посту, укрывшись за нижними ветвями кипарисов, но из часовни никто не появлялся. Из-под двери не пробивалось ни малейшего луча света, из строения не доносилось ни малейшего шума — оно застыло, мрачное, непроницаемое и безмолвное, словно окружающие его могилы.

Время шло, и Оторва начал беспокоиться. Тем не менее он не покидал своего поста и не сводил глаз с фасада, на котором едва вырисовывался дверной проем.

Никакого движения! Часы текли, нескончаемые, тревожные, мучительные. Оторва начал задаваться вопросом, не стал ли он жертвой наваждения. Наконец забрезжил рассвет, а часовня по-прежнему оставалась закрыта.

— Гром и молния! — воскликнул Жан, охваченный яростью. — Я должен понять, в чем тут дело!

Он осмотрелся по сторонам, выискивая глазами, чем бы взломать дверь, и увидел куски проржавевшей решетки, обветшалые железные кресты. Подобрав перекладину креста, смельчак сунул ее в замочную скважину и слегка нажал. При первой же попытке полотно двери подалось, и Оторва стремительно ворвался в часовню.

Крик изумления вырвался из его груди. Маленькое помещение было пусто.

«Черт побери! Меня обвели вокруг пальца!»

Четыре метра в длину и четыре в ширину, пол, выложенный плитами, кропильница [177], два стула, две скамеечки для молящихся, алтарь [178] с иконами вдоль стены — убранство было небогато.

«Здесь не спрятаться и крысе! — сказал он себе в отчаянии. — Но я же видел, своими глазами видел, как два человека зашли сюда и не вышли… И других входов, кроме этой двери, нет… И стены целы!.. И никого!.. Эх, если бы я был суеверным… Ну же, подумаем трезво… Ведь на войне случается всякое, а невозможное — тем более!»

Жан вышел из часовни и, пробираясь под ветвями кипарисов, окаймлявших центральную аллею, возвратился к воротам, где оставил свой мешок и карабин. Он поднял мешок, взял за перевязь Дружка и возвратился к часовне.

Бессонная ночь на посту, утренний воздух возбудили его аппетит. Он открыл мешок, достал оттуда полкаравая, кусок сала, щепотку соли, устроился на стуле и, как голодный волк, накинулся на еду; лихо расправившись за несколько минут со скромным завтраком, запил его стаканом крымского вина и проговорил будничным тоном:

— За работу!

Прикладом карабина Оторва простучал стены и пол, покрытый черными и белыми плитами. Глухой звук, которым отозвались стены и пол, исключал мысль о скрытых пустотах.

Оставался алтарь. «Кажется, здесь что-то есть. Посмотрим!»

Алтарь был деревянный. Тяжелые дубовые панели были раскрашены под мрамор, в серых и черных разводах. Никакого орнамента, никакой лепнины. Посередине передней панели находился большой греческий золоченый крест с двумя перекладинами. Зуав присел на корточки, тщательно осмотрел крест, ощупал его, попытался оторвать перекладины и только ободрал себе пальцы. Он простучал кулаком ту часть панели, на которой блестел христианский символ, и она отозвалась, как пустой ящик. Оторва пробормотал:

— Вот где разгадка… я чувствую… я уверен!

В перекладинах креста торчали два больших гвоздя. Оторва сильно надавил на шляпки. Вторая подалась, ушла вглубь, и — раз! — передняя панель медленно опустилась вниз, на уровень плиточного пола.

В нижней части углубления, ограниченного тремя стенками, оставшимися на месте, виднелись первые ступени винтовой лестницы, уходившей отвесно вниз. Оторва на радостях потер руки и пустился в пляс; безудержная джига совсем не вязалась с мрачным местом действия.

«Тайна разгадана! Из-за этой головоломки я чуть не свихнул себе мозги!.. Я разгадал их фокус!.. Ну и фокус!.. Оп-ля-ля!.. Оп-ля-ля!.. Именно здесь ушли под землю тот мерзавец и Дама в Черном!.. И таким же образом от нас прошлой ночью улизнули московцы… С чем связана эта лестница? Куда она ведет?.. Может быть, в пасть дьяволу!.. Ну что ж, посмотрим!»

Оторва порылся в своем мешке и извлек оттуда коробок спичек и свечу, которую купил, не торгуясь, за сорок су [179] в Камыше.

Прежде чем спуститься, он благоразумно продумал план действий. Зажег свечку, осветил подножие алтаря и сказал про себя: «Я знаю теперь, как это открывается… Но как обратно закрыть этот ход?» Когда один секрет известен, найти другой проще простого. На дальней стене, напротив первого, прикреплялся второй греческий крест. В нем так же торчало два гвоздя.

Оторва нажал на нижний и тотчас отскочил. Раздался такой же, как и при открывании, щелчок, и передняя часть алтаря встала на прежнее место.

Жан был в восторге. Теперь пора отправляться в подземное путешествие.

Он во второй раз открыл панель, храбро запер за собой ход и медленно начал спускаться по лестнице, держа в одной руке ружье, а в другой — свечу. Зуав насчитал восемнадцать ступенек, то есть высоту целого этажа, и очутился в довольно просторном коридоре, который вел в сторону города.

Потолок коридора был сводчатый, размеры его составляли примерно метр семьдесят в высоту и метр в ширину, пройти по нему не составляло труда.

«Несомненно, — подумал Оторва, — русские пользуются им, когда предпринимают ночные атаки».

Он преодолел около двухсот метров, и тут коридор резко сузился — теперь по нему с трудом мог пройти человек среднего телосложения.

Кроме того, вход, ведущий в эту узкую часть, располагался на уровне пола, и, чтобы пролезть в него, приходилось буквально ползти. Оторва отважно пустился в путь, хотя стены туннеля угрожающе сжимали его атлетические плечи. Он отталкивался пальцами рук, ногами, коленями и вдруг оказался в обширном зале.

Из осторожности Жан оставил позади себя, в туннеле, зажженную свечу. Но свет ее не потребовался: зал, в который он попал, достаточно хорошо освещался. Прямо перед собой зуав увидел иконы и три лампады, мерцающий свет которых разгонял темноту.

— Черт возьми, — пробормотал он, удивляясь все больше, — да здесь целый подземный арсенал [180].

Штук двести пятьдесят — триста ружей, аккуратно составленные в пирамиды, поблескивали стволами. Гаубица [181], приподнятая на легкий лафет, была повернута дулом к туннелю, трофейное холодное оружие кто-то развесил по стенам. Над головой Оторвы раздавались глухие удары, от которых дрожала земля и звякали лампады.