Женитьбы папаши Олифуса - Дюма Александр (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
«Знаю я ваши хорошие новости, — ответил я, высвобождаясь из супружеских объятий. — Вы хотите объявить мне, что я в третий раз стал отцом, не так ли?»
«Да; мальчика, которого я назвала Филиппом в память о том дне, когда пришла сказать вам, что ваша жена вам изменяет. Увы! Сегодня мне незачем говорить, вы сами все видели, бедный мой друг!»
«Все это прекрасно, — нетерпеливо воскликнул я. — Но у меня уже трое сыновей на руках; по-моему, этого вполне достаточно».
«Да, и вам хотелось бы дочку, — подхватила Бюшольд. — Хорошо! Сегодня — двадцатое июля, день святой Маргариты, будем надеяться, что добрая святая поможет исполнить ваше желание».
Я только вздохнул.
«Теперь, мой милый, — продолжала она, — вы сами понимаете, я не могу надолго оставлять семью. Если бы не достопочтенный ван Тигель, амстердамский сенатор, который обещал любить и опекать нашего бедного Филиппа как родного сына и позаботиться в мое отсутствие о нем и его братьях, я не смогла бы прийти к вам даже так ненадолго».
«Так вы уезжаете?»
«Да, но позвольте мне, перед тем как уйти, дать вам совет».
«Дайте».
«Вы злы на этого беднягу-брамина, который, желая оказать вам услугу…»
«Все понятно, дальше».
«Отомстите ему, он это более чем заслужил. Но отомстите ему ловко, как делается в этой стране; не подвергайте себя при этом опасности. Вы должны сохранить себя для жены и детей».
«Ничего не скажешь: совет хорош. Но как отомстить?»
«Ах, Боже мой, вы же знаете, в Писании сказано: „Ищите, и найдете“. Ищите — и найдете. У вас стоит корабль с грузом, который здесь оценивается в две-три тысячи рупий, вдвое дороже — на Цейлоне, втрое — на Яве. Идите в Тринкомали или в Батавию — вы все продадите, я в этом уверена. Прощайте, дорогой мой, вернее — до свидания; боюсь, вы заставите меня совершить еще одно или два путешествия в Индийский океан. К счастью, я подобна Магомету, и если гора не идет ко мне, я сама к ней иду. Кстати, не забудьте при первой возможности поставить свечку святой Маргарите».
«Да, не беспокойтесь, — рассеянно ответил я, — постараюсь сберечь себя для вас и для наших детей… И если мне где-нибудь по дороге встретится часовня святой Маргариты… А, нашел!» — воскликнул я.
Казалось, Бюшольд должна была спросить меня, что я нашел, но она уже исчезла.
Я нашел способ отомстить.
Позвав одного из своих рабов, славившегося как искусный заклинатель змей, я пообещал ему десять фаронов, если до завтрашнего утра он принесет мне зеленую змейку.
Полчаса спустя он принес мне в коробке то, о чем я просил. Лучше и представить было нельзя; настоящее изумрудное ожерелье.
Я дал ему двенадцать фаронов вместо десяти, и он отправился восвояси, призывая на меня благословения восьми великих богов Индии.
Оставшись один, я собрал все деньги, камни и жемчуг, какие у меня были. На цыпочках подойдя к двери спальни моей жены, я открыл коробку с гадом как раз над туфлей брамина; увидев приготовленное для нее гнездышко, змея скользнула в него и спокойно свернулась там; я же поспешил сесть на мое судно, стоявшее в порту с грузом кардамона.
Конечно, я бросал дом, стоивший двенадцать экю, и обстановку, которая стоила восемь. Но, право же, по такому великому случаю надо уметь смириться с небольшой потерей.
Команда, которую заранее предупредили, что приказ сняться с якоря будет отдан с минуты на минуту, была готова. Нам осталось только поднять якорь и поставить паруса, что мы и проделали без особого шума.
К рассвету мы уже отошли от берега больше чем на десять льё.
Я больше никогда не слышал об этом мерзавце-брамине, но возможно, что он уже давно — лет двадцать тому — и навеки расстался с привычкой, входя в комнату, оставлять свои туфли за дверью.
— Ей-Богу, похоже, ром нас подвел, — произнес папаша Олифус, уставившись на труп второй своей бутылки. — Пора перейти к араку.
XVII. ПЯТАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕНИТЬБА ПАПАШИ ОЛИФУСА
Рассказ о первых четырех своих женитьбах папаша Олифус запил бутылкой водки и бутылкой рома. Сами понимаете, обильные возлияния, соединившись с воспоминаниями о прошлом, несколько расстроили связность его речи. Мы с Биаром были уверены, что, если ему предстоит рассказывать о шестой и седьмой женитьбах, нам либо придется отнять у него бутылку арака, либо мы только завтра сможем услышать заключительную часть брачной одиссеи монникендамского Улисса.
К счастью, папаша Олифус успокоил нас на этот счет. Отхлебнув арака и утерев губы тыльной стороной руки, он голосом зазывалы произнес:
— Пятая и последняя женитьба папаши Олифуса! Затем он своим обычным голосом продолжил рассказ.
— Стало быть, я вышел в море на своем суденышке — нечто вроде люгера, не более того, с командой из шести человек; мы шли наудачу, решив обогнуть мыс Коморин и, если ветер окажется благоприятным, а море — спокойным, оставить Цейлон по левому борту и идти к Суматре и Яве. Мне было безразлично, тот ли остров, этот ли: чем ближе мы подходили к Тихому океану, тем больше я был уверен в том, что смогу продать свой кардамон.
На седьмой день после отплытия показался Цейлон: в свою подзорную трубу я даже смог различить дома порта Галле. Но ветер был свежим, а впереди у нас был еще примерно месяц хорошей погоды.
Я отвернулся от этой чертовой земли, манившей нас к себе, и, взяв курс на Ачем, пустил мою скорлупку по волнам Индийского океана так спокойно, словно это был лучший трехмачтовик Роттердама.
Первые пять дней все шло хорошо — да и после тоже, как вы сейчас увидите, — но на шестую ночь, перед тем как заступить второй вахте, небольшое происшествие едва не отправило нас всех собирать жемчужные раковины на дне Бенгальского залива.
Все предыдущие ночи я сам стоял у штурвала, и все шло как нельзя лучше; но, право же, мы были далеко от берега, на нашем пути не было ни одной скалы, ни одной мели; благодаря низкой мачте и небольшому количеству парусов, мы надеялись укрыться от глаз пиратов, даже самых проницательных; поставив к штурвалу наиболее искусного из моих матросов, я спустился в твиндек, улегся на тюки и заснул.
Не знаю, сколько времени я проспал. Меня разбудил сильный шум, внезапно раздавшийся над моей головой. Мои матросы бежали с кормы на нос и кричали, вернее, вопили, и в этих воплях можно было различить перемешанные с ругательствами молитвы. Единственное, что мне удалось понять из всего этого, — мы подвергаемся какой-то опасности, и опасности серьезной.
Чем сильнее была опасность, тем более она требовала моего присутствия; перестав раздумывать над тем, что бы это могло быть, я помчался к люку и выскочил на палубу.
Море было великолепным, а небо усеяно звездами, кроме одного места, где огромный предмет, почти нависший у нас над головой и готовый упасть на палубу, загораживал собой сияние звезд.
Глаза всех моих матросов были устремлены на эту громаду, все их усилия были направлены на то, чтобы избежать столкновения с ней.
Только что это было?
Ученый стал бы искать ответ на этот вопрос и утонул бы прежде, чем нашел бы его. Я не стал уподобляться ученому.
Схватив штурвал, я положил руль влево до отказа; затем, поскольку поднялся — несомненно, посланный нам добрым боженькой — приятный норд-норд-вест, надувший наш парус, судно рванулось с места, как испуганная овца, и когда громада обрушилась, вместо того чтобы упасть на нас отвесно, что нам угрожало, она лишь задела корму. Теперь мы оказались на гребне волны, вместо того чтобы очутиться под ней.
То, что едва не раздавило нас, оказалось огромной китайской джонкой с круглым, как тыквенная бутылка, днищем; она налетела на нас без предупреждения!
На Цейлоне и в Гоа я выучил несколько китайских слов, может быть не самых вежливых, но наверняка наиболее выразительных. Взяв рупор, я дал залп по адресу подданных великого императора.
