Ламмермурская невеста - Скотт Вальтер (книги без регистрации TXT) 📗
Отповедь Калеба вызвала новый взрыв веселья, и старый слуга не на шутку обиделся не только за оскорбление, нанесенное роду Рэвенсвудов, но и за презрение к красноречию, с которым он представил размеры мнимого ущерба, причиненного грозой.
«Я им так расписал обед, — говорил он впоследствии Мизи, — что даже у сытого по горло и то бы слюнки потекли, а они, подумай, только смеялись!»
— Но неужели, — сказала мисс Эштон, стараясь придать своему лицу серьезное выражение, — неужели все эти вкусные кушанья погибли безвозвратно и из них нельзя уже выбрать ни кусочка?
— Выбрать, миледи?! Что тут выберешь из золы и сажи! Соблаговолите спуститься вниз и заглянуть на кухню — служанка трясется от страха, все припасы на полу: и говядина, и каплуны, и белый соус, и пирог, и воздушные пирожные, и бекон, и разные сласти, и чего только там нет. Вы вес это можете увидеть собственными глазами, миледи, то есть, — прибавил он, спохватившись, — вы бы могли увидеть… Но теперь кухарка уже прибрала кухню., Правда, остался еще соус, но я попробовал его, и, представьте, на вкус — это совсем кислое молоко. Не иначе, как свернулся от грома. Вот этот джентльмен — он, конечно, слышал, какой был грохот, когда полетела на пол посуда: все наши блюда, и серебро, и фарфор.
Дворецкий лорда-хранителя, хотя и состоял на службе у важного господина, а потому умел в любых обстоятельствах придавать должное выражение своему лицу, оторопел при этом вопросе; не найдясь, что ответить, он только молча поклонился.
— Я полагаю, милейший, — сказал Калебу лорд-хранитель — он начинал опасаться, как бы продолжение этой сцены не рассердило Рэвенсвуда, — я полагаю, что, если бы вы посоветовались с моим слугой Локхардом — он много путешествовал и привык ко всякого рода неожиданностям и различным превратностям судьбы, — вместе вы нашли бы способ выйти из этого затруднительного положения.
— Его милость мистер Рэвенсвуд знает, — возразил Калеб, который, хотя и не питал надежды добиться желанной цели собственными усилиями, однако, подобно благородному слону, согласился бы скорее умереть под возложенным на него бременем, чем прибегнуть к помощи собрата, — его милость знает, что в делах, касающихся чести нашего дома, мне не надобно советчиков.
— Было бы несправедливо отрицать это, Калеб, — ответил Рэвенсвуд, — но вы — мастер главным образом приносить извинения, а ими так же трудно насытиться, как и перечислением блюд вашего уничтоженного грозой обеда. А мистер Локхард, возможно, обладает талантом заменять то, чего нет, а скорее всего, никогда и не было.
— Ваша милость всегда изволит шутить, — сказал Калеб. — Но я не сомневаюсь, что стоит мне спуститься в Волчью Надежду, и даже в худшем случае мы накормим здесь самое малое сорок человек.
Правда, не знаю, пожелает ли ваша милость принять что-либо от этих строптивцев. Не стану отрицать — в деле о яйцах и масле, положенных нам по оброку, они вели себя крайне неблагоразумно.
— Посоветуйтесь с Локхардом, Калеб, — приказал Рэвенсвуд. — Ступайте вместе в деревню и устройте, что можете. Нельзя же морить голодом наших гостей ради спасения чести разоренного рода. Да, Калеб — вот вам мой кошелек. Сдается мне, он будет вам самым лучшим союзником,
— Ваш кошелек! — возмутился Калеб. — На что мне ваш кошелек? Разве мы не в наших собственных владениях? Разве мы должны платить за то, что принадлежит нам по праву?
И Калеб пулей выскочил из комнаты. Локхард последовал за ним.
Как только дверь зала затворилась за слугами, лорд-хранитель счел нужным извиниться за свой неуместный смех, а Люси выразила надежду, что она не обидела доброго, преданного старика.
— Калебу и мне, мисс Эштон, приходится учиться добродушно или по крайней мере терпеливо сносить насмешки, которые повсюду сопутствуют бедности.
— Клянусь честью, вы несправедливы к себе, мастер Рэвенсвуд, — возразил сэр Эштон — Мне кажется, я знаю о ваших делах больше, нежели вы сами, и, надеюсь, сумею доказать вам, что принимаю в них некоторое участие и что… Словом, ваше положение лучше, чем вы полагаете. А пока позвольте заверить вас: я глубоко уважаю всякого человека, который не унывает в несчастье и предпочитает переносить лишения, нежели делать долги или продавать свою независимость.
Опасался ли лорд-хранитель оскорбить чувства Рэвенсвуда или страшился пробудить его гордость, но эти слова были произнесены им крайне осторожно, сдержанно и как-то нерешительно, словно, даже слегка касаясь болезненного предмета, он боялся показаться навязчивым, хотя Рэвенсвуд сам дал повод к подобному разговору. Словом, сэр Уильям, казалось, боролся между желанием выразить свое дружеское расположение и опасением быть в тягость. Неудивительно, что Рэвенсвуд, почти не знавший света, поверил в искренность этого обходительного придворного, хотя ее едва ли наберется даже капля в целой дюжине таких, как он. Тем не менее ответ Эдгара прозвучал весьма сдержанно Он сказал, что признателен каждому, кто питает к нему добрые чувства, и, извинившись, вышел из зала, чтобы отдать необходимые распоряжения относительно ночлега.
С помощью старой Мизи все удалось устроить довольно быстро, да и выбор комнат был невелик. Рэвенсвуд уступил свою спальню мисс Эштон, и Мизи — некогда занимавшая почетное место среди замковой челяди, — облачившись в черное атласное платье, которое во время оно принадлежало бабушке Рэвенсвуда и украшало придворные балы королевы Генриетты Марии, — отправилась исполнять обязанности горничной. Тут Эдгар вспомнил о Бакло и, узнав, что он вместе с охотниками и другими случайными сотрапезниками угощается на постоялом дворе, поручил Калебу разыскать его там, объяснить, в каком они находятся затруднении, и попросить остаться ночевать в Волчьей Надежде, поскольку потайную комнату, за неимением другого подходящего помещения в замке, придется отдать лорду-хранителю. Рэвенсвуд не видел большой беды, если сам он, завернувшись в дорожный плащ, проведет ночь в зале у камина; что до слуг, то в те далекие времена в Шотландии все они, от младших и до старших, да и не только слуги, а даже молодые люди из богатых и знатных семей, не считали для себя зазорным переспать на охапке сухой соломы или на сеновале.
Что касается остального, то Локхард получил от своего господина приказание достать оленины в трактире, Калебу же была предоставлена полная возможность радеть о чести дома по собственному усмотрению. Рэвенсвуд снова предложил ему свой кошелек, но, так как разговор их происходил в присутствии чужого слуги, старый дворецкий, как ни чесались у него руки, отказался взять у хозяина деньги.
«Не мог он разве сунуть мне их тайком, — рассуждал он сам с собой.
— Ох, его милость никогда не научится вести себя в подобных обстоятельствах».
Между тем, по принятому во всех шотландских деревнях обычаю, Мизи подала гостям немного молока и сыра собственного изготовления — «перекусить до обеда». Гроза миновала, и Рэвенсвуд, вспомнив другой старинный обычай, тогда еще не преданный забвению, предложил лорду-хранителю подняться на самую высокую сторожевую башню, чтобы полюбоваться красивым видом, открывающимся оттуда на окрестности, да заодно и нагулять хороший аппетит.
