Мечта Мира - Хаггард Генри Райдер (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
– И все будет так, – произнесла царица, – пока эта ложная Гаттор будет пребывать в нашей родной стране Кеми!
В это время снова послышался стук у ворот, и чей-то голос прокричал: «Отворите! Отворите! Посланный к царице, жене Фараона».
Мериамун приказала отворить ворота, хотя знала, что посланный принес недобрые вести. Вошел человек, в глазах которого светился ужас, а уста заикались, так что он не мог выговорить ни слова. Царица приказала подать ему кубок вина, – он выпил и, упав на колени перед царицей, так как не узнал Фараона, произнес, запинаясь:
– Пусть царица простит меня и отвратит гнев свой от меня! Вести мои недобрые. Многочисленное войско идет на город Он, войско, собранное со всех стран, от народов севера из страны Тулища, из Шакалишу и Лику, и от Шаирдана. Они быстро надвигаются, грабя и разоряя все по пути: там, где они прошли, не остается ничего, кроме опустошенных полей и курящихся развалин городов и селений да тучи хищных коршунов над телами людей!
– Ну, что же, все? – спросила царица с видимым спокойствием.
– Нет, Мериамун, жена Фараона, не все еще! – продолжал гонец. – С войском этим надвигается еще и многочисленный и сильный флот из восточного устья Сихора; на судах сидит 12.000 отборного войска, лучших воинов Акуаиуша, сынов тех людей, что разорили Трою.
Громкий вопль вырвался у всех слышавших эту весть. Мериамун сказала:
– Вот и Апура покинули нашу страну, по вине которых, как вы говорите, обрушились на Кеми все несчастья и беды. Они бежали, эти Апура, а проклятье, тяготеющее над нашей бедной страной, осталось, и все так будет до тех пор, пока ложная Гаттор будет пребывать в земле Кеми.
XXII. На одре мучений
Вечерело. Фараон восседал за столом подле царицы Мериамун. Сердце его было переполнено скорбью: мысли останавливались то на бесчисленных воинах его, погибших в водах Чермного моря, то на сонме Апура, которые теперь смеялись над ним в своей пустыне; но всего дольше останавливались они на тех вестях, мрачных и грозных, которые принес ему сегодня гонец. Весь этот день Фараон провел в зале совета, посылая гонца за гонцом на восток, на север и юг, с приказанием набирать наемные войска со всех городов и провинций, чтобы идти войной на врагов, так как здесь, в его белокаменной столице Танис, оставалось всего только 5.000 воинов. Наконец, истомленный и телом и душой, измученный и усталый, Менепта уселся за стол и вдруг вспомнил о том доблестном чужестранце, которому он поручил, покидая столицу, охранять и беречь дворец и царицу Мериамун.
– Где же тот великий Скиталец, что носил золотые доспехи? – спросил он. – Почему я не вижу его?
– Я должна рассказать тебе о нем страшную повесть! – ответила Мериамун. – Я не сказала тебе ничего до сих пор, видя, что ты и без того был так огорчен и озабочен! – И, склонившись к уху супруга, она долго шептала ему что-то. Лицо Фараона стало страшным и мрачным, как ночь, наконец, не дослушав, он вскочил на ноги, в диком бешенстве воскликнув:
– Этого-то врага мы можем одолеть и уничтожить! Я и ты, Мериамун, сестра и супруга моя, мы так далеки друг от друга, как далеко небо от кровли храма! Любви между нами никогда не было, но я жизни своей не пожалею, чтобы стереть это пятно позора с твоей чести, которая вместе с тем и моя честь!
И он ударил в ладоши, сзывая слуг, которым приказал отправиться в крепостную башню, привести оттуда Скитальца в залу пыток и созвать палачей, чтобы те немедленно приготовились приступить к пыткам, когда он, Фараон, прикажет им. Отдав эти приказания, Менепта стал пить вино, пока не явился раб с докладом, что приказание его исполнено. Тогда Фараон встал, спросив жену:
–Пойдешь ты со мной, Мериамун?
– Нет! – ответила та. – Я не хочу больше видеть лица этого человека, да и тебе советую не ходить туда сегодня ночью. Пусть палачи дадут ему пищи и питья вволю, чтобы смерть ему была тяжелее, затем прикажи зажечь огни у него в головах и в ногах и оставить его одного в месте мучений до рассвета, чтобы он претерпел сотни смертей прежде, чем настанет для него время умереть!
– Как желаешь! – сказал Фараон. – Придумай сама для него наказание, а завтра, выспавшись, я пойду смотреть на его мучения! – и, подозвав слуг, Фараон распорядился так, как того желала царица.
Между тем Скитальца действительно привели в комнату пыток, накормили и напоили вволю. Теперь силы его вернулись в нему, он воспрянул духом, хотя душа его была полна скорби и печали.
Он лежал на жестком каменном ложе и думал: «Вот каков конец моим скитаниям! Вместо отдыха на груди Прекрасной Елены – это каменное ложе! Где же все боги, которым он поклонялся? Неужели ему не суждено уже слышать звук военной трубы богини Паллады? Ах, зачем он отвратил свое лицо от нее и стал приносить жертвы на алтарь лживой Афродиты? Так-то она сдержала свою клятву! Так она отплачивает своим поклонникам!»
Так думал герой и вдруг увидел, что полумрак подземелья озарился лучезарным облаком, наполнившим все помещение мрачного подземелья; из облака раздался в темноте голос Афродиты.
«Не сетуй на меня, Одиссей! Не я ли предупреждала тебя, что только по красной звезде на груди узнаешь ты Елену Аргивянку? Да и она повторила тебе то же в святилище Гаттор. А ты, когда перед тобою предстала женщина, опоясанная змеей, забыл мои слова, страсть отуманила тебя, ослепила твои глаза, и ты не сумел отличить Мериамун от Елены. Красота изменчива и многообразна, и каждый видит ее такою, какою хочет видеть, но звезда всегда остается звездой, а змий змием!
Она смолкла. Скиталец громко застонал, воскликнув:
– О, царица! Я согрешил! Но неужели же нет прощения моему греху?
«Прощение есть, Одиссей! – продолжал голос богини. – Но прежде следует наказание. Никогда больше в этой жизни ты не станешь супругом Златокудрой Елены, никогда не достигнешь звезды, которая, однако, продолжает сиять для тебя и будет сиять для тебя сквозь туманную дымку смерти. Но смотри, когда ты пробудишься к новой жизни, чтобы твои глаза были открыты и уловили ее сияние. А теперь скажу тебе в утешение: здесь ты не умрешь, и пытки не коснутся тебя, так как смерть придет тебе от воды. Но перед смертью ты еще раз увидишь Златокудрую Елену и услышишь от нее слова любви, узнаешь сладость ее поцелуя, хотя твоею она не будет. Знай, что громадное войско идет на Кеми и с ним большой флот ахеян. Иди им навстречу и сражайся против твоего родного народа; так предопределено судьбой. Рази мечом сынов тех, с кем ты бок о бок бился под стенами Илиона; в этой битве ты найдешь смерть, а в смерти то, что ищут все люди, испытавшие объятия бессмертной Елены. Хотя люди думают, что она живет на земле, но в сущности они видят только ее тень: в долинах смерти она царит, в садах царицы Персефоны, где змей не может казаться звездою, и грех не властен разъединить тех, кто составляет одно. Укрепи сердце свое и поступи так, как велит тебе твой рассудок. Прощай!»
Так проговорила богиня из светозарного облака и скрылась, а сердце Скитальца преисполнилось радости, так как теперь он знал, что утратил Елену не безвозвратно и что позорная смерть под пыткой не грозила ему.
Было уже за полночь. Фараон крепко спал. Но царица Мериамун не спала. Она поднялась со своего ложа и, накинув на себя темный плащ, скрывавший даже ее лицо, и взяв потайной фонарь, крадучись прошла длинный ряд зал, отворила скрытую в стене дверь и стала быстро спускаться по узкой и темной секретной лестнице. На последней площадке стоял страж; она, толкнув его ногою, разбудила и показала ему большой перстень царицы Тайа с изображением Гаттор, поклоняющейся солнцу. Страж с низким поклоном пропустил ее, отворив железную калитку в стене.
Длинными ходами, уходившими глубоко в подземелье, шла царица и, наконец, остановилась у дверей небольшой сводчатой комнаты, где мерцал огонь. Там говорили мужские голоса; она с минуту стояла, прислушиваясь к ним. Незнакомцы говорили громко и злобно хохотали. Она толкнула дверь и вошла. Тут было шестеро безобразных черных негров, сидевших на полу вокруг восковой фигуры нагого человека, которую они резали своими ножами, рвали щипцами, давили тисками, кололи громадными железными иглами, применяя и другие отвратительные орудия пытки. Это были палачи, упражнявшиеся в своем деле накануне казни Скитальца, над которым им предстояло применить все свое искусство, в присутствии самого Фараона.
