Пророчество Апокалипсиса 2012 - Дженнингс Гэри (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

— И он же, старый шаман Огненные Очи, назвал меня Койотлем, — продолжил я. — Он говорил мне, что я такой же поджарый и быстрый, как пес пустыни.

— А некоторые в нашем поселке верили, — улыбнулся радушный воитель, — что самка койота выкормила меня в пустыне своим молоком. — На сей раз он не удержался от смеха. — Ладно, юный Койотль, а как насчет твоего третьего имени?

— Насчет Огня? Наверное, дело в том, что никто не смотрел на пламенеющие на ночном небе звезды чаще, чем я, даже взявший меня к себе старый шаман, хоть он и изучал звездных богов всю свою жизнь. «Звезды не просто светят нам с высоты, — поучал меня он, — они раскрывают свои секреты тем, кто способен видеть. Ты, несмотря на юные годы, видишь больше многих, у тебя в голове заложена звездная карта. Каждый звездочет, глядя на ночное небо, знает, где искать того или иного бога, но ни один из тех, кого я когда-либо встречал или хотя бы о ком слышал, не знает, где должна находиться звезда, днем ли, ночью ли, зимой или летом, даже не взглянув на небо». Он порезал палец и помазал меня кровью во имя Оллин. «Теперь тебя зовут Второй Оллин Огненный Койотль» — так он сказал.

…Ночное небо всегда притягивало мой взор, зачаровывало, и эта увлеченность еще более подогревалась нанесенными на мое тело знаками, отражавшими расположение светил. Даже Огненным Очам я никогда не рассказывал о том всепоглощающем спокойствии и умиротворении, которое испытывал всякий раз, созерцая звезды… словно ощущал некую связь между звездным куполом над головой и тем временем, что провел в утробе матери.

Образ матери был для меня не более чем туманной тенью. У меня не сохранилось воспоминаний о ней, ни собственных, ни даже основанных на чьих-то рассказах, ибо никого, знавшего ее, я никогда не встречал. В то время как Огненные Очи хвалил мою зоркость, наблюдательность и способность запоминать пути, которыми следуют по небосводу боги и иные небесные духи, я почерпнул у него многое относительно отношений между смертными и вечно живущими божествами. Огненные Очи указывал мне на звезды, складывавшиеся в образы небожителей — скорпиона, змеи, черепахи, ягуара, летучей мыши, скелета — всего тринадцать знаков. [2]

Бог Солнца, бог Луны и первейшие из звездных богов двигались по небесной тропе, что проходила через тринадцать знаков. Большинству людей невозможно даже вообразить себе пути богов по безграничному небу, не представив их себе в виде животных.

Став старше, я начал зарисовывать образы и узоры, увиденные на небе, а после того как Огненные Очи научил меня получать краски, начал расписывать ими камни, стены, нашей хижины, и все, что только можно было: повсюду красовались образы, подсмотренные мною на ночном небе. Когда рисовать стало уже решительно не на чем, я расписывал свою одежду, а то и тело.

Когда мне минуло пять лет, Огненные Очи умер. Меня обратили в рабство, а моим хозяином стал жестокий Теноч…

— Ешь и пей побольше, — сказал Дымящийся Щит. — С первыми лучами света мы отправимся в долгий путь, и тебе понадобятся все твои силы.

— Кому ведомо, что принесет с собой рассвет? — спросил я.

Он взъерошил мне волосы и расхохотался.

— На самом деле, мой юный друг, он принесет с собой новый день.

Часть II

3

Поднявшись с первыми лучами, мы позавтракали маисовыми лепешками. Поскольку руки Теноча оставались привязанными к шесту за спиной, Дымящийся Щит бросил еду Теночу под ноги. Чтобы поесть, тому пришлось бы опуститься на колени и взять пищу с земли зубами, как псу.

Но он, движимый каким-то безумием, не соглашался преклонить колени даже для поддержания жизненных сил и лишь с вызовом бросал гневные взгляды на всех и вся, включая Дымящегося Щита. На меня он взирал с особой, нескрываемой ненавистью, ну а когда увидел Цветок Пустыни, его глаза засверкали еще более ядовитой злобой.

С чего он так взъелся на молодую женщину, не сделавшую ему ничего дурного и всегда покорно ему служившую, я решительно не понимал. Но еще больше удивился, когда она положила свою лепешку, подняла с земли предназначавшуюся для него и поднесла ему.

— Мы отправляемся в дальний путь, — сказала Цветок. — Кто знает куда? Если не поешь, ты не дойдешь.

Теноч, сжав челюсти, лишь прожигал ее взглядом. Я оторвался от собственного завтрака, желая, должен признаться, не столько накормить Теноча, сколько поддержать Цветок Пустыни.

Но Дымящийся Щит оказался рядом с ней раньше меня.

— Сейчас, — произнес он, — я покажу, как сделать, чтобы он поел.

Щит зажал нос Теноча пальцами, а когда тот разинул рот, чтобы набрать воздуху, сунул туда маисовую лепешку.

— Жуй, Теноч, жуй, не то мы унизим тебя еще больше. Ешь, наслаждайся, и, кто знает, может быть, мы все проживем достаточно долго, чтобы увидеть завтра.

Я почтительно приблизился к Дымящемуся Щиту. На языке науатль я говорил с акцентом, сильно отличавшимся от его произношения, но это не мешало ему понимать мои слова.

— Кецалькоатль, Пернатый Змей, не обещал нам возможности увидеть завтра.

Дымящийся Щит улыбнулся и похлопал меня по плечу.

4

К полудню следующего дня мы вступили в край южных каньонов, туда, где причудливо переплетались промытые в скалах из красного песчаника, отполированные водой и ветром русла горных потоков, которые сейчас высушившее их палящее солнце превратило в извилистое переплетение ущелий и трещин. Единственными живыми существами в этом мертвом краю были редкие насекомые да еще более редкие гремучие змеи, а если что и отбрасывало тень, так пролетавший высоко в небе сарыч. Он кружил и кружил над нашими головами, терпеливо дожидаясь, когда кто-нибудь из нас упадет, и всякий раз, когда его черная тень скользила по мне, холод, несмотря на палящий зной, пробирал меня до костей.

Мы так долго следовали извилистыми, без конца пересекающимися каньонами, что я уже начал опасаться, не ходим ли мы кругами. Однако оказалось, что Звездочет, иссохший старый шаман, дорогу знает. Поначалу я боялся, что он не выдержит трудностей долгого пути, но он оказался хоть и древним, но жилистым и крепким. На самом деле еще неизвестно, кому из нас этот путь давался труднее, ему или мне, со всей моей молодостью и силой.

Во время атаки этот ходячий реликт держался позади и в уничтожении нашего наполовину охотничьего, наполовину грабительского отряда участия не принимал, да и позже в ту ночь держался особняком и даже ел отдельно. Однако с началом похода Дымящийся Щит держал старого шамана возле себя и постоянно обращался к нему за советами.

Время от времени он со своим советником заговаривали со мной и Цветком Пустыни.

— Скажи-ка мне, юный Койотль, — спросил как-то раз Дымящийся Щит, — если бы ты получил возможность вернуться в этот гиблый, никчемный мир в виде любого живого существа по твоему усмотрению, кем бы ты стал?

— Стервятником, — не задумываясь, ответил я, глядя на дюжину крылатых падальщиков, круживших у нас над головами в своей нескончаемой вахте смерти.

Звездочет рассмеялся.

— Что тут смешного? — осторожно осведомился я.

— Смешного тут гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Расскажи ему, Дымящийся Щит, — предложил старик. — Ты ведь часто видишь себя в снах грифом?

— Ты хотел сказать — в моих кошмарах. Да, я вижу себя одним из них, скользящим на воздушных потоках, и боюсь, что смогу вернуться в сей мир в виде одного из этих покрытых кровавой коростой демонов, пожирающих мертвечину.

— А ведь ты явно не согласен с Дымящимся Щитом, — сказал мне Звездочет. — Скажи, почему ты находишь их привлекательными?