Золотая шпага - Никитин Юрий Александрович (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗

Все-таки он не дворянин, тем более – не потомственный, не столбовой, и хотя к ним приравнен, но доказывать боярским сынкам приходится кулаками. Пока что кула­ками.

Вдруг кто-то свирепо рявкнул:

– Подпоручик Засядько!

Александр щелкнул каблуками и мгновенно вытянулся. За спиной весело засмеялись. Засядько оглянулся и тоже улыбнулся. К нему подходили два друга по корпусу – Балабуха и Быховский. На мундирах у обоих сверкали значки прапорщиков. Лицо Быховского сияло: он искусно подражал голосам старших офицеров и часто пользовался своим умением. Мог говорить самым низким басом, как директор училища князь Дранде, и писклявым дискантом, как преподаватель словесности Богомолов. А сам был хрупким и легким, словно мотылек.

– Что-о новенького? – спросил Балабуха, растягивая слова. – Как сдал?

В отличие от Быховского это был широкоплечий, мускулистый крепыш с кирпично-красным, будто налитым солнцем лицом, огненно-рыжими волосами, коричневыми веснушками вокруг носа. Глаза у него были ясно-голубые, странное сочетание, но в этих краях нежданно-негаданно пробуждается то кровь скифов, то берендеев, то исчезнувшей чуди, то вообще странных людей, населявших земли чуть ли не до потопа. Руки у Балабухи были короткие, толстые и заканчивались увесистыми кулаками.

Александр молча достал свидетельство. Друзья одновременно склонили головы и больно стукнулись лбами. Быховский сморщился и преувеличенно скорбно потер ушибленное место, он-де не такой твердоголовый, а Балабуха принялся читать вслух:

– «…Науку инженерную и артиллерийскую знает превосходно, по-французски говорит и переводит весьма изрядно, по-латыни разумеет, а в гистории и географии хорошее начало имеет…» [1]

– Счастливчик! – заметил Быховский. – Нам бы такие.

– Ничего, – утешил товарища Балабуха. – Мы еще себя покажем.

– Покажем, – огрызнулся Быховский. – С гатчинцами?

Настроение у всех троих сразу же испортилось. Они пошли дальше молча. Уже год, как умерла императрица Екатерина II, и положение в военном деле сразу же ухудшилось. Несмотря на женскую ограниченность или благодаря ей, императрица имела смелость признавать собственную некомпетентность в ряде вопросов и полагаться на людей более сведущих. В военном искусстве она не стесняла инициативы полководцев – фельдмаршалов Румянцева, Потемкина, Суворова. В результате ее политики русские войска одержали ряд блестящих побед над турками и значительно расширили владения Российской империи на юге.

Зато сменивший ее император Павел… Армия по его приказу надела зауженные немецкие мундиры, солдаты обязаны были носить парики с косичками и буклями. Широкий славянский шаг был сокращен по прусскому образцу. За нарушение строя каждого ждала жестокая кара, а то и смерть под шпицрутенами. Парады стали проводиться ежедневно и нагоняли ужас как на солдат, так и на офицеров.

– Туго нам придется, – проговорил Балабуха озабоченно. – Солдата в случае нарушения ружейного приема ждет кара, а нас – Сибирь. Теперь на парадах солдаты обязаны появляться в длинных темно-зеленых мундирах с красными обшлагами, в длиннющих суконных гетрах и тупоносых ботинках. Сам видел новую форму, клянусь! Да, забыл, еще в белых штанах! Представляете? На голове у каждого сверкает начищенный кивер, из-под него выглядывают букли, а сзади торчит косичка. Я слышал, что для того, чтобы содержать в порядке парики и кивера, приходится вставать ночью, вдобавок начищать две дюжины блях и пряжек!

– Суворов, говорят, сказал: «Пудра не порох, букли не пушка, коса не тесак, а я не немец, а чистый русак».

– Здорово! – восхитился Быховский.

– Здорово, да не очень, – возразил всезнающий Балабуха. – Император вчера дал фельдмаршалу отставку, лишил чинов и сослал в родное имение Кончанское под надзор полицейского чиновника.

Засядько попробовал утешить приунывших друзей:

– Ничего… Парады парадами, а как дойдет дело до войны, то куда вся эта мишура и денется. Что ни говори, а пудра и в самом деле не порох. А коса не тесак.

– Дай Бог нашему теленку да вашего волка съесть, – недовольно буркнул Балабуха.

– А как князь Голенищев-Кутузов писал по Бугскому егерскому корпусу, – засмеялся Быховский и с удовольствием процитировал, гордясь своей безупречной памятью: – «Приемами много не заниматься, учить без лишнего стука и так, чтобы ружье от него не терпело…»

Середину улицы занимала громадная лужа. Прохожие опасливо жались к заборам, боясь попасть под брызги или копыта лошадей, подгоняемых лихими извозчиками. Балабуха и Быховский обошли ее по кромке, а Засядько лихо перепрыгнул.

– Теперь и Кутузова отстранят, – сказал Балабуха.

– Вряд ли, – возразил Засядько. – Кутузов – опытный политик. С двором ладить умеет.

– Он со всеми умеет, – хмыкнул Быховский. – Хитрая лиса…

Балабуха и тут не упустил случая блеснуть своей осведомленностью:

– Вчера Кутузова послали в Берлин договариваться о совместных действиях против революционной Франции. Довольно легкое дело, ибо Пруссии выгодно вступить в коалицию с Россией, Англией и Австрией. Все они панически боятся Франции. Помяните мое слово, нам еще придется драться с французами!

Быховский угрюмо подтвердил:

– Да, с запада пахнет порохом.

Впереди раздался грохот сапог. Из-за поворота показалась колонна солдат. Одинаковые, в темно-зеленых долгополых сюртуках и белых гетрах, напудренные, завитые, они были похожи на оловянных солдатиков – излюбленную игру короля Фридриха и российского императора Павла. Солдаты шли, не сгибая коленей, поднимая высоко ноги и со стуком опуская их на вытянутые ступни.

Балабуха, который с первого же дня возненавидел прусские порядки, разозленно сплюнул. Разукрашенные, как попугаи, солдаты уже не выглядели солдатами. Быховский толкнул друга в бок и сказал примирительно:

– Не сердись. Умей находить в жизни и хорошее.

– А ты сам в ней что-то видишь хорошее?

– Вижу.

—Что?

– А посмотри в ту сторону… Во-о-он там коляска! Разве не ангел сидит в ней в окружении гарпий?

Со стороны площади, весело постукивая колесами, двигалась элегантная закрытая коляска. Ее легко и гордо везла четверка вороных. Быховский с досады сгустил краски: две пожилые женщины, находившиеся в ней, вовсе не были похожи на гарпий, однако их спутница, миловидная девушка лет шестнадцати, и в самом деле напоминала ангела с рождественских открыток.

Засядько никогда раньше не видел такое безукоризненно правильное лицо с большими ясными глазами и доброй улыбкой. Девушка смотрела на мир открыто и радостно, лицо ее было милым и прекрасным.

Кучер взял чуть левее, пропуская колонну солдат. Молоденький офицер, который вел отряд, молодцевато отсалютовал обнаженной шпагой прекрасной незнакомке. Затем обернулся к солдатам и подал какой-то знак. Через мгновение раздался душераздирающий рев труб и грохот барабанов: заиграл полковой оркестр.

Три друга вздрогнули от неожиданности. Быховский, оправившись от испуга, пошарил взглядом по земле, словно высматривал булыжник. Балабуха выругался и схватил товарища за локти, указывая на коляску.

Когда трубы взревели во всю мочь, обе женщины вы­ронили из рук свертки. Еще больше прусский марш подействовал на простых русских лошадей. Они вздыбились и рванулись вперед с такой силой, что кучер не удержался и скатился с козел. К счастью, колеса его не задели, когда ­неуправляемая коляска понеслась подальше от страшного грохота. Кони храпели и закатывали глаза, на удилах сразу появились клочья пены, будто проскакали несколько верст.

– А, черт… – проговорил побелевший Быховский. – Разобьются ведь!

—А нас задавит!

Коляска неслась почти на них, друзья едва успели отпрыгнуть в стороны. Засядько чуть помедлил. Первым его движением было вцепиться в удила взбесившихся лошадей и остановить, но в памяти вдруг непроизвольно всплыла сцена из недавно прочитанного сентиментального романа: герой подобным образом спасает девушку, затем следует любовное объяснение, женитьба…