Южный поход Эрлинга - Марков Александр Владимирович (биолог) (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
Ты скажешь: тольтекатль Эрлинг хочет поклоняться лишь самому себе, потому что все остальное, что обычно отдается богам, он объявляет своим порождением.
Правда, Ицкоатль, до сих пор я говорил тебе именно это. Но это только половина правды.
Есть одно, что находится вне нас. Одно, что больше нас. Одно, о чем стоит думать мудрецу. Одно, что не лживо. Поэтому его так трудно заметить, так тяжело нести и невозможно понять. Имя ему – Анга. Это главное, чему я должен научить тебя, Ицкоатль. Приходи завтра рано, я расскажу тебе об Анге.
III
Вскоре пошел дождь, который не прекращался четыре дня. Мы спустились с гор на равнину, где росли диковинные деревья. Стволы у них толстые, мягкие и сочные, а веток и листьев нет вовсе. Таких деревьев много здесь в Анауаке. Это кактусы.
Мы видели много мертвых городов. Потом мы подошли к городу, где еще оставались жители. Там было множество больших каменных домов. Там были также дворцы и храмы, сложенные из каменных плит размером две на полторы сажени. Все это было построено очень давно и теперь наполовину разрушено. В городе не было новых домов. Город мог вместить до пятнадцати тысяч жителей, но теперь там не было и двухсот. Многие из них лежали на улицах под открытым небом. Они едва шевелились, а тела их и лица были покрыты большими черными нарывами. Когда один из нарывов лопался, они умирали.
В трех домах мы нашли большие запасы пищи, но все было гнилое или попорченное мышами. Мы не стали ничего брать оттуда.
Мы зашли во все храмы и осмотрели их. Стены там были покрыты изображениями чудовищ, каких можно увидеть во сне, если вечером поешь слишком сытно. Вокруг алтарей лежали человеческие черепа, а также сгнившие руки и ноги. Там были сосуды из меди, полные человеческих сердец. Сигрид сказала:
– Эти храмы больше похожи на нужники.
Хельги ответил, что в нужнике пахнет получше. Катла сказала:
– Эти люди поклонялись дерьму и собственным потрохам.
– За это Господь покарал их, – сказал Торхалль. – Теперь они умирают от чумы.
Я, Эрлинг, сказал:
– Чума не миновала и вас, норвежцев. К тому же любой храм – это нужник, где люди оставляют отбросы своих душ. Анге не нужны храмы.
Мы покинули город и пошли дальше на юг. Мы шли по следу, который прочертила Анга своим лучом. Я увидел этот путь, когда умирал от ран в Пустынной стране. Я вижу его и сейчас. Он привел нас из Вестрибюгда и Страны инуитов в Теночтитлан. И отсюда он следует дальше на юг. Когда-нибудь я пойду туда.
ПОУЧЕНИЕ ЮНОМУ ИЦКОАТЛЮ
Анга – невидимая звезда. Она вспыхивает лишь один раз в сто или в тысячу лет. Она посылает тонкий луч, который чертит по земле невидимые дуги. Луч Анги проникает в сердца людей и преображает их. Он подобен зернам маиса, падающим на вспаханное поле, и дождю, что делает землю плодородной.
Ты спросишь, каковы из себя люди, отмеченные Ангой? Их нетрудно узнать. Они отважны и безрассудны. Многим они кажутся безумцами. Они совершают дела, которые раньше были под силу только богам. Они прилагают величайшие усилия и радостно идут на смерть ради того, что прочие считают вздором, пустой забавой или чем-то невероятным. Они не могут жить, как жили их отцы, и хотят все изменить, чтобы было как угодно, но иначе. Они, как и все люди, пытаются оправдать свои поступки разумом, но разум их тот же, что и у прочих, а поступки необыкновенно безумны. Поэтому цели, которыми дети Звезды прикрывают нелепость своих деяний, вызывают лишь смех. Эти люди подобны медведю, что хочет спрятаться за травинкой.
Их объяснения призрачны, Ицкоатль. Дым вокруг зеркала становится реже. Тескатлипока – глашатай Черной Звезды. Мгла стала прозрачной: ты видишь сияние Анги.
Ты спросишь: тольтекатль, как люди узнали об Анге, если она невидима? Как можно заметить сияние Черной Звезды?
Я отвечу: ее свет кажется черным, потому что он слишком могуч и неистов для людских глаз. Слишком холодное может казаться горячим; слишком много боли – наслаждение; избыток добра порождает зло; избыток ненависти – любовь. В этом суть Анги. В ней слишком много всех качеств, поэтому одно неотличимо от другого, и наши глаза видят лишь мрак, но кожа чувствует ветер. Анга – это Омейокан, тринадцатое небо, где сливается свет и тьма, добро и зло, любовь и ненависть.
Я видел Ангу, когда умирал от ран в Пустынной стране. Она явилась как ослепительтный бесконечный свет, словно весь мир превратился в огонь, и не осталось ничего, кроме этого могучего сияния. Я сам был частью этого света.
Ицкоатль, ты можешь верить всему, что я говорю об Анге, потому что я сам – Анга.
В Анге заключено все. В ней нет только неподвижности и небытия.
Анга – это жизнь. Смерти не существует, Ицкоатль.
Анга – это та прекрасная женщина, которую можно увидеть лишь во сне. Это та женщина, которую мы любим и ненавидим больше всего на свете. Мы любим и ненавидим только ее, потому что все прочее – лишь игра теней ее платья. Она не различает добра и зла, потому что добра и зла не существует.
Ицкоатль, теперь ты понял, почему все наши цели лживы. Деяния детей Звезды – движение Анги. Это – первая и последняя цель и причина всего. Все, что мы делаем, мы делаем ради движения Анги, потому что движение Анги – это жизнь, а жизнь – это Анга.
Подумай теперь о янтарных губных вставках, конунг астеков. Ну, вот видишь, ты уже смеешься.
IV
Шри или четыре дня мы шли по пустыне, где не было ничего, кроме кактусов и камней. У нас совсем не осталось еды. Мы шли медленно, потому что ослабели от голода и жаркого солнца. Сигрид сказала:
– Лучше бы я вернулась в Страну манданов. Я не пошла бы с тобой, если бы знала, что поход принесет столько страданий.
Я сказал:
– Страдания существуют только внутри нас. Мы сами создаем их. Это обман. Не стоит поклоняться собственным потрохам, как делали жители чумного города.
– Если так, – ответила Сигрид, – то обман и то, что слышат сейчас мои уши. Почему я должна верить тебе?
– Почти все в мире – обман. Ты сама вольна выбирать, во что верить. Но если ты поверишь мне, идти станет легче.
После этого мы шли на юг еще два дня. Потом мы увидели большую каменную пирамиду. Она стояла посреди пустыни, и кругом не было никакого жилья. На вершине пирамиды стояли фигуры воинов, высеченные из камня.
Мы остановились отдохнуть в тени пирамиды.
Кетиль нашел растения, похожие на круглые серые камни. Он набрал много таких растений, принес их нам и сказал, что они съедобны. Мы съели все, что он принес.
Пища прояснила наше зрение. Тогда мы увидели в четверти мили от нас большой костер и людей, сидящих вокруг него. Мы вооружились и пошли к тем людям. Мы думали отнять у них пищу, потому что голод мешал нам продолжать поход.
Когда мы приблизились настолько, чтобы рассмотреть лица сидящих, мы увидели, что эти люди более всего напоминают скелеты. Некоторые из них были наги, другие едва прикрыты обрывками шкур. Они отрезали друг у друга куски мяса от рук и ног, жарили их на костре и ели. Я понял, что это великие колдуны, построившие пирамиду много веков назад.
Потом они увидели нас. Они вскочили и бросились к нам. В руках у них были острые каменные ножи, называемые «ицтли». Они хотели съесть нас живыми, чтобы взять себе нашу силу. Я сказал:
– Зачем вам еще сила, глупцы! У вас ее и так слишком много: вы даже не можете умереть, хотя давно пора.
Колдуны напали на нас. Мы стали защищаться. Мы защищались вчетвером: я, Кетиль и обе женщины. Торхалль и Хельги упали, хотя не были ранены, и лежали неподвижно. Скоро мы порубили нападавших в куски. Тогда Хельги поднял голову и сказал:
– Не знаю, как мне теперь смыть с себя этот позор. Когда оборотни повернулись к нам, меня охватил такой страх, что я стал точно мертвец и не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Здесь не обошлось без колдовства.
– Уж это точно, – сказал Торхалль норвежец. – Либо меня околдовали, либо я рехнулся. С чего бы мне терять голову от страха при виде этих уродов?
