Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Корольков Юрий Михайлович (книги онлайн полностью TXT) 📗
— Здесь вы будете жить, ваших людей поселят в юрте.
Капитан вышел, но через несколько минут вернулся.
— Его превосходительство просит господина доктора пожаловать к нему.
Прошло по меньшей мере четыре часа, когда доктор наконец появился снова. Он устало сел на скамью, протер носовым платком пенсне, оседлал им переносицу, и вскинул на меня седенькую бородку:
— Ну, милостивый государь, насмотрелся, наслушался… И это называется цвет российского воинства!…
Я предостерегающе показал ему на стены — стены тоже могут подслушать. Мы вышли во внутренний двор монастыря. Не буду подробно излагать рассказ Сергея Николаевича. Запишу только суть.
Барон пригласил его к себе в юрту. Он, Унгерн, тщательно подчеркивает свою приверженность к панмонголизму — принял буддийскую веру, женился на монголке, ходя недавно был женат на китаянке. Жаловался, что лишен культурного общества. Расспрашивал о Пржевальском, Козлове, с которыми Сергей Николаевич ходил в монгольские экспедиции. Красуясь и похваляясь, Унгерн рассказывал о своей родословной.
Предки барона, как утверждал он, ведут начало от воинственных гуннов времен Аттилы, то есть род существует больше тысячи лет. Теперь Унгерн будто бы пришел на могилы предков, и они вдохновили его на создание панмонгольского государства.
Предки Унгерна ходили в крестовые походы под началом Ричарда Львиное Сердце. Смешно — от монгольских завоевателей до освобождения гроба господня в Иерусалиме! Даже крестовый поход в Палестину не обошелся без Унгернов — тогда погиб предок барона — Ральф Унгерн.
Так уже получается, что род Унгернов на протяжении веков всегда стремится кого-то завоевать. В начале XIII века воюют против славян, состоят в немецком ордене меченосцев, сражаются с эстонцами, латышами, огнем и мечом насаждают христианство. Это прямой доход — через несколько веков замки Унгернов фон Штернберг высятся над прибалтийскими землями. Потому Унгернов называют остзейскими баронами. А ближайшие предки Романа Федоровича — морские пираты, в том числе дед, собиравший дань с английских купцов в Индийском океане. Деда все же схватили, доставили в Англию, потом выдали русскому правительству, которое сослало его в Забайкалье. Род Унгернов возвратился туда, где гунны начинали свои завоевательные походы.
Вот он какой — барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг. В Монголии и Забайкалье его прозвали «кровавым бароном». А он и не опровергает этого. Во время разговора несколько раз в юрте появлялся японский майор, потом капитан. Они вежливо втягивали сквозь зубы воздух, о чем-то шептались с бароном. (Потом я узнал их фамилии — майор Судзуки и капитан Хара из разведывательного отдела японского генерального штаба.) Вероятно, после неудачи с великомонгольским правителем Нэйсе-гегеном японцы сделали ставку на барона Унгерна.
Заходил и полковник Сипайло, тот самый, который сопровождал Унгерна в поездке, его палач и контрразведчик. Он что-то шепнул барону, Унгерн взял банцзу и вышел из юрты. В приоткрытую дверь Сергей Николаевич видел и слышал, что происходило. Под охраной конных белоказаков стояли шесть красноармейцев, разутые, без гимнастерок, только в штанах и нижних рубахах. Барон, подавшись вперед, цепко вглядывался в лица пленных, потом вдруг, отскочив, замахнулся палкой и ударил красноармейца, стоявшего на краю шеренги.
Пленный инстинктивно уклонился в сторону, и тяжелая бамбуковая палка только скользнула по его плечу. Это разъярило барона. Выкрикивая что-то нечленораздельное, он обрушил на пленного град палочных ударов. Красноармеец упал, а Унгерн продолжал его избивать.
Двоих приказал отвести в сторону, остальным сказал: «Так будет с каждым, если вздумаете бежать… Зачисляю вас в свои войска, идите в комендатуру. А этих бить палками до смерти». Вернулся в юрту, сел на тахту и как ни в чем не бывало продолжал разговор.
Сергей Николаевич сказал еще, что через несколько дней мы сможем поехать в Ургу, если не боимся китайских властей, а сам Унгерн тоже надеется быть там вскорости — как только захватит Ургу.
…В Ургу мы приехали без приключений, благополучно избавившись от гостеприимства кровавого барона. Поселились у монголера — русского купца Данилова, торговца скотом и шерстью, которого Сергей Николаевич знал по старым экспедициям. Ему же мы и продали незадорого своих верблюдов, рассчитывая, что приобретем новых, когда нам придется ехать дальше.
Урга встретила нас флагами, хотя праздника никакого и не было. Над крышами лавок, факторий, торговых заведений, даже над юртами, что стоят во дворах, огороженных частоколом из толстых бревен, или над палатками захадера — как называют здесь толкучку-базар на берегу мутной Толы, — всюду подняты национальные флаги: русские, китайские, японские и даже американские. Они, как тибетские священные письмена, должны охранять их владельцев от лихой напасти. В городе тревожно, солдаты китайского генерала Сюй Ши-чжэна шайками бродят повсюду, реквизируют, грабят все, что попадает на глаза. Балуют и казаки из унгерновской дивизии. Китайцы не подпускают их к Урге, но белое войско нет-нет да просочится в город, конники Унгерна постреляют, торопливо пограбят и снова ускачут в степь. А флаги создают видимость экстерриториальности, они будто бы защищают подданных своих стран. Мы тоже живем под красно-сине-белым российским флагом, прибитым на воротах купца Данилова.
Переводчик Дамба, как только мы расположились в даниловской фактории, сразу исчез, пошел разыскивать своего брата. Сухэ Батор работал наборщиком в русской типографии, теперь, говорят, в подполье. Ему не легко — трудовых монголов приходится поднимать против китайского генерала, против своих феодалов, князей и против барона Унгерна тоже. У Дамбы какие-то дела к брату, что-то он должен передать ему из Троицкосавска от Лаврова — начальника дивизионной разведки.
Дугар Сурун устроился в людской купца Данилова. У купца в фактории много всякой челяди, и Дугар завел дружбу с приказчиками-китайцами.
Ну, а нам с Сергеем Николаевичем отвели просторную горницу. Пьем чай с хозяином из трехведерного самовара, рассуждаем о тревожной жизни нашей, выслушиваем жалобы купца на непрочность порядков и бродим по городу. Сергей Николаевич просто незаменимый человек в экспедициях — кладезь знаний по монголоведенью, к тому же преотлично знает язык. Хорошо разбирается в этнографии и ламаистской религии, в истории и археологии, уже не говоря о своей многосторонней медицинской профессии. Кроме того — душевнейший человек, в меру наивный, настоящий представитель российской земской интеллигенции…
Как— то раз мы бесцельно бродили с ним по лабиринту ургинских улиц. Сухой зной начинал спадать, но солнце стояло еще высоко. Сергей Николаевич, как обычно, размышлял вслух.
«Вы знаете, — говорил он, — я пришел к выводу, что анабиозу подвержены не только живые существа, но и целые страны. Пример — Монголия, она словно законсервирована в состоянии раннего средневековья, осталась такой же, как во времена Темучина, позже назвавшего себя Чингисханом. Темучин завоевал полмира, но он не сохранил старой и не создал новой культуры. Завоеватели так и остались дикими, нецивилизованными кочевниками. В этом я вижу главную причину их неудач. Вот говорят, что нельзя повернуть историю вспять. Не совсем понимаю такое выражение — история есть история, она, как время, беспредельна и вечна, куда ее поворачивать?… Я бы сказал иначе — без прогресса не может быть жизни. Подумайте только, Чингисхан со своим трехсоттысячным войском завоевал земли от Тихого океана до Черного моря, дошел до Польши, до Венгрии, проник к Египту, к Персидскому заливу. И все рассыпалось, потому что не было прогресса. Осталась арба, вон та, что громыхает навстречу, — она, может быть, катилась по России полтысячи лет назад. — Сергей Николаевич указал на двухколесную колымагу с впряженной в нее лохматой монгольской лошаденкой. — А колымага и сейчас здесь живет, и лошадь такая же, и уклад старый, и люди те же, потому что их самих лишили прогресса, задавили другие завоеватели. В таких случаях жизнь затормаживается. Это и есть анабиоз. Здесь до сих пор существует крепостное право.
