Дочери мертвой империи - О' (лучшие книги читать онлайн TXT, FB2) 📗
Но тут на ноги мне пролилось спасительное ведро воды. Пламя тотчас почти погасло. Пара бойких рук помогла мне сбить его окончательно, ударяя по бедрам и голеням и окрашивая юбку черной сажей.
Я упала на четвереньки и стала судорожно глотать воздух. От непрестанного крика и едкого дыма мое горло нестерпимо горело.
– Сторонница буржуев!
Это бросили не мне, а моей спасительнице. Толпа забыла обо мне и повернулась к ней. Я подняла голову и посмотрела на единственного человека, который захотел мне помочь.
Та самая торговка с темными глазами. В дешевой косынке, простом бело-синем платье, с босыми ногами.
– Кто просил тебя лезть, Евгения? – заворчал старик с гармонью. – Не думай теперь, что мы тебя ночевать пустим.
Я уставилась на девушку, надеясь, что благодарность, наполнявшая мое сердце, отражается у меня на лице. Но спасительница на меня даже не посмотрела. Она подобрала ведро и ушла, оставив меня наедине с озлобленными крестьянами.
Глава 2
Евгения
Ни у кого не было денег. Несколько дней я ездила по деревням, продавая соседские горшки и другие товары, а разбогатела всего лишь на пятьдесят копеек. Раньше я бы назвала это неплохим уловом, особенно за одну поездку, но, чтобы нанять брату врача, мне нужно два рубля. В четыре раза больше.
Жители Павлова окружили мою телегу, как вороны овес. Искали выгодную сделку. Но, как и у меня, у них не было денег. Платить они не хотели – только меняться. Но поездка все равно стоила того, ведь я услышала вести о казни царя. Однако больше терять время я не могла: меня ждала семья.
А потом эта глупая буржуйка себя подожгла.
Обстоятельства сложились ужасным образом. Пару дней назад через деревню прошли белые. Раскурочили дома, пожгли посевы, забрали провизию, напугали женщин, оставили после себя сломанную мебель и мусор, который жители Павлова теперь жгли на костре. Неудивительно, что они и девчонку решили туда кинуть.
Но я не могла им позволить сжечь ее заживо. Даже помещицкое отродье не заслуживало такой смерти. Однажды я уже видела подобную казнь, и быть свидетельницей подобного зрелища еще раз мне не хотелось. Беда в том, что, выручив девчонку, я поставила себя на одну с ней ступень.
Я забрала свое ведро и поспешила восвояси. Щеки горели от летящих в мою сторону оскорблений. Сволочи! Я гордая большевичка, и мамин троюродный брат, который только что вышвырнул меня ночевать на улицу, это прекрасно знал. Но спорить с разозленной толпой опасно. Да и неважно, что они думают. От этого меньше революционеркой я не стала.
Телега моя стояла на краю двора у высоких тополей. Старая, но добротная повозка из березы, высотой в два локтя, с открытыми бортами и прочными колесами. Много места для товаров, которые я продавала и обменивала по дороге: глиняных горшков, шарфов, тканей, тарелок – да чего угодно. А чуть поодаль от телеги стояло самое дорогое мне существо.
– Пора идти, Буян, – сказала я, отвязывая коня от дерева. – Засиделись мы, здесь нам больше не рады. Может, в Исети побольше заработаем.
Конь фыркнул и согласно мотнул головой.
Буян не был изящным, как некоторые лошади. Нет, он был сильным, коренастым, невысоким, прямо как я. И мы оба делали то, что надлежало. Только в этот раз я не справилась. Не смогла заработать нужную сумму. На пути оставался лишь один поселок, Исеть, и хорошо если я раздобуду там хотя бы пятьдесят копеек.
Мой брат сражался в рядах Красной армии и схлопотал пулю в левую ногу. Докторам пришлось ее отрезать, иначе брат не выжил бы. Потом его отправили домой. С тех пор Костя мучается: иногда его нога краснеет и распухает. Мы с мамой совсем не знаем, как ему помочь. А наш деревенский лекарь – дурак: решил, что быстрее всего заживить гноящуюся рану смогут молитвы. Косте срочно нужен был настоящий врач. Ему нужны были лекарства. Ближе Екатеринбурга врач жил в Исети, но без оплаты вряд ли он согласится поехать со мной.
А оплаты не предвидится. Четыре дня в дороге, четыре дня мама и Костя работают в поле одни, и совершенно никакого результата.
В итоге последним дураком оказалась именно я.
– Да пошли, Буян, ну же!
Он упрямился, не хотел выходить из тени. Буян всегда был медлительным, а уж в такой день, как сегодня, под палящим солнцем и в изнуряющую жару, он особенно упрямствовал. Я потянула за поводья сильнее, памятуя о разгоряченной и недовольной толпе, которая в любой момент могла на меня наброситься:
– У нас нет времени, черт тебя дери!
– У него что-то с передним копытом, – раздался позади тихий хрипловатый голос.
Та самая буржуйка. Пошла за мной подальше от людей, которые снова начали петь и танцевать. Вблизи девчонка выглядела еще хуже. Засохшая кровь на одежде и шее, вся в грязи. Губы шелушились, а глаза огромные, дикие. Волосы короткие, как у мальчика, растрепанные. И говор чудной. Если она и дочь помещика, то явно родом не из этих краев.
И, видимо, она решила, что раз я опрокинула на нее ведро воды, то мы теперь подруги. Ошибается.
– Тебя не спрашивали, – отрезала я.
По правде говоря, мне было немного стыдно, что девчонка увидела, как я уговариваю свою лошадь, того хуже – что я с этим не справляюсь.
– Пожалуйста, позволь мне помочь, – сказала девчонка и присела на корточки у левой передней ноги Буяна (а он и правда на нее не наступал).
Стремительно, не успела я ее остановить, она без особых усилий умудрилась приподнять его ногу и вытащить из копыта застрявший камешек.
– Видишь? У меня талант обращаться с животными.
Какая довольная собой… Будто знала моего коня лучше меня.
– Славно, – протянула я, подхватила Буяна за уздечку и пошла к телеге.
Девчонка увязалась за мной.
– Прошу прощения, – тихо извинилась она.
Я промолчала: уже и так достаточно для нее сделала. Если хочет подачку, то пусть поищет в другом месте. Моей семье помещики не помогали. Им было плевать, если крестьяне голодали или болели. Пока богатеи пировали в своих дворцах, нам не хватало денег даже на врача.
– Извини за беспокойство, – попыталась еще раз завязать разговор она.
– Отвали, – неприветливо буркнула я через плечо.
– Я хотела спросить, – сказала она более твердо, – могу ли я купить место в твоей телеге?
А вот это уже интересно. Я повернулась к ней.
Ее темно-синяя юбка – вернее то, что от нее осталось, – была сшита из тонкого хлопка, а блуза – из такого дорогого материала, что я его даже не узнала. Ну точно, дочь богатого помещика, которую погнали с ее земли. Порой богатые семьи отказывались уходить мирно, и тогда возникали вооруженные стычки. Крестьяне приходили с винтовками, вилами и огнем, а помещики доставали оружие для обороны. Похоже, что девчонка побывала именно в такой передряге.
А в наши дни крестьяне всегда побеждали. На нашей стороне было государство, а милиция на это безобразие плевать хотела.
– У тебя есть деньги? – недоверчиво спросила я.
Ее взгляд сосредоточился на мне, стал более прозорливым, как у старика, очнувшегося после долгого сна.
– Я помогла твоей лошади, – напомнила она.
– А я спасла твою жизнь. Так есть деньги или нет?
– Ты правда меня спасла, – продолжила девчонка, проигнорировав мой вопрос. – И за это я тебе признательна. Но если ты оставишь меня здесь, с этими коммунистами, то твои усилия окажутся напрасными. Они швырнут меня в костер, едва ты…
Я привязала Буяна к телеге и залезла на облучок [1]. «С этими коммунистами» – сразу понятно, на чьей стороне она была. Девчонка моего возраста. Не случись революции, она выросла бы в очередную помещицу, которой плевать на страдания крестьян. Ну вот пусть теперь сама пострадает. Может, научится чему.
– Нет, постой! – торопливо воскликнула она. – Я могу заплатить. У меня нет денег, но есть кое-что более ценное. Только подожди, и я тебе покажу!
