Сальватор - Дюма Александр (читать книги онлайн .TXT) 📗

Но напрасно все искали список кабинета министров, листая «Монитер» за 27, 28, 29, 30 и 31 декабря.

Газета «Монитер» молчала и походила на Спящую красавицу. Все ждали, что она проснется 1 января 1828 года. Но этого не случилось. Стало только известно о том, что король Карл X, пылая гневом против роялистов, ускоривших падение правительства господина де Вилеля, повычеркивал из представленного господином де Шабролем списка кандидатов в министры все фамилии. Среди прочих назовем только имена господина де Шатобриана и господина де Лабордонне.

С другой стороны, политические деятели, которым предлагали министерские портфели в новом правительстве, зная о том влиянии, которое продолжал оказывать на короля господин де Вилель, и не желая, приняв в наследство ту нелюбовь народа, которую привил к правительству прежний председатель совета министров, играть роль марионеток, решительно отказались участвовать в новой афере. В этом-то и были причины затруднений, которые испытывал господин де Шаброль, и именно поэтому, дорогие читатели, мы, с вашего позволения, скажем так: «Пока будут существовать министры, хорошего правительства не видать».

Наконец, 2 января (expectata die [27]) было объявлено о том, что гора разродилась. Иными словами, что господину де Шабролю удалось сформировать правительство.

Кризис длился два дня, 3 и 4 января. Он был ужасен, если судить по выражению отчаяния, которое можно было прочесть на лицах придворных.

Вечером 4 января пронесся слух о том, что новое правительство, представленное господином де Шабролем, было наконец-то утверждено королем.

И действительно, в номере от 5 января в «Монитере» был опубликован ордонанс короля от 4 января, в первой статье которого назначались:

господин Порталис – министром юстиции; господин де Лаферронне – министром иностранных дел; господин де Ко – министром военной администрации, назначение на вакантные должности в армии оставалось в ведении дофина; господин де Мартиньяк – министром внутренних дел, из ведения которого изымались вопросы торговли и мануфактуры, переданные в ведение канцелярии по делам торговли и колоний; господин де Сен-Крик – председателем Высшего совета по делам торговли и колоний и одновременно Государственным секретарем; господин Руа – министром финансов, и т. д.

Это правительство, созданное прежде всего с целью успокоить общественное мнение, только возбудило еще большее недоверие и разбудило опасения всех партий. Поскольку оно явилось всего лишь слепком с предыдущего кабинета министров. Да, в нем не было де Вилеля, Корбьера, Пейронне, де Дама и де Клермон-Тоннера, но Мартиньяк, де Ко и де Лаферронне, ранее входившие в состав правительственных чиновников, один в качестве Государственного советника, другой в качестве директора одного из департаментов военного министерства, третий в качестве посла в Санкт-Петербурге, вовсе не были новыми людьми и явно вошли в состав правительства с тем, чтобы дождаться удобного момента для того, чтобы господин де Вилель смог снова взять на себя официально руководство страной. «Для того, чтобы жить, – говорили либералы, – это правительство страдает только пороком: оно мертворожденное».

Чтобы успокоить недовольных, было решено сместить со своего поста префекта полиции господина Делаво и заменить его королевским прокурором Парижа господином де Беллеймом. Дошли даже до того, что убрали Главное управление полиции министерства внутренних дел, что повлекло за собой отставку господина Фроше. Но и эта двойная уступка общественному мнению, которой все так добивались и требовали, не укрепила веру в силу и продолжительность существования нового правительства.

Одним из тех, кто с самым серьезным вниманием следил за метаниями, колебаниями и затруднениями Его Величества Карла X и господина де Шаброля, был господин Жакаль.

После смещения господина Делаво господину Жакалю предстояло неизбежно последовать за своим начальником в отставку.

И хотя его роль в работе префектуры полиции не была столь уж решающей и не играла большого значения для тех политических демаршей, которые намеревалось предпринять новое правительство, господин Жакаль, прочтя в «Монитере» королевский ордонанс о назначении господина де Беллейма главой администрации в префектуре полиции, грустно поник головой и погрузился в глубокие размышления на тему человеческого тщеславия и суетности жизни.

Так он и сидел, находясь во власти этих раздумий до тех пор, пока судебный пристав пришел к нему с сообщением о том, что новый префект, пришедший час назад в свой кабинет, просит его прийти к нему.

Господин де Беллейм был человеком умным – он доказал это тем, что ловко составлял постановления суда, – знающим юристом и глубоким философом. И ему не надо было долго говорить с господином Жакалем, чтобы узнать, с каким человеком он имеет дело. А если он и высказал свое намерение сместить того с должности, то только чтобы запугать его и заручиться навсегда его преданностью.

Он давно уже был знаком с господином Жакалем и знал, какие сокровища таятся в глубине этого плодородного мозга.

И, пообещав господину Жакалю свою поддержку, поставил тому только одно условие.

Он попросил его исполнять обязанности, как человека благородного и разумного.

– В тот день, – сказал он ему, – когда у людей, руководящих полицией, появится ум, во Франции исчезнут воры. А когда полиция перестанет возводить баррикады, в Париже прекратится смута.

При этих словах господин Жакаль, прекрасно поняв, что новый префект намекнул на организованные им ноябрьские волнения, опустил голову и стыдливо покраснел.

– Прежде всего я хочу посоветовать вам, – продолжал господин де Беллейм, – поскорее убрать из города и отправить назад на каторгу всех этих висельников, которые толпятся во дворе префектуры. Ибо, если для того, чтобы сделать рагу, надо поймать кролика, никто не убедит меня в том, что эти каторжники необходимы для того, чтобы переловить воров. Я, как и вы, допускаю, что этот способ несколько необычен, но он небезотказен и кажется мне опасным. А посему я прошу вас как можно скорее произвести отбор среди ваших людей и потихоньку отправить их туда, откуда они прибыли.

Господин Жакаль безоговорочно поддержал предложение нового префекта. Заверив его в том, что приложит все свое усердие и всю свою преданность, он почтительно откланялся и вышел от префекта.

Вернувшись в свой кабинет, он уселся в кресло, протер стекла очков, достал табакерку и втянул носом щепоть табака. Затем, закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки, он снова погрузился в раздумья.

Скажем сразу же, что теперь его раздумья были гораздо более приятными, нежели до вызова к префекту, несмотря на все те огорчения, которые доставляли ему его ближние.

Вот о чем он теперь думал:

– Решительно, я правильно оценил нового префекта, это действительно очень глубокий человек. Доказательством тому служит то, что он оставил меня в полиции, хотя прекрасно знает, что я в некоторой мере принял участие в ускорении падения правительства. Может быть, именно поэтому-то он меня и оставил. Итак, я снова на ногах, поскольку после разгона полиции в министерстве внутренних дел и отставки господина Франше я повышаюсь в цене. С другой стороны, его мнение почти совпадает с моим относительно тех уважаемых людей, которыми забит двор префектуры. Да, мне трудно будет разговаривать с этими честными людьми. Бедняга Карманьоль! Бедняга Пацильон! Бедняга «Длинный Овес»! Бедняга «Стальная Жила»! Бедняга Жибасье! Тебя мне жаль более всех! Ты обвинишь меня в неблагодарности. Но что поделать! Habent sua fata libelli! [28] Так было предписано! Другими словами: любую компанию рано или поздно приходится бросать.

Сказав последние слова, господин Жакаль для того, чтобы унять волнение, в которое привели его столь грустные мысли, снова достал из кармана табакерку и с шумом втянул носом вторую порцию табака.