Звенья разорванной цепи - Бегунова Алла Игоревна (книги онлайн полные версии txt) 📗

– Надворный советник [10] Якоб-Георг фон Рейнеке, – произнес слуга.

– Проси! – приказал Потемкин.

Аржанова постаралась придать лицу спокойное выражение. Какие бы споры ни возникали между ней и светлейшим князем, посторонний человек знать о них не должен.

Отец Якоба-Георга фон Рейнеке действительно перебрался в Россию из Пруссии при царе Петре. Сам Якоб-Георг родился уже в столице нашей страны и являлся потомственным дворянином Санкт-Петербургской губернии, по вероисповеданию лютеранином-евангелистом. В возрасте восемнадцати лет он закончил Дерптский университет и поступил чиновником в Государственную коллегию Иностранных дел. Первая русско-турецкая война многих молодых храбрецов вдохновила на перевод из статской службы в военную, и фон Рейнеке был в их числе. С чином поручика его сперва определили в кавалерийский полк. Но гораздо дольше прослужил он в штабе командующего армией графа Румянцева, где занимался секретной перепиской, поскольку знал четыре языка. Там же, в штабе армии, фон Рейнеке познакомился с никому неизвестным тогда генерал-майором Григорием Потемкиным.

Пока светлейший князь представлял ее будущего помощника, курская дворянка довольно-таки бесцеремонно того рассматривала. Надворный советник имел высокий рост, худощавую, но крепкую фигуру, светлые волосы и голубые глаза. Лицо его, несколько удлиненное, с прямым носом и твердо сжатыми губами производило, впрочем, весьма приятное впечатление. «Живет в России, служит России, но по внешности – вылитый немец!» – с удивлением думала Аржанова.

Она невольно сравнивала Якоба-Георга с Анджеем Кухарским, без которого предыдущая ее операция «Секрет чертежника» едва ли бы осуществилась. Вздорный нрав, чисто польская заносчивость и гордыня, а также пристрастие к алкоголю, обнаружившееся уже после их отъезда из России, сделали Кухарского трудным партнером. Истинные его планы и замыслы остались неизвестными. Однако он пытался помешать Флоре, когда чертежи военного инженера Лафита Клаве находились у нее в руках. Но шутки с Аржановой плохи, и за предательство поляк поплатился жизнью.

Между тем, сказав несколько слов Анастасии о фон Рейнеке, ему – об Аржановой, Главнокомандующий Южной армией закончил традиционное представление пожеланием успеха верным слугам самодержицы Всероссийской при исполнении нового ее поручения. Тут следовало им самим каким-то образом отреагировать на его слова, и курская дворянка, шагнув к надворному советнику, протянула ему руку и сухо произнесла:

– Рада познакомиться с вами.

Поскольку княгиня Мещерская была в пехотном мундире и с офицерской наградой, то Якоб-Георг секунду колебался: то ли поцеловать ей руку как светской даме, то ли просто пожать, как принято сие у однополчан. Он совершенно правильно выбрал последнее, и она сразу ощутила силу и жесткость его ладони. Но и рука Флоры не отличалась ни податливостью, ни мягкостью. На мгновение они посмотрели прямо в глаза друг другу и одновременно усмехнулись чему-то. Может быть, сходству своих характеров.

– Господа! – обратился к ним Потемкин-Таврический. – Сегодня вечером здесь состоится бал с выступлением знаменитой французской певицы Луизы Дюваль. Милости прошу пожаловать на мой праздник…

Григорий Александрович, пристально наблюдавший за их поведением, понял, что его страстная возлюбленная скандала уже не устроит. Это светлейшего обрадовало. Он достал из ящика письменного стола два пригласительных билета, украшенных изображением роскошного княжеского герба, и передал им.

Балы у Потемкина Аржанова посещала неоднократно. Она бывала и в Санкт-Петербурге, в Аничковом дворце на Невском проспекте, и в Херсоне, в доме губернатора, и в Кременчуге, где штаб-квартира Главнокомандующего Екатеринославской армией располагалась в трехэтажном большом особняке предводителя местного дворянства. Организаторский талант Григория Александровича проявлялся во всем блеске не только в многотрудной работе по освоению огромного южного края, сравнительно недавно присоединенного к Империи, но и в мероприятиях камерных, вроде увеселения на закате дня с танцами, музыкой, выступлениями артистов и обильным ужином, завершающим вечер.

Обычно он сам составлял проект оформления зала, сам заботился об оркестре. Здесь, в Яссах, у него играли итальянцы, и играли превосходно. Для отдыха музыкантов каждые полчаса следовала большая пауза между танцами, и ее заполняли концертные номера. Мадмуазель Луиза Дюваль, снискавшая во Франции, Италии и Австрии славу лучшего меццо-сопрано своей эпохи, заломила, как ей показалось, сумасшедшие деньги за трехдневную гастроль в заштатном румынском городишке. Светлейший князь, не торгуясь, согласился. Он еще до начала концерта выдал очаровательной парижанке запрошенную ею сумму полностью, чем несказанно певицу удивил. Весь вечер она была, как говорится, «в ударе», оперные армии в ее исполнении звучали волнующе-проникновенно.

Бал по традиции открылся менуэтом.

Его называли «зеленым». Он отличался простотой и состоял из поворотов, поклонов, переходов пар из одной колонны в другую. «Зеленый» менуэт помогал участникам праздника познакомиться друг с другом. Согласно этикету первой парой в нем шел хозяин дома с какой-нибудь важной гостьей. Генерал-фельдмаршал остановил свой выбор на княгине Мещерской. За ними следовали: генерал-майор Нелединской с графиней Браницкой, бригадир Потапов с госпожой Крынгулеску, женой самого богатого здешнего помещика, сам господин Крынгулеску в кафтане, расшитом на венгерский манер, со старшей дочерью Алисией, девицей на выданье. Далее – три полковника, командиры пехотных полков, расквартированных в окрестностях Ясс, с местными дамами, одетыми весьма причудливо, старшие офицеры этих полков, чиновники из штаба Потемкина-Таврического.

Отгремела музыка. Кавалеры поклонились дамам, те присели в реверансе. Теперь, предложив им руку, мужчины должны были отвести женщин с середины зала на прежние их места, к стульям, расставленным вдоль стен. Григорий Александрович, ловя восхищенные взгляды офицеров, направленные на княгиню Мещерскую, спросил:

– Душа моя, кому ты обещала второй танец?

– Никому, ваша светлость. Никто не знал о моем приезде заранее и, следовательно, не мог пригласить.

– Даже надворный советник фон Рейнеке?

– Очень застенчив этот ваш немец, – Анастасия обмахивалась веером и с улыбкой оглядывала зал. – Он, наверное, и танцевать-то не умеет…

– Еще как умеет!

– Ну тогда сами объясните ему, что я не кусаюсь, – пошутила Флора, слегка ударив светлейшего сложенным веером по руке.

Настроение у нее было отличное. К ним приближался генерал-майор Нелединский, моложавый, бравый красавец, с явным намерением пригласить Анастасию на второй танец, который в пригласительном билете обозначался как «Французская кадриль». Она состояла из шести фигур и продолжалась довольно долго. Это позволяло партнерам, держась за руки, разговаривать свободно, не опасаясь чужих ушей.

– Извини, Никодим Севастьянович, – обратился к Нелединскому генерал-фельдмаршал, – но моя дама уже приглашена, и я должен препроводить ее к кавалеру…

На глазах у изумленного генерал-майора светлейший князь резко повернулся на каблуках, принудив тем самым повернуться и Аржанову, затем решительно направился к Якобу-Георгу фон Рейнеке, скромно занимавшему место недалеко от дверей. Поставив перед ним курскую дворянку, Потемкин-Таврический исподтишка погрозил надворному советнику кулаком и направился к своей племяннице. Распорядитель бала молча наблюдал за маневрами властелина и, убедившись, что все готовы к следующему танцу, громко провозгласил:

– Господа кавалеры, позаботьтесь о ваших дамах и пригласите их на французскую кадриль! Музыка!..

Главное во французской кадрили – особый, скользящий шаг «pas chosse» и знание перестроений, не повторяющихся ни в одной из шести фигур. «Немец» уверенно вел Аржанову в танце. Сначала они двигались через центр зала навстречу другой паре, а это были светлейший князь и графиня Александра Браницкая, потом менялись с ними местами, потом кружились на месте, потом покидали партнера и танцевали «соло» в центре зала, но всегда возвращались и снова подавали друг другу руки.