Последняя схватка - Зевако Мишель (читать книги онлайн без .TXT) 📗
— Шевалье де Пардальян!
При этом подросток пожирал его глазами, горевшими все тем же простодушным восторгом. Щеки Пардальяна порозовели от смущения: он до сих пор оставался таким же скромным, как и в далекие годы своей героической молодости. А король совсем забыл, что кликнул капитана гвардейцев, чтобы арестовать дерзкого незнакомца. Людовик забыл, что устроил страшный переполох и что на его зов сбежалось целое войско и каждый дворянин рвался вперед, мечтая отличиться в глазах государя. Юный монарх забыл обо всем на свете, он ничего не видел… кроме Пардальяна, с которого не сводил восхищенного взора.
А вот Кончини ничего не забыл. Если бы он видел лицо короля, то поступил бы, как Витри, который застыл на месте, бесстрастный, словно солдат на параде. Примеру капитана гвардейцев последовали все придворные. Каждый терпеливо ждал, что скажет Его Величество. Но, к несчастью для Кончини, король стоял к нему спиной.
И маршал не заметил удивительной перемены, которая произошла с Людовиком. Кончини все еще думал, что теперь дни Пардальяна сочтены. А поскольку фаворит чувствовал себя весьма уверенно, зная, что за спиной у него замерли четыре лейтенанта его личной гвардии (Лувиньяк, Роктай, Лонгваль и Эйно уже успели присоединиться к своему господину); поскольку король хранил молчание, а маршалу не терпелось разделаться с заклятым врагом; поскольку, наконец, Кончини решил, что ему все позволено, он склонился перед Людовиком с преувеличенным почтением, сладко улыбнулся и льстивым голосом, невольно выдавая свою свирепую радость, произнес:
— Сир, смею надеяться, что Ваше Величество не нанесет мне незаслуженного оскорбления и поручит именно мне, самому преданному слуге короля, арестовать этого проходимца.
Маршал выпрямился, с вызовом посмотрел на окружающих и грозно добавил:
— Впрочем, честь исполнить приказ Его Величества принадлежит мне по праву… Думаю, что никто здесь не посмеет этого оспаривать.
Наступила мертвая тишина. Никто из присутствующих не принял хвастливого вызова Кончини. И произошло это по одной простой причине: все дворяне, прибежавшие на зов Людовика, были сторонниками юного короля — и значит, более или менее явными врагами маршала д'Анкра. Все они постарались встать так. чтобы видеть государя и самим быть на виду. Все они сразу поняли, что маршал совершил чудовищную ошибку. И все благоразумно молчали, лишь коварно улыбаясь.
А Кончини все еще не мог сообразить, в чем дело. Он решил, что никто просто не смеет вступить с ним в спор. Гордо приосанившись и не скрывая злобной радости, он устремил испепеляющий взор на Пардальяна. А тот стоял спокойный и бесстрастный, словно и не замечая торжествующего Кончини.
Впрочем, торжество фаворита было недолгим. Он занесся слишком высоко, и падение было неминуемым.
Голос Кончини развеял восторги короля. Людовик вздрогнул и бросил на Кончини ледяной взгляд, от которого любой другой человек провалился бы сквозь землю. Кончини устоял, но сердце его болезненно сжалось: он понял, что зашел слишком далеко и совершил ужасный промах. Теперь придется расплачиваться… И цена будет немалой, судя по грозному виду короля. Став предельно собранным, Кончини обещал себе, что не сделает ни одной ошибки.
Но сейчас наказание было неизбежным. Юный монарх не мог упустить такой блестящей возможности. Надо было осадить ненавистного фаворита, который давно подавлял его своей дерзкой роскошью, надо было сбить спесь с этого безродного проходимца, явившегося из Италии без гроша в кармане и обирающего его без зазрения совести, унижающего его на каждом шагу.
— При чем здесь арест? — презрительно процедил король.
— Разве вы, сир, не вызывали капитана своих гвардейцев? — льстиво засюсюкал Кончини, сгибаясь пополам.
Он как будто не понимал, что дела его плохи. Тогда Людовик принял еще более величественную позу и еще презрительнее бросил:
— Насколько мне известно, вы не капитан гвардейцев.
— Я первый дворянин при вашем дворе, — пробормотал Кончини, теряя почву под ногами.
— Это черт знает что! — вышел из себя король. — Если я зову капитана гвардейцев, это не означает, что я обращаюсь к первому дворянину! И потом, если мне нужен Витри, это не обязательно означает, что надо кого-то арестовать.
— Я думал… — растерянно промямлил Кончини.
— А вы не думайте, — прервал его король ледяным тоном. — Кстати, если я не ослышался, вы употребили слово «проходимец»?
Недобрая улыбка появилась у Людовика на лице, и он продолжал с убийственной иронией:
— Вот вас, сударь, так не назовешь. Вы не проходимец, вы — вельможа. Настоящий маркиз… Правда, этот титул вы купили года три назад. Да кому какое дело, если вы вдруг превратились в потомка древнего рода… К тому же разве вы не стали недавно маршалом Франции? Разве это славное звание не искупает все? Кто же посмеет утверждать, что маршал Франции — всего лишь безродный проходимец, пробившийся наверх с помощью низких и подлых интриг? Ясно, что никто. Нет, нет, вы не проходимец, вы — господин маршал, маркиз д'Анкр. Вот только вы употребляете порой неудачные слова, произносить которые вам вовсе не пристало.
В мертвой тишине каждая фраза короля звучала как хлесткая пощечина. Бедный Кончини смертельно побледнел. Его друзья изумленно переглядывались. Королева с трудом сдерживалась. Ей хотелось броситься на выручку своему фавориту. Леонора побледнела под румянами еще больше, чем Кончини. Испепеляющим взглядом смотрела она на юного короля и на Пардальяна, вызвавшего весь этот неслыханный скандал. Дрожа от ярости, Галигаи настойчиво и страстно шептала по-итальянски на ухо Марии Медичи:
— Мадам, мадам, он — ваш преданный слуга, а его оскорбляют в присутствии всего двора!.. Разве вы не вмешаетесь, разве не защитите его!.. Ах, Мария, ну решайтесь же! Per la Madonna, покажите, что власть — в ваших руках и что все, включая короля, должны вам повиноваться!
До сих пор Мария Медичи всегда слушалась Леонору. Но теперь бесхарактерная «Мария» подпала под влияние Фаусты. Конечно, королева готова была кинуться на помощь своему любовнику. Но ей не хватало решимости, и она посмотрела на Фаусту, чтобы убедиться, что и та одобряет совет Леоноры. А Фаусте было очень выгодно, чтобы ее враги грызлись между собой, ослабляя позиции друг друга, и поэтому слова Галигаи вовсе не привели ее в восторг. Совет Фаусты казался вполне разумным:
