Золотое кольцо всадника - Валтари Мика Тойми (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Я так торопился к себе в зверинец, что мы успели наметить программу лишь в общих чертах. Ведь нынешней ночью мне еще предстояло отобрать подходящих животных и переправить их через реку, что само по себе было делом весьма нелегким.
Оказавшись наконец в зверинце, я немедленно разбудил всех служителей — дрессировщиков, укротителей и их помощников-рабов — и велел им зажечь побольше масляных плошек и факелов, чтобы вокруг стало светло как днем.
Рабы засуетились, забегали, в темноте налетая друг на друга.
Животные, конечно, тоже забеспокоились и начали метаться по своим загонам, не понимая, зачем люди так шумят и суетятся.
Грохот повозок и телег, запряженных волами, сливался с ревом диких быков, трубными призывами слонов и глухим рыком львов и разносился по всем окрестным кварталам, достигая самого Марсова поля, так что сонные обыватели в панике выскакивали из своих временных жилищ в уверенности, что пожар вспыхнул вновь.
Наших собственных повозок нам не хватило, чтобы погрузить животных и все необходимое для представление в Ватиканском цирке, и мне пришлось реквизировать огромные деревянные колымаги, на которых обычно возили строительный камень из находящихся за городом каменоломен.
Разгрузить их Тигеллин поручил когорте своих преторианцев. Желая задобрить солдат, валящихся с ног от усталости, я дал им денег и вина, и они незамедлительно взялись за работу.
Самым сложным оказалось переубедить Сабину, Которая налетела на меня с упреками, как только, разбуженная шумом, покинула ложе Эпафродия.
— Ты с ума сошел, — кричала он, размахивая руками и пытаясь помешать мне погрузить на телеги клетки с ее любимыми львами. — Что ты делаешь? Да как ты смеешь?!
Она ни за что не хотела отдавать мне своих дрессированных львов, вопя, что если животные примут Участие в спектакле Нерона, то весь ее труд по их усмирению пойдет насмарку, ибо им ни в коем случае нельзя пробовать человеческое мясо.
К счастью, Эпафродий проявил рассудительность и самолично загнал в клетку трех неприрученных львов, лишь два месяца назад привезенных из Африки.
Худшее, однако, заключалось в том, что всех животных недавно сытно накормили. Несколько старых рабов, хорошо помнивших представления с участием диких животных, устраиваемые давным-давно, еще при императоре Клавдии, сокрушенно покачивали головами, цокали языками и уверяли что толку от зверей будет мало.
Клеток для диких быков у нас вовсе не оказалось, так как обычно их попросту проводили по тщательно огражденному мосту и подземному тоннелю прямо к конюшням, располагавшимся в деревянном амфитеатре. Следовательно, надо было как-то изловчиться, поймать их, связать прямо на траве загона и погрузить на колымаги.
Попытайся представить себе, Юлий, как это происходило — в темноте, освещаемой мерцающим огнем факелов, среди страшного шума, поднятого служителями и пугавшего разбегавшихся в разные стороны животных, — и признай, что твой отец заслуживает некоторого уважения за то, что сумел справиться с этим сложным заданием еще до рассвета.
Ведь ты наверняка понимаешь, что мне нельзя было остаться в стороне, особенно после того, как двух неопытных преторианцев быки забодали насмерть, а еще четверых так помяли, что те навсегда остались калеками. Думаю, стоит упомянуть, что быков было тридцать, поэтому можно себе представить, что творилось в загоне, когда неопытные солдаты пытались поймать животных.
Меня тоже один раз сбили с ног, так что я получил несколько царапин, однако до вывихов и переломов дело не дошло, а боли я даже не почувствовал: не до того было.
Чуть позже меня сильно ударил лапой один из медведей, но я едва ли не обрадовался этому, ибо понял, насколько мощны и свирепы звери, которым предстоит вскоре развлекать взыскательную римскую публику.
Были срочно разбужены все столичные обувщики и портные.
Звериных шкур у нас оказалось в избытке, потому что с недавних пор — под влиянием изысканных греческих нравов — мода вешать их на стены или покрывать ими ложа пошла на убыль.
Это, конечно, нанесло мне значительный финансовый урон, но зато теперь я благодарил судьбу: мои склады были полны.
Когда лучи утреннего солнца позолотили цирк Нерона, там уже вовсю кипела работа. На арене толкалось множество людей. Туда пришли актеры с яркими театральными костюмами, перекинутыми через руку, прибыла новая когорта преторианцев, которой было велено врыть в землю деревянные столбы, вслед за преторианцами появилось несколько десятков рабов, сразу принявшихся хлопотать возле этих столбов и на скорую руку возводить вокруг них навесы и хижины. На середину же арены с большим трудом приволокли огромную каменную глыбу.
Повсюду то и дело вспыхивали яростные споры, иногда переходящие в потасовку: каждый считал свое занятие самым важным и не желал уступать место или ожидать какое-то время, чтобы наконец получить возможность выполнить порученное. Но больше всего мешали путавшиеся под ногами любопытные христиане, которые бродили от столба к столбу, отвлекая людей праздными вопросами. Впрочем, те из них, что безучастно лежали на песке, тоже препятствовали работе, ибо через них приходилось переступать.
Моим зверям было очень тесно. Я даже приказал поместить некоторых в подвалы, а львы — так те вообще попали в конюшни: ведь прежде этот цирк использовался только для бегов.
В конце концов самых сильных из христиан заставили помогать солдатам, а прочих усадили на скамьи для зрителей. Цирк был страшно переполнен. Уборных, разумеется, тоже не хватало, так что вскоре рабы получили приказ тщательно почистить и вымыть загаженные переходы между рядами. Но это почти не помогло, и в здании устойчиво сохранялся смрад испражнений. Чтобы в ложах императора и сенаторов не воняло мочой, я велел курить благовония. Я, конечно, все понимаю и, разумеется, согласен с теми, кто утверждал, что мои животные тоже не распространяли вокруг себя аромат ладана, однако, по-видимому, я так привык к резкому запаху, исходящему от хищников, что попросту не замечал его.
Христиане почувствовали неясное беспокойство и стали собираться группками и молиться, восхваляя своего бога. Кое-кто из них, устрашающе вращая глазами, кричал и кружился в бешеном танце. Другие переговаривались между собой на непонятных языках.
Глядя на христиан и наблюдая за их странным поведением, многие преторианцы одобряли решение Нерона и утверждали, что с колдунами надо поступать сурово и беспощадно.
Никто из арестованных не подозревал еще об уготованной им участи. Даже самые рассудительные из обреченных на муки с изумлением и недоумением наблюдали за приготовлениями, а некоторые, хорошо знавшие меня, подходили с вопросом о том, когда же состоится суд. Они объясняли, что у них нет времени, что им давно пора домой, что там их ждут неотложные дела, и были уверены в оправдательном приговоре.
Напрасно я пытался втолковать этим чудакам, что все уже решено и что им предстоит умереть за своего возлюбленного Христа. Они не верили мне и насмешливо улыбались, когда я советовал им получше сыграть роли в спектакле, которого с таким нетерпением дожидались римляне.
— Ты любишь шутить и потому стараешься запугать нас, — говорили они с улыбками на лице. — Но мы-то знаем, что в Риме подобное невозможно.
Они ничего не поняли даже тогда, когда их раздели донага, чтобы облечь в звериные шкуры. Пока портные торопливо делали стежок за стежком, арестанты хихикали и давали мастерам советы, а некоторые юноши и девушки весело рычали и притворялись, будто царапают друг друга когтями пантер и волков.
Тщеславие заставило их спорить за красивейшие шкуры, и они завидовали своим единоверцам, получившим белее пушистые и роскошные «наряды». Христиане никак не могли взять в толк, что тут происходит на самом деле, хотя из подвалов слышался жуткий вой моих гончих псов.
Когда Нероновы актеры принялись беззастенчиво отбирать для своих целей самых привлекательных женщин и мужчин, я заволновался и велел немедленно подыскать для изображения сцены с Диркой три десятка миловидных девиц. Пока Данаид и их египетских женихов обряжали в соответствующие костюмы, мне удалось-таки найти нужное количество молодых женщин в возрасте от шестнадцати до Двадцати пяти лет и отвести их в сторону, оберегая от наглых притязаний артистов.
