Ушкуйники - Гладкий Виталий Дмитриевич (читать хорошую книгу .txt) 📗

Носок кинулся навстречу с криком:

– Ты иде пропадал?! Я тут икру мечу, обыскался тебя!..

– Остынь, дружище. Потом расскажу, – строго ответил Стоян. – Поначалу мне надыть этого, – он ткнул пальцем в спутника, – к Варфоломееву свести. Дело срочное. Кашевару же скажи, штоб не забыл обо мне.

Стоян и незнакомец пошли дальше, а Носок остался стоять, запустив пятерню в затылок и озадаченно таращась им вслед. От него не укрылось, что за минувшую ночь увалень Стоян превратился в зрелого мужа: настолько точными и уверенными были теперь не только его движения, но и речь – не говорил, а прямо-таки топором слова рубил.

Небо над морем на востоке окрасилось в малиновый цвет. День обещал быть солнечным, ясным и ветреным.

Глава 6. Сражение

Три ушкуя, в одном из которых находились и Стоян с Носком, плыли далеко впереди основных сил новгородцев, ибо сегодня им выпала честь нести дозор. Другими словами, в случае возможного приближения вражеских суден успеть предупредить своих. Дабы не вызвать у врагов подозрений раньше времени, одни ушкуйники скрыли свое воинское облачение под иноземными плащами, а другие укрылись под просмоленной парусиной. Так что теперь их ушкуи вполне можно было принять издали за небольшие, тяжело груженные суда ганзейских купцов. Для пущего же сходства хорошо владевшего языком свеев проводника Свида обрядили в дорогие одежды, и он изображал сейчас владельца небольшого торгового каравана.

Выяснилось, что Свид был из племени тавастов [73]. До Первого крестового похода свеев на Сумь в его родных краях проживало очень много христиан, придерживавшихся христианских обычаев и даже строивших себе небольшие церкви. Но потом племена тавастов восстали против христианства и завоеваний шведского короля Эрика Святого, причем их борьба за свободу и право почитания прежних богов длилась целых девяносто лет. Могущество свеев было тогда подорвано внутренними распрями из-за престолонаследия, поэтому укротить тавастов они долго не могли. Казалось, христианство в стране Сумь уже обречено на забвение. Однако в 1259 году полководец свеев ярл [74] Биргер, собрав остатки военных сил государства, вновь переправился через море и разбил-таки непокорных тавастов. С той поры племя тавастов словно испарилось, и о нем стали постепенно забывать.

Неожиданно Свид предостерегающе поднял руку и крикнул:

– Прямо по курсу – суда свеев!

– Сколько? – коротко спросил возглавлявший дозор Игнат Малыгин.

– Две шнеки [75], – доложил Свид. – Военные…

– Всем приготовиться! – скомандовал атаман. – Вывесить «сигнал»!

«Сигналом» служил кусок красной материи, крепившийся к корме дозорного ушкуя при появлении в поле зрения вражеских судов. Именно таким образом предупреждались об опасности основные силы флота ушкуйников, следовавшие позади дозора.

– Стрелять по моей команде! – продолжал отдавать распоряжения Малыгин. – Готовьте крюки, будем брать свеев на силу! Свид!

– Слушаю, атаман.

– Нам нужно подойти к ним как можно ближе и раньше, чем они успеют опомниться. Заговори им зубы, делай что хочешь, но мы должны приблизиться к судам свеев на длину веревки с крюком и чтобы они при этом ничего не заподозрили!

– Будет сделано, атаман, – твердо заверил Свид.

Шнеки приближались. Со своего места Стоян мог уже различить хмурые лица свеев, стоявших с луками наизготовку и недобро взиравших на лодки чужаков. По приказу Луки Варфоломеева с носов дозорных судов сняли резные украшения – медвежьи морды, но внешние обводы новгородского ушкуя не замаскируешь! Да и свеи были далеко не дураками: они тотчас определили, что суда неместные. Единственное, что сбивало с толку, – это улыбчивые безоружные гребцы (ушкуи шли на веслах, поскольку ветер в речном устье затих и паруса обвисли как тряпки) да стоявший на носу одного из суден богато разодетый купец. Когда же тот прокричал приветственные слова на их родном языке, они, слегка, успокоившись, опустили луки.

– Кто вы и куда путь держите?! – на всякий случай грозно прокричал начальник свеев, высокий дородный мужчина в воинском облачении.

Будучи гораздо опытней своих подчиненных, он пока еще не избавился от смутных подозрений относительно чужаков. Форма лодок его не особо волновала: суда, подобные разбойничьим ушкуям, строила – для речных и прибрежных перевозок грузов – и купеческая Ганза. А вот лица гребцов – холодные жесткие глаза воинов и натянутые, как маска, улыбки – настораживали.

Напряжение снял все тот же приветливый купец.

– Свои мы, свои! – благодушно прокричал он в ответ. – А направляемся в Або, на ярмарку. – С этими словами купец поднял высоко над головой вместительный кувшин. – Не желаете отведать доброго вина, доблестные стражи?! Два кувшина – ваши! Мой вам подарок!

Услыхав про вино, свеи оживились и посветлели лицами. Судя по всему, их шнеки были передовым охранением гарнизона Або, и поборы с заплывших в «их владения» купцов считались не чем-то предосудительным, а скорее нормой.

Тем временем ушкуи подошли к шнекам чуть ли не вплотную.

– Приготовились… Пора! – громким шепотом объявил Игнат Малыгин. А затем крикнул уже во весь голос: – С Богом, робяты! Сарынь, на кичку!

Парусина, прикрывавшая лучников и абордажную команду, тотчас отлетела в сторону, в воздухе запели стрелы, а вместе с ними зазмеились и веревки с острыми крюками на концах. Нападение вышло настолько неожиданным, что даже побывавший не в одной переделке начальник свеев опешил. Когда же вознамерился дать команду на отражение атаки, в горло ему вонзилась стрела, и он рухнул на палубу как подкошенный.

Стоян, сбросив плащ и схватив ослоп, перемахнул на борт шнеки одним из первых. Отметив краем глаза, что сеча уже завертелась, он начал крушить черепа и кости свеев с легкостью необычайной: бил ослопом налево и направо с потрясающей сноровкой, которую никак нельзя было заподозрить в его несколько тяжеловесной фигуре. Стоян крутил увесистую палицу так, будто она была легким черенком от лопаты. От него шарахались даже свои – чтоб не зашиб нечаянно.

– Потише ты, дубина стоеросовая! – заорал благим матом Носок, прикрывавший друга со спины. – Чуть мне башку не снес!

Свеи, заметив, кто у ушкуйников является главной ударной силой, полезли на Стояна со всех сторон, но внезапность нападения оказалась все же решающим фактором. Многие свеи были сражены стрелами еще до того, как поняли, что происходит, некоторые – те, что помоложе, – просто испугались, пали на колени и запросили пощады, а самых смелых и опытных стражников быстро порубили дорвавшиеся наконец до настоящего дела ушкуйники. Вскоре обе шнеки были захвачены. Тех свеев, что остались в живых, согнали на нос одного из суден, и теперь они со страхом ожидали своей участи.

– Что будем делать с пленными? – спросил ушкуйник-ветеран Гостиша у Игната Малыгина.

– А ты как думаешь?

Гостиша выразительно чиркнул себя большим пальцем по горлу.

– Тогда зачем спрашиваешь? И концы в воду…

Стоявший неподалеку от них Свид услышал слова атамана. Криво ухмыльнувшись, он без долгих раздумий вытащил из-за пояса нож, приблизился к пленным и с поразительными хладнокровием и быстротой взрезал им всем горла. При виде столь неприкрытого изуверства Стоян малодушно отвернулся, хотя в душе прекрасно понимал, что иного выхода у ушкуйников нет: отпустить свеев значило выдать себя.

Вскоре подошли и основные силы. Увидев две трофейные шнеки, ушкуйники подняли радостный галдеж, но Лука Варфоломеев повелительно поднял вверх меч, и все разом стихли.

– Молодцы, – скупо похвалил Лука Малыгина. – Скольких потеряли?

– Четверых… – Игнат потупился, словно в гибели товарищей был виноват лично.

– Худо, – помрачнел Варфоломеев.

– Хорошие вои супротив нас бились, атаман, – встрял Гостиша.