Клад адмирала - Привалихин Валерий (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
– Про первые раскопки его спрашивал?
– Спрашивал. Говорит, первый раз копал.
– А почему именно у твоего дома, не в каком другом месте? Как он это объяснил?
– Никак. Молчал.
– Значит, летом этого года было? – уточнил Нетесов.
– В июне. В середине.
Вошла, поздоровалась женщина в ватнике, жена Бражникова, опустила полные подойники на лавку около печи. Раздевшись, через марлю нацедила в глиняные кружки парного молока, поставила перед гостями, перед мужем.
– Помнишь, Нюра, на вокзале показывал тебе мужика, который рылся возле нашего дома, золото искал? – спросил Бражников у жены.
– Помню, – ответила женщина. – Из Таловки, кажется. А может, даже в самой Пихтовой теперь живет.
– Это не кочегар из техникумовской котельной? – спросил Нетесов.
– Нет. Того?то уж я знаю как облупленного, – ответила жена Бражникова. – Он у нас и бывал на днях. Вместе с этим самым… С кем он вместе клад ищет…
– С биолокаторщиком, – подсказал Нетесов.
– Вот?вот, – закивала Бражникова.
Зимин, рассеянно, скептически слушая разговор, недоумевал: с какой стороны возле домика копали? В прошлый приезд он прошелся вокруг домика: земля слежавшаяся, утоптанная. Идеально ровная площадка. Смети листья – и хоть бильярдные шары гоняй по такой.
– Что?то не заметно, чтобы недавно землю рыли у дома, – заметил он.
– Да, действительно, – поддержал его Нетесов.
– Так… А что должно быть заметно? – Бражников допил молоко и, поставив перед собой на стол кружку, посмотрел на гостей с неподдельным удивлением. – Копали?то не здесь.
– А где? – спросил Нетесов. – Это же Вереевский бор, пятнадцатый километр?
– Так, – живо согласился Бражников. – От оси пихтовского вокзала вот до нас, где мы сидим, пятнадцать километров сто пятьдесят три метра. В копейку.
– Ну и что?..
– А кордон лесообъездчика, кордон Силантия – это по имени деда – по ту сторону насыпи. Далеко в сторону от полотна. По старому счету ровно на версту.
– И тоже пятнадцатый километр?
– Тоже пятнадцатый от Пихтового.
– Значит, за железной дорогой, – сказал, что?то вспоминая, Нетесов.
– А ты думал, в самой деревне? Еще в прошлом веке, когда чугунку по Сибири проводили, ею дедов кордон от Витебки отрезали. А то бы такой Тютрюмов дурак был, чтобы приезжать закапывать клад в самом центре деревни.
Зимин до сих пор с трудом скрывавший желание поскорее возвратиться в Пихтовое, при этих словах Бражникова поглядел на него с интересом. Это уже немало значило, что дом лесообъездчика находился в 20?м году за чертой многолюдной Витебки.
– Вроде, Иван Артемьевич, твой дед в этом доме жил до последних дней? Ошибаюсь? – спросил Сергей.
– Жил. – Бражников кивнул. – Когда вернулся сюда через много лет, уже лесники не нужны были. Путевым обходчиком устроился. А первый дом свой подремонтировал, хозяйство там держал. Теперь мы с Анной…
– Не соображу сразу, где он стоит, – сказал Нетесов.
– За железнодорожной насыпью болото, потом ельник. За ним…
– Н?нет. Не помню. – Нетесов помотал головой.
– Да знаешь ты это место. Проселок там, что на губернский тракт ведет. Известняковая плита надгробная, – попытался оживить в памяти Нетесова местонахождение лесокордона Бражников. – С надписью: «Богу, царю небесному представленной 1813 года 21 числа января Агриппине Рыбниковой».
– «Жившей 67 лет и мало больше», – подхватил Нетесов.
– Да?да, – закивал Бражников.
– Ну, эту?то плиту знаю, – сказал Нетесов. – Что, все еще лежит?
– А кому она мешает?
– Здорово, – оживился Нетесов. – И надпись сохранилась?
– Наверное. Давно не смотрел.
– Интересная, Андрей, плита, – живо повернулся Нетесов к Зимину. – Надпись там по?старинному, вместо «января» – «генваря». Нас, когда пацанами там бегали, больше всего поразило: «Жившей 67 лет и мало больше». Никак не могли понять, что это значит: «мало больше». Учительница, Анна Леонидовна, объяснила, что это надо понимать: чуть больше шестидесяти семи лет жила.
– Вот?вот, плита. А недалеко от дома еще старое татарское кладбище, – сказал Бражников.
– М?м… Верно. – Нетесов кивнул.
Услышав о проселке, ведущем на губернский тракт, о мусульманском кладбище, Зимин тут же вспомнил разговор в гостинице «Украина» с внуком заместителя командира Пихтовского чоновского отряда Айваром Британсом. Как это прозвучала цитата из письма Тютрюмова к его деду? Что?то там о лошадях, зарытых возле татарского кладбища по дороге на деревню. Деревня Беленькая, кажется? Или Светленькая? Да, Светленькая. Латыш сделал тогда оговорку, будто сознательно искажает фразу из письма. Но, возможно, что и процитировал точно, слово в слово.
– Проселок мимо кладбища на губернский центр – это через деревню Светленькую? – не замедлил спросил Зимин.
– Через нее, – ответил Бражников.
Вот. И тут латыш тоже ничего не стал переиначивать. Хотя какую особую тайну открывал он Зимину, сыпя местными названиями? К адмиральскому золотому кладу это не очень?то приближает. Разве что Британс?младший лишний раз подтвердил: кое?какими секретами, относящимися к спрятанным здесь в гражданскую войну сокровищам, он владеет.
– Значит, километра полтора ходу всего до кордона? – уточнил Сергей.
– Да, не больше, если напрямую. – Бражников кивнул, поглядел на обувь гостей. – Плохо, что не в сапогах вы. Я через болото хорошую дорогу нынче наладил. Но там в двух местах не обойтись без сапог.
– Нет проблем, переобуемся, – сказал Нетесов.
– Так что, не заночуете?
– Да ну, зачем? Досюда от Пихтового туда?сюда езды полчаса.
– А то оставайтесь. Мы с Нюрой на кордон уйдем. Утром сапоги принесу.
– Так у тебя где дом основной, не пойму? – с улыбкой спросил Нетесов.
– А и там, и там у него. Где ночь застанет, – ответила жена Бражникова.
– Нет, завтра приедем, – Сергей посмотрел за окно, где было уже совсем темно. – Как рассветет, будем. Встали, Андрей? – перевел взгляд на Зимина.
В эту ночь Зимин долго не мог уснуть. Лежа в постели, глядел в потолок, думал. После очень короткой загадочной поездки Сергея на тайный прииск в не менее загадочный каньон Трех Лис (Сергей, вернувшись еще до обеда, протянул Зимину золотой самородочек?крохотульку, похожий на приплюснутую горошину. «Держи, кладоискатель, – сказал, – дарю. Хоть малой, но кровью заслужил». Закатав рукав свитера и отклеив пластырь на правой руке чуть выше локтя, показал свежий след от ножевого удара). Зимин, глядя на рану, окончательно понял, что Сергей ему не помощник в поисках клада: совершенно нет у него свободного времени. В августе и по ранней осени, когда еще находился в отпуске, – другое дело было. А сейчас… Сейчас, если бы точно было известно, что да, клад существует на самом деле, четко очерчены границы его местонахождения, стоит только поднапрячься, приложить руки, и золото будет обнаружено, извлечено на свет Божий, – все равно не сможет помогать. Клад?то пролежал под землей почти век, еще потерпит хоть столько же. А вот то, что входит в прямые обязанности Нетесова как начальника уголовного розыска, не терпит отлагательства и промедления порой ни на минуту. Сергей не говорит прямо, что некогда, но еще два?три дня повозится с ним, повыполняет его пожелания, просьбы и будет вынужден объявить: не до клада. И лучше, если он, Зимин, сам упредит, объявит об отказе от затеи дорыться до золота. И смешно рассчитывать, что завтрашний?послезавтрашний дни что?то изменят, след клада отыщется на кордоне лесообъездчика. Можно предположить, что Тютрюмов в двадцатом году приезжал на кордон Силантия Бражникова и по какой?то неясной причине велел срочно убираться. Однако золото с рыбацкого становища Сопочная Карга прятать командир Пихтовского уездного ЧОНа тогда здесь не мог. Не было еще у него этого золота! Дикий сибирский чеснок – колба – осенью не растет. Только по весне. А такой детали, что, спешно уезжая по приказанию Тютрюмова с кордона, рвали молодую колбу и ели с хлебом, – не придумаешь. Это Бражников?потомок слышал от деда, наверное, не однажды, перепутать ничего не мог… На кой вообще нужно было снова мчать сюда с такой поспешностью? Только потому, что, читая старые документы, вдруг уловил характерный почерк Тютрюмова – прятать награбленные сокровища на лесных кордонах в колодцах или около колодцев при избах лесообъездчиков. И как раз, когда Зимину это внезапно пришло в голову, Сергей в телефонном разговоре упомянул про лесной кордон в Вереевском бору, на который якобы в одиночку среди ненастной ночи приезжал Тютрюмов. Так одно это упоминание – не повод очертя голову лететь в Сибирь. Было у него несколько вопросов к местному краеведу Лестнегову. В первую очередь – откуда у Лестнегова московский телефон и адрес художника Лучинского, с семьей которого Малышев не общался, и почему Лестнегов так уверенно говорит, будто парень, которого убили в 1969 году в лесу под Пихтовым и у которого взяли свежераспиленный золотой слиток с царской маркировкой, – внучатый племянник Малышева, если генерал с Лубянки родственников к старости, кроме сына, не имел? Однако, чтобы получить ответы на эти вопросы, достаточно было написать Лестнегову письмо или позвонить.
