Расколотое королевство (ЛП) - Эйтчесон Джеймс (читаем книги .TXT) 📗

— Если ФитцОсборн сможет тем самым купить нам мир в Марке, это дело стоит того, — сказал я. — Даже если это будет временный мир. Один Бог знает, как он нужен людям.

Мы находились в Шрусбери уже пять дней, и за это время не получили ни одного слова из Честера; я знал, что ФитцОсборн все больше беспокоится, придет ли граф Гуго вообще. Шпионы, которых он отправил на разведку земель за дамбу, тоже еще не возвращались, так что у нас не было никакой возможности узнать, когда враг двинет на нас свои силы.

— Не доверяю я им, — заявил Серло. — Кто знает, не явились ли они сюда с какой-либо хитростью, чтобы заманить нас в ловушку?

— Тогда ради чего им столько хлопот? — спросил я его. — Зачем заставлять армию проделать такой путь, если есть вероятность, что ФитцОсборн пошлет их куда подальше?

Серло пожал плечами и ничего не ответил. Затем, немного помолчав, сказал:

— Я скажу вам, что произойдет. Они постараются войти к нам в доверие, а потом при первой же возможности предадут нас. Будет гораздо лучше, если ФитцОсборн прикажет перебить их всех прямо сейчас.

— В таком случае, — резко сказал Роберт, — очень хорошо, что нашими войсками командует он, а не ты.

Действительно, казалось, что ФитцОсборн расположен доверять валлийцам, потому что к явному неудовольствию некоторых баронов Маредиту и Ителю было разрешено остаться и разбить свой лагерь на противоположном берегу реки, где было меньше шансов на столкновение их людей с нашими, большинство из которых уже имело достаточный опыт жизни в Марке и, подобно Серло, было настроено слишком воинственно.

Тем не менее, нам не пришлось слишком долго ждать хороших новостей. Они явились на следующий же день в виде Гуго д'Авранша, Волка Честера, чье черное знамя и развевающиеся вымпелы были замечены на северной дороге около полудня. Он прибыл во главе отряда из пятидесяти рыцарей и ста двадцати пехотинцев, еще больше должно было явиться в ближайшие дни, когда его вассалы и арендаторы вооружатся и покинут свои дома.

Вместе с ним прибыл Уэйс со своими тремя рыцарями. Я видел его в первый раз с прошлого лета, хотя он не сильно изменился за это время. Вернее, был таким, каким я всегда его знал: коренастым и плечистым, вооруженным до зубов. Под глазом белел все тот же шрам от удара мечом, полученный при Гастингсе; из-за него глаз открывался не полностью, что, впрочем, не мешало Уэйсу отлично видеть все вокруг.

— Пора тебе навестить цирюльника, — были его первые слова, когда он заметил меня. — Ты сейчас похож на этих волосатиков.

Он имел в виду англичан, и, конечно, я мгновенно взбесился. Но такова была обычная манера Уэйса: лезть со своими замечаниями, куда не просят, так что мне не следовало ожидать, что он вдруг изменит своим привычкам. Его неуклюжие повадки в течение долгих лет часто доставляли неприятности ему самому, а заодно и нам с Эдо. Мы трое росли все вместе, обучаясь искусству фехтования и верховой езды; вместе мы ринулись в наш первый бой, вместе прошли походами вдоль и поперек весь христианский мир. И теперь из всех рыцарей, когда-либо сражавшихся под черным ястребом лорда Роберта де Коммина, злополучного графа Нортумбрии, остались в живых только мы трое.

— А мы все думали, когда же вы приедете, — сказал я. — Поговаривали, что Волк вообще откажется.

— Он здесь не из преданности Гийому ФитцОсборну, уж это точно, — ответил Уэйс в своей обычной прямолинейной манере. — Он заставил нас прождать два дня и две ночи, прежде чем в конце концов принял решение. Я уж начал думать, что он никогда не даст нам ответ, и нам ничего не останется, как убираться восвояси.

Несмотря на молодость, Гуго, видимо, был далеко не простак. Он знал, что эта история быстро распространится среди армии, и отказом немедленно ответить на призыв четко обозначил независимость своей власти. Я подозревал, что ФитцОсборн не обрадуется, когда этот слух достигнет его ушей, но, по правде говоря, он мало что мог поделать. Впрочем, он был достаточно опытен и мудр и понимал, что их взаимная нелюбовь не помешает их людям стоять плечом к плечу со щитами и прикрывать друг друга с флангов в бою; только это имело значение сейчас. Судьба королевств, выигранных и проигранных раньше, слишком часто зависела от крепости связей между теми, кто выступал на одной стороне, так что не было смысла в разжигании пламени ссоры, если это могло привести к гибели наших людей во время сражения.

— Я тоже удивлен, что он все-таки пришел, — сказал Эдо. — Эти двое недолюбливают друг друга.

Лицо Уэйса помрачнело.

— Честно говоря, я думаю, графу Гуго было нелегко принять такое решение. Весь Честер полнится слухами о валлийцах; они опасаются нападения людей из Гвинеда вдоль побережья. Графу Гуго пришлось оставить несколько сотен человек в гарнизоне города.

Конечно, это было шагом назад, хотя я понимал, что у Волка не было выбора, когда собственное графство находилось в опасности. Никто не мог сказать, что замышляет враг, и я предполагал, что собирая все силы в одном месте, ФитцОсборн был готов к любому развитию событий, так как не мог надеяться защитить всю границу Марки одновременно.

Через некоторое время мы отвлеклись от валлийских новостей. Я начал расспрашивать Уэйса о его поместье в Саффолке, а он познакомил меня со своими людьми, которые устанавливали палатки и разводили костер рядом с черно-золотым знаменем. И все же мои мысли постоянно возвращались к графу Гуго и его опасениям о нападении на наши земли. Как Волк беспокоился о своем Честере, так и я о своем Эрнфорде. Я хотел знать, как отец Эрхембальд справляется с делами управления в мое отсутствие, и идет ли на поправку Эдда под его опекой. Я полагал, что если бы что-то случилось, новости уже дошли бы до нас. Но опять же, если враг будет действовать достаточно быстро, мы узнаем о произошедшем, когда станет слишком поздно. Все, что я мог сделать, это молиться, чтобы с ними не случилось никакого несчастья, молиться, чтобы я мог сдержать свое обещание. И я молился.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ночью прошел дождь, такой сильный, что сточные канавы между домами переполнились и по извилистым улочкам Шрусбери хлынули целые реки, неся с собой грязь, солому с крыш и коровье дерьмо. Вода стекала с каменной мостовой на рыночной площади и сливалась в обширные лужи за ее пределами, в одном месте образовав чуть ли не озеро, и нам пришлось ехать прямо через него, поднимая копытами лошадей грязь со дна вперемежку с останками мелких животных и птиц, погибших в тот день. Ветер, не переставая, яростными порывами хлестал по соломенным крышам, угрожая сорвать их со стропил, и гнул деревья, словно собираясь вырвать с корнем. Уэйс, Эдо и я между ними ехали узкой улочкой к замку и деревянному залу, ютившемуся под защитой его стен.

К тому времени, как мы привязали лошадей и вошли в зал, там собралось почти сто баронов, в таких же как у нас мокрых плащах, липнущих к телу шерстяных туниках и штанах, со слипшимися в сосульки волосами. В воздухе висел запах сырой ткани, смешанный с потом. В очаге тлела солидная груда торфа, а посреди зала стояла железная жаровня с углями. Вокруг нее пыталось обсушиться несколько человек. Остальные сидели на скамьях, держа в руках винные чаши и вполголоса обсуждая последние слухи и сплетни. Все ждали появления ФитцОсборна и графа Гуго.

Некоторые из этих лиц были мне знакомы с предыдущей кампании или со времен, когда наши пути пересекались при королевском дворе, хотя я не многих знал по имени. Но было множество и таких, кого я не видел раньше, что, впрочем, неудивительно, так как в Шрусбери, похоже, собралась вся Марка. Конечно, в зале были только мужчины: молодые и старые, простые воины и богато одетые вельможи, братья по оружию и соперники одновременно. Низкий гул наполнял воздух и поднимался к высоким стропилам, где во мраке прятались летучие мыши, чей покой был нарушен шумом дождя и присутствием множества людей. Хоть ненамного больший, чем мой собственный зал, этот был украшен гораздо богаче: вышитые гобелены и суконные полотнища на стене с белыми и зелеными полосами — цветами кастеляна.