Секира и меч - Зайцев Сергей Михайлович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
После службы повалил народ из храма. Но не уходили люди, ждали на площади, не скажет ли что черниговский князь. Расступились перед Владимиром.
Но он будто не собирался говорить. Окруженный вестовыми и оруженосцами, шел к каменному терему Мстислава.
Один воин из толпы крикнул:
— Поймай разбойника, князь!
Владимир остановился, отыскал глазами воина. Увидел лицо в оспинах, седую бороду. Сказал:
— Теперь возьмем его.
И другие воины к нему протискивались.
Будто жаловались:
— Побратимов наших загубил…
— И что сотворил с Корнилом. Всю жизнь служил человек!..
Какие-то купцы здесь были, тоже сказали:
— Боимся ездить по дорогам. Каждого куста пугаемся.
— Посади, князь, разбойника в клетку…
Владимир только сейчас увидел, сколь большая толпа вокруг него собралась. И сказал:
— Я обещаю вам: Глеб будет пойман и наказан.
А Мстислав добавил:
— У меня на дворе уже плаха стоит. На ней голову Глебу отрубим и к князю в Чернигов с нарочным пошлем.
Слуги зашумели:
— А тело — на кол! И на площади поставить этот кол. Дабы все видели.
Роптала толпа Особенно воины были злы:
— Разбойников в лесу развелось — без счету! На своей земле мы уж будто не хозяева. Кто-то Аскольда убил! А какой уважаемый был человек… Теперь вот Глеб… всех держит в страхе.
Мстислав обещал:
— Завтра с утра посылаю дружины в лес.
Толпа одобрительно зашумела.
А тот человек с всклокоченными соломенными волосами сказал, будто сам себе:
— Суньтесь только. И останетесь там навек, и будут клевать вас птицы.
Тот рябой, что стоял с ним рядом, повернул голову.
— Что ты? Не расслышал…
Человек блеснул небесно-голубыми глазами:
— Я говорю: страх и только!
Рябой кивнул и показал на княжий двор:
— Видал дружину? Точно поймаем…
Глава 15
Теперь так и рыскали по дорогам малые княжьи дружины. Подозрительных, разных бродяг бездомных хватали, отправляли в Гривну. Вместе с бродягами и многими увечными попали под горячую руку и паломники, какие с некоторых пор ходили через эти земли из северных княжеств в Киев и Царьград — к монастырям, столпам, чудодейственным источникам и прочим христианским святыням. Но паломников долго не держали в клети: потомили сутки, высекли и отпустили на все четыре стороны.
Этих паломников встретил на дороге Глеб.
Видя, что это люди бедные и смиренные, он не стал их останавливать. А пошел рядом. Он, конечно же, и не думал обижать их — любопытно было Глебу поглядеть на этих блаженных, вот и пошел. Глеб был больше язычник, чем христианин, и так, двоеверцем, мог бы оставаться до конца дней своих, однако некая сила, исходящая от христиан, с некоторых пор как бы притягивала его. Глеб не стремился задавать им вопросы, не искал способов утвердиться в вере христианской, он хотел только посмотреть — как смотрят на диво.
А паломники заговорили с Глебом. Они не могли не заметить секиру, выглядывающую из-под полы.
И спросили:
— Не тебя ли, человек, ищут на всех дорогах?
Глеб сказал, что — да, его:
— Ловят, но не поймают!..
Странники посмеялись и признались:
— Из-за тебя претерпели мы, человек.
Потом сказали серьезно:
— Но всякое страдание — милость Божья.
— Чудно вы говорите, — заметил Глеб. — Что ж тут хорошего, когда спину секут?
Но странники ответили убежденно:
— За все, что здесь выстрадаем, нам воздастся с лихвой на небесах!
И они показали ему спины, на коих плеть оставила багровые полосы.
Паломников было четверо. Они назвали Глебу свои имена: Иоанн, Матфей, Лука, Марк. И он им назвался.
И удивился, когда они сказали:
— Ты слаб, Глеб.
Он поглядел на них оценивающе и без вызова, спокойно молвил:
— Кабы вы, почтенные, вон на той лужайке, — он указал рукой, — вздумали меня побороть, я разложил бы вас всех четверых, как выводок мышей.
Странники улыбнулись светло:
— Мы не об этой силе и не об этой слабости говорим.
— О чем же тогда? — недоумевал Глеб.
— У тебя тело и душа в разладе. Ум твой, мысль — не укреплены верой. Ты живешь, как мотылек, как кузнечик, стрекочущий в траве. Ты умрешь, и от тебя останется только прах — малая горстка. Вместе с прахом и дух твой исчезнет, ибо он очень мал — не более ячменного зерна. И даже еще меньше…
— Кто видел мой дух? — пожал плечами Глеб.
Странники сказали твердо:
— С верой дух твой охватит весь мир.
Задумался Глеб над этими словами. Он понимал, что от этих слов отмахиваться не следует. Быть может, нужно не один день подумать над ними.
А паломникам показалось, что бросили они зерно на благодатную почву. И позвали они Глеба:
— Идем с нами. Сначала в Киев, потом в Царьград. А там, быть может, и в Святую землю, ко Гробу Господню пойдем. Мы научим тебя вере. И ты станешь поистине силен…
Но Глеб отказался:
— У меня еще здесь есть дела.
Паломники кивнули на секиру:
— Она угнетает твой дух. Брось ее!
Глеб возразил:
— Как может угнетать мне дух то, чем я владею?
— Смирись перед невзгодами, — поучали странники. — Прости своих врагов.
— Как простить тех, кто сам никого не прощает?
— Им Бог судья! — убежденно сказали паломники.
Глеб удрученно покачал головой:
— Так сложно все по-вашему выходит. Мне проще на зло отвечать злом. Я не могу простить убийц моих родителей…
— Потому что слаб…
Глеб не ответил. Он стал на обочине дороги и смотрел в спину уходящим странникам.
Когда те скрылись за поворотом, Глеб погладил древко секиры:
— Мы с тобой еще попоем.
Глеб сел под высокую липу, которая начинала цвести, и принялся точить секиру о камень.
Прошло немного времени, и Глеб увидел на дороге большой обоз. Глеб обрадовался сначала, решив, что добудет себе сейчас пищу и утолит голод, но, когда обоз приблизился, Глеб узнал на телегах своих братьев и их семьи.
И хотя он подумал, что не стоило бы сейчас показываться на глаза братьям, ибо встреча могла закончиться дракой, все же вышел из-под липы. А секиру держал под рукой.
Обоз остановился далеко от Глеба. Братья смотрели на Глеба исподлобья и переговаривались. Они, видно, решали, как быть. Судя по тому, какой поднялся шум, многие хотели с Глебом поквитаться. Но Фома не дал случиться кровопролитию, он осадил особенно горячих и один направился к Глебу.
Фома спросил:
— Что ты задумал, Глеб? Почему здесь стоишь? Глеб ответил, что ему-то, Фоме, это должно быть известно:
— У меня повсюду кров: хоть под этой липой, хоть под сенью дубравы, хоть в дупле или в избе Аскольда. У меня всюду дом.
Фома посмотрел на брата злобно:
— Зато все мы потеряли кров из-за тебя. Мы вынуждены бежать и, как бродяги, скитаться, чтобы Мстислав не выместил на нас злобу за убитого тобой десятника!.. — Фома указал на обоз. — Посмотри! С нами малые дети и внуки, с нами слабые женщины. И ни крошки хлеба! Мы бежим в неизвестность. Может, кто-то из нас умрет. Вот к чему привело твое безумство…
Глеб ответил с достоинством:
— Приходят времена, когда становишься не властен над собой.
— Это все красивые словечки! — с досадой махнул рукой старший брат. — А вот что у тебя на уме?
— Ты бежишь ведь уже — что за дело тебе до моего ума!..
— Будь ты проклят!.. — бросил Фома и пошел по дороге.
Обоз тронулся и медленно последовал за ним. Скрипели колеса, постукивали глухо о землю копыта лошадей. Братья мрачно смотрели на Глеба.
— Будь ты проклят!..
— Наши мытарства тебе отзовутся!..
— Ждет тебя дыба, дожидается разбойника!.. Глеб провожал их суровым взглядом. Гладил крепкое древко секиры, тихо приговаривал:
— Мы с тобой еще попоем!..
Всюду по дорогам и лесным тропам рыскали малые княжьи дружины. Кое-где были устроены засады, на перекрестках дорог стояла многочисленная стража. Всех путников здесь обыскивали. У крестьян в деревнях выпытывали, не встречал ли кто Глеба, не слышал ли что о нем, не знает ли, где разбойничье логово… В лесу понарыли ям, понаделали самострелов. Много зверья понапрасну погибло в эти дни. Глеб видел в ямах кабанов и косуль, переломавших ноги или хребты, встречал в чаще смертельно раненых лосей и туров, истекающих кровью…
