Я шел с Ганнибалом - Бауман Ганс (читать книги .txt) 📗

Все это я наблюдал издали, со стойбища слонов, которое Ганнибал приказал устроить вне шумного лагеря. Во время штурма города слонов всего лишь подвели к стенам, и этого оказалось достаточно, чтобы навести страх на обороняющихся. В город не вошел ни один слон даже после боя. Ганнибалу важно было сохранить как можно больше слонов — их и так оставалось всего семнадцать. Каждое утро Сур вел свое поредевшее стадо к реке. Солнце блестело на широких мокрых спинах. Местные жители наблюдали слонов на почтительном расстоянии. Дети с каждым днем смелели и подходили все ближе. Целую неделю казалось, будто слоны не имеют с войной ничего общего. Но от наблюдавших за слонами, конечно, не ускользнуло, что животные беспокойны. Возле реки слоны собирались на свои долгие совещания. Мы слышали их нараставшее и смолкавшее ворчание. Карталон, загоравший, как и все мы, на солнце, прислушивался к ним вполуха. Ему, конечно, было ясно, о чем они беседуют.

— Сперва о том, что было до сих пор, — пояснил он мне. — Представь себе, как они гордятся тем, что преодолели ущелья, горные реки, перевал, эту проклятую белую скалу! Они запоминают каждый свой шаг…

Карталон уверял меня, что даже человек не обладает такой хорошей памятью, как слон. Карталон опять прислушался.

— А теперь они говорят о том, что еще предстоит, — сказал Карталон. — Римлян они чуют издалека, задолго до нас. Они еще покажут этим римлянами, что значат семнадцать слонов!

Через неделю вооруженные наемники перебрались на другой берег реки. Во все стороны высланы были дозорные.

— Пахнет римлянами, — сказал Карталон, когда отдан был приказ одеть слонов в боевое снаряжение и привести их в лагерь.

Ганнибал велел построить слонов на площади посреди лагеря. Он сел на Сура, чтобы обратиться к воинам с речью. Наемники и солдаты вспомогательных отрядов пожирали его глазами. Уже несколько часов ползли слухи: римляне выступили нам навстречу…

Вернулись высланные Ганнибалом дозорные, появились в лагере и перебежчики.

— Это все тот же Сципион, — сказали они, — который хотел остановить карфагенян на Родане; теперь он полон решимости задержать Ганнибала у подножия Альп. Он уже уничтожил мост через реку Пад.

Ганнибал подтвердил эти слухи.

— Я хочу вам рассказать обо всем, что касается римлян, — закричал он наемникам. — К нам перебежали люди, которые до сих пор поддерживали римлян. Сципион попробовал было разжечь их кровь. Чего он достиг, вы видите сами, — они от него сбежали. И не удивительно! Послушайте, что он им рассказывал…

Ганнибал дал говорить некоторым из перебежчиков: речь Сципиона переводил он сам. Когда он обратился к своим людям как римлянин, сразу же раздался одобрительный смех.

— Римляне! — кричал он, усиленно жестикулируя. — К сожалению, вы одержите только половину победы, ибо вы встретите врага, который уже побежден — побежден горами, через которые погнал своих наемников этот сумасброд, именующий себя Ганнибалом! Вы будете воевать против ослабевших от голода! Это тени людей, разбивших себе плечи и головы об острые утесы, отморозивших себе пальцы на руках и ногах.

Все вокруг смеялись, ибо Ганнибал принимал неестественные позы, и многие подражали ему, тряся головами. Еще неделю назад эти слова попали бы в цель, теперь же они вызывали один лишь смех. А когда Ганнибал заговорил о сломанном оружии, о хромых лошадях, о поредевшей армии, заносчивость обогатившихся и опьяненных победой наемников вылилась в диком реве.

— Вы, римляне! — крикнул Ганнибал. — Перед вами разбитая армия, которую осталось всего лишь прикончить! Накажите этих упрямцев, они заплатят вам дань! Обращайтесь с ними, как с рабами, восставшими против вас. Закуйте юного безумца, развязавшего войну, в цепи!.. Сципион имеет в виду меня, — закончил Ганнибал.

И опять раздался рев наемников. Они бурно требовали выступить навстречу римлянам.

— Нельзя их недооценивать, — сказал теперь Ганнибал серьезно. — Они знают, за что борются: за свой город, за дома, поля и скот, за матерей и братьев. Если они не победят, то станут рабами. Впервые для них все должно решиться. Для нас тоже! Не обманывайте себя, выхода у нас нет. За нашей спиной горы, с обеих сторон море — и ни одного корабля, чтобы спастись бегством. Помочь себе можем только мы сами. Но разве этого мало? Вы меня знаете: я вырос среди вас, каждый из вас видел, как я поступаю с врагами. Я же знаю каждого из моей армии, и знаю, на что он способен. Нас возвеличила война, в войне мы дома, как рыбы в воде, как птицы в воздухе. Нам же противостоят новички, завербованные в спешке, неопытные. Сципион командует армией всего лишь полгода, как полководец он подобен ребенку, еще не научившемуся ходить. И такой человек называет нас своими рабами! Вашими рабами станут римляне — это я вам обещаю. Каждый из вас получит двух рабов-римлян… Они, видите ли, потребовали, чтобы нас выдали, как разбойников, они обещают нам пытки и смерть. Все это достанется им самим! Вы получите их поля и сады, их дома и добро. В конце у них не будет ничего, а у вас все!..

Последние слова Ганнибала вызвали долго не смолкавший рев одобрения. Слоны забеспокоились. Ганнибал приказал их увести. Поэтому я не увидел, что происходило на площади дальше. Чтобы еще больше поднять боевой дух наемников, Ганнибал велел привести в лагерь сотню пленных тавринов. Им предложено было завоевать свою жизнь в поединках. Это были в основном юноши, они с радостью приняли предложение. Некоторые, танцуя, выказывали готовность бороться до тех пор, пока кто-нибудь из двоих не будет убит. Их нисколько не смущало, что таврины будут драться против тавринов. Им дали оружие, победителям Ганнибал обещал подарить боевого коня и, конечно, свободу. О конце каждого поединка возвещал рев толпы. Карталон, видевший часть этих поединков, вернулся из лагеря с красным лицом. Он не уставал прославлять храбрость этих смертников.

— Оставшиеся в живых будут теперь с нами, — объявил Карталон с гордостью. — Кому бы это удалось, кроме Ганнибала, — сделать из вчерашних врагов союзников? Из бойев, инсубров, салассов, тавринов он делает карфагенян; из толпы — армию! А эти римские птенцы еще отваживаются… — И тут Карталон потерялся в злобных речах против Сципиона и ему подобных, стал обвинять римлян во всех мыслимых подлостях и предрек, что их падение совсем близко.

Им овладело нетерпение, от которого он не в силах был отделаться, скорее достигнуть Карфагена. Вечерами его лицо пылало. Под глазами легли глубокие тени. Меня это беспокоило, и я поговорил об этом с Силеном. Силен позаботился о том, чтобы Карталона осмотрел Синхал. Тот дал Карталону мазь — натирать грудь и спину. Когда я натирал ему спину, то слышал, как тяжело клокотало в груди у Карталона.

— Смести римлян — и назад в Карфаген! — повторял он все чаще.

25

Ганнибал двигался вдоль Тицина [57] по направлению к Паду. Дни стояли теплые, хотя зима была на пороге. Солнце бодрило людей и животных; наемники с нетерпением ожидали встречи с врагом. На третий день после ухода из городка тавринов Ганнибал привел армию в укрепленный лагерь. Он нервничал из-за того, что все еще не встретился с легионами Сципиона. Лежащая впереди местность была неведомой, он боялся попасть в ловушку. На следующее утро он двинулся с конниками широким фронтом, чтобы встретить врага. Прочесали рощи, обыскали ущелья, осмотрели холмы. День стал жарче. Копыта лошадей поднимали тучи пыли.

Ганнибал с Магарбалом, Магоном и с небольшой свитой въехали на вершину холма. У Ганнибала захватило дыхание от того, что он вдруг увидел. Перед ним стояла римская конница. Как и Ганнибал, Сципион тоже искал врага, и он тоже ехал во главе примерно трех тысяч всадников. И он выбирал позицию на вершине холма.

Ганнибал прибыл туда раньше, и теперь у него было преимущество. Он не стал медлить ни одного мгновения. Магарбал и Магон разделили конницу на два крыла. Под прикрытием холмов нумидийцы подошли к флангам римлян. Столкновение двух армий было таким яростным, что многие всадники попадали с седел. Они продолжали яростно биться пешими. Раненые лошади беспорядочно носились вокруг. Вскоре все поле покрылось мертвыми и ранеными. Потом Магарбал и Магон врезались со своими нумидийцами во фланги римлян, после чего противник уже почти не сопротивлялся.