Хищники Аляски - Бич Рекс (читаем книги онлайн txt) 📗
– Знаете, Мак, я без ума от нее. И я нравлюсь ей, я уверен в этом. Во всяком случае она бы…
– Вы хотите сказать, что вы влюблены в нее? – спросил Мак Намара, не меняя позы.
Вопрос этот был задан равнодушным тоном, а между тем Гленистэр заметил, что он так стиснул сложенные за спиною руки, что вся кровь отлила от них.
– Люблю ли я ее?.. Это зависит… ха, ха. Вы сами знаете… Судья у меня в руках… и она будет моей, если…
Он захлебнулся в хрипе.
Мак Намара беззвучно бросился на него и стал его душить, прижав к стене. Гленистэр видел, как он отнял левую руку от горла Струве и уронил ее, продолжая держать извивавшуюся жертву одною рукою.
Струве тщетно старался оторвать душившую его руку. Мак Намара всей тяжестью давил его, держа свободную руку за спиной и неподвижно стоя на мощных своих ногах; усилия его жертвы стали, наконец, ослабевать.
Струве задыхался, и глаза его выкатились из орбит; лицо, поднятое кверху, к дыре, в которую смотрел Гленистэр, почернело. Его нижняя челюсть отвисла, язык высунулся изо рта, и он перестал биться.
Мак Намара кинул его на пол; он упал как мешок, ударившись лицом о пол. Мак Намара постоял над ним, потом исчез из поля зрения Гленистэра и вернулся, неся ведро с водой.
Он ногой повернул несчастного на спину и облил его водой, потом уселся, закурил сигару и стал ждать, чтобы его жертва пришла в себя. Он даже не шевельнулся, чтобы вытащить его из образовавшейся лужи воды.
Струве застонал и вздрогнул, повернулся на бок и с трудом сел. Теперь в глазах его таился бесконечный ужас; опьянение его прошло; в нем были только страх и слабость, подлый страх перед огромным человеком, который сидел перед ним, покуривая и поглядывая на него таким леденящим взором.
Он нерешительно потрогал горло и вновь застонал.
– Зачем вы это сделали? – прошептал он.
Но тот промолчал.
Струве попытался встать, но колени его подогнулись, он пошатнулся и снова упал. Наконец, он кое-как поднялся и дошел до двери; когда он уже выходил, Мак Намара заговорил сквозь стиснутые зубы, не вынимая изо рта сигары:
– Не смейте никогда говорить о ней. Я женюсь на ней.
Оставшись в одиночестве, он с любопытством взглянул на потолок.
– Тут развелось большое количество крыс, – пробормотал он, по-моему, их там целые полчища.
Несколько минут спустя в дыру на крыше соседнего дома вполз человек и затем уже вышел из дверей на улицу. В отдалении медленно двигалась фигура нотариуса Струве. Случайный встречный два ли мог сказать, который из этих двух прохожих только что задыхался под тяжелой и безжалостной рукой, так как на обоих лица не было и оба шли пошатываясь.
Гленистэр бессознательно свернул к своей хижине; однако, покинув освещенную улицу, он с отвращением представил себе ее безмолвие и мрак. Нет, он не в состоянии остаться наедине с собой и своими мыслями.
Он боялся одиночества. Дэкстри, вероятно, в городе, он тоже пойдет туда, где шум и свет.
Он провел языком по сухим, потрескавшимся губам.
В былые годы он, бывало, возвращался в лагерь после изнуряющих походов, когда ему приходилось бороться с голодом и холодом, когда его члены немели от усталости, когда влажная одежда примерзала к телу, мозги притуплялись и отказывались работать.
В такие минуты его охватывала всепожирающая жажда, жажда, которая мешала и терзала его, жажда, которую нельзя было утолить ни водой, ни талым снегом; дикая жажда какого-то огненного опьянения, какой-нибудь палящей удушающей влаги.
Он жаждал виски, он жаждал бренди.
Памятуя эти редкие дикие порывы, он не осуждал слабых и несчастных, неспособных устоять против подобного искушения.
И вот он внезапно вновь ощутил себя во власти той же всепоглощающей жажды. Казалось, жестокий холод сковал его тело, и бесконечная усталость, как после долгого пути, легла на его плечи.
То не было безрассудное желание утолить горе в вине и рассеять тяжелые мысли. Нет, то была настоящая, жгучая, физическая жажда. Он вспомнил, что уже больше года не прикасался к виски, и лихорадка прежних лет пронзила его тело.
Он протолкался через толпу к Северному театру; сидевшие у бара потеснились – они прочли на его лице знакомое выражение жажды.
Вид этих людей заставил Гленистэра взять себя в руки. Тут ведь не заброшенная заметенная снегом придорожная харчевня. Он не должен напиваться на глазах грузчиков и крючников. Такие вещи надо делать в одиночестве…
Сосед его поднял стакан, и Гленистэр еле сдержал дикое желание вырвать его из его рук.
Он бегом бросился в театр, вошел в ложу и задернул занавеску.
– Виски, – хрипло крикнул он официанту, – поскорей, вы слышите меня! Виски!
С другого конца залы Черри Мэллот увидела, как он вошел в ложу и задернул занавески. Она встала и вошла к нему, не постучавшись.
– В чем дело, мальчик? – спросила она.
– А, я рад, что ты пришла. Поболтай со мной.
– Благодарю вас за любезное приглашение. Ты бы еще попросил меня придумать для тебя какую-нибудь остроту. Что это у тебя такой утомленный вид? Что случилось?
Она разговаривала с ним до тех пор, пока не вернулся официант. Увидев, что он принес виски, она схватила стакан с подноса и вылила его содержимое на пол. Гленистэр вскочил и схватил ее за руку.
– Это еще что такое? – грубо спросил он.
– Это виски, мальчик, – ответила она, – и ты не будешь пить его.
– Разумеется, это виски. Принесите еще, – крикнул он официанту.
– Что с тобой, – настаивала Черри, – я никогда не видала тебя таким. Ведь ты никогда не пьешь, я не позволю тебе пить. Этот дурман годится только для дураков и драгунов. Не пей, Рой. Скажи, у тебя какие-нибудь неприятности?
– Говорю тебе, мне хочется пить, и я буду пить. Разве ты не знаешь, что это за чувство, когда внутри все горит, когда высыхает кровь в жилах?
– С той девушкой что-нибудь неладно, – со спокойной уверенностью произнесла женщина, – она обманула тебя.
– Ну, да, и что же из этого? Я хочу пить. Она выходит замуж за Мак Намару. Я свалял дурака…
Он скрипнул зубами и протянул руку за вновь принесенным стаканом.
– Мак Намара – мошенник, но он мужчина и ни разу не напивался во всю свою жизнь.
Черри говорила равнодушно и спокойно; тем не менее Гленистэр замер, держа стакан в руке.
– Ну, так что же? Продолжай. Тебе очень к лицу эти добродетельные разговоры.
Она покраснела, но продолжала говорить.
– Мне просто показалось, что если ты не в силах справиться со своими желаниями, то где же тебе победить человека, который умеет управлять собой.
Гленистэр молча поглядел на виски и поставил стакан обратно на поднос.
– Принесите два лимонада, – сказал он со смехом, походившим на рыданье.
Черри Мэллот наклонилась и поцеловала его.
– Ты такой чудесный парень. Зачем тебе пить? Ну, а теперь расскажи мне все по порядку.
– О, это слишком длинная история. Я только что узнал, что эта девушка все время участвовала в заговоре судьи и Мак Намары. Она – их агент, их разведчик. Она привезла Струве их инструкции и уговорила нас с Дэксом не сопротивляться захвату нашего участка, она уговорила нас довериться закону и ее дядюшке. Да, она загипнотизировала меня до того, что я отдал свое состояние ее жениху – этому политикану. О, она кого угодно обманет своей невинностью. Когда она улыбается, чувствуешь себя согретым, веселым и добрым. Ее глаза чисты и прозрачны, как горный ключ, но она лжива… она лжива – и, о Господи, как я люблю ее.
Он закрыл лицо руками.
Когда Черри Мэллот умоляла его пощадить самого себя, она была совершенно искренна; теперь же, когда он заговорил о другой женщине, с ней произошла какая-то перемена, которой он в своем горе не заметил. Она надела свою обычную маску, и в ее глазах засветилось что-то неприятное.
– Все это я могла бы тебе сказать раньше, и даже больше.
– Больше? Что может быть еще?
– Помнишь, когда я прибежала предупредить тебя и Дэкстри о предстоящем обыске на вашей квартире? Это она направила их на вас; я это узнала потом. Ключи от сейфа Мак Намары хранятся у нее, и это она командует судьей, а вовсе не Мак Намара.
