Лабух (СИ) - Оченков Иван Валерьевич (е книги .txt, .fb2) 📗
— Подходит. Но хотелось бы узнать условия.
— Полтора миллиона за вечер. Плюс вас, конечно же, покормят.
— Шикарные условия. А хотя бы пианино там есть?
— Берите выше. Рояль фирмы «Беккер». Но, боюсь, немного расстроенный. Сможете исправить? Камертон я вам найду.
— Беккер? Даже пытаться не стану! Для такого инструмента нужен мастер!
— Вы правы, — удовлетворенно улыбнулась девушка, и мне почему-то показалось, что я прошел проверку. — Настройщик будет. Еще возьмете с собой гитару. Впрочем, не мне вас учить.
— Это точно. Можно узнать, отчего вы не предложили эту халтуру своему коллективу?
— Как вы сказали? Халтуру… подходящее название. В общем, если не вдаваться в подробности, мой знакомый вполне мог бы снять «Ласточку» на вечер, но не хочет привлекать к себе внимание. Поэтому все будет достаточно скромно. Но вместе с тем, нужно чтобы все было прилично. Поэтому тщательней подбирайте репертуар.
— Ладно, уговорили.
— Не подведите меня, я за вас поручилась!
«Знакомым» Марии оказался один ответственный товарищ. Фамилия его была Зантруд, звали Львом Иосифовичем, а организация, которой он руководил, именовалась «Рабкрин». Рабоче-Крестьянская инспекция. Иными словами, вся хозяйственная жизнь нашего уезда находилась в руках этого невысокого склонного к полноте человека с хитрыми глазами навыкате.
Слово «номенклатура» еще не вошло в советский лексикон, но достаточно точно обозначало гостей отца невесты. Начальники отделов и замы, ответственные работники и всякого рода заведующие. Некоторых я знал лично, как например Гулина, других приходилось видеть в ресторане. Искал глазами Фельдмана, но кажется, начальник Спасовской милиции не входил в круг избранных.
Несмотря на показную «скромность» поставленные буквой «П» столы ломились от дефицитных по нынешним временам продуктов. Молодой — рыжий паренек лет примерно двадцати пяти, приходившийся племянником главе городского исполкома, сидел с таким видом, будто выиграл джек-пот, но его тут же украли. Его избранница — высокая, как минимум на полголовы выше жениха, сильно накрашенная девица напротив то и дело расплывалась в улыбке и поглаживала уже заметный животик.
— Дорогие гости! — сделал проигрыш на рояле, мгновенно завладев вниманием аудитории. — Сегодня мы собрались по крайне знаменательному событию. Бракосочетанию Ефима и Ады…
Ни хозяева, ни гости, конечно же, не подозревали, сколько свадеб и юбилеев я провел в своей прошлой жизни! Для каждого мужчины у меня нашлась шутка, для каждой женщины комплимент. Причем, могу ручаться, раньше они никогда их не слышали. В общем, ваш покорный слуга быстро взял ведение праздника в свои руки. Давал слово родителям, друзьям и сослуживцам. Потом устраивал музыкальную паузу и начинал играть, а подвыпившие гости, топоча, как стадо слонов, лихо отплясывали, чтобы через несколько минут вернуться к столу и продолжать есть.
Что же касается репертуара, то можете поверить мне на слово, шансон для русско-еврейской интеллигенции самый любимый жанр! Поэтому, когда я запел, аккомпанируя себе на рояле:
— Ужасно шумно в доме Шнеерсона, из окон прямо дым идёт
Там женят сына Соломона, который служит в Губтрансмот.
Невеста Сонька с финотдела — сегодня разоделась в пух и прах,
Фату мешковую надела и деревяшки на ногах. [2]
Это был не просто успех, а целый фейерверк. Взрыв эмоций! Одни хохотали так, что не могли больше жевать. Другие танцевали, третьи пытались подпевать, а я продолжал петь куплет за куплетом. Невеста, правда, хотела обидеться, но порядком наклюкавшийся жених так и не сообразил, почему она поджала губы и тогда она разозлилась уже на него.
Не придумав ничего лучшего, «мужняя» теперь уже жена пригласила танцевать первого встречного, а у того, как на грех, уже плохо слушались руки и постоянно соскальзывали с талии на довольно таки тощую филейную часть молодой. Впрочем, этим трудно было кого-нибудь удивить. Перебравшие гости давно забыли, кто с кем пришел, и позволяли себе и не такие вольности.
К несчастью, новоиспечённый член семьи Зантрудов все же заметил происходящее, а возможно, ему кто-нибудь подсказал. Заревев, как бычок перед бойней, он подскочил к танцующей паре и влепил покусившемуся на самое святое негодяю затрещину. Тот, разумеется, упал, но перед этим вцепился в партнершу по танцу и увлек ее за собой.
Сначала все присутствующие оцепенели, потом раздался истошный женский визг… а дальше подвыпивших гостей было не остановить. Бросив играть, я пробился между дерущимися, подхватил с пола отчаянно брыкавшуюся молодую и отволок ее в сторону. Впрочем, поцарапать физиономию Фиме она все же успела.
В общем и целом, свадьба удалась на славу! Что еще более важно, никто особо не пострадал. Щеку Фимы помазали йодом, а разошедшуюся Аду ваш покорный слуга вовремя вытащил, за что удостоился отдельной благодарности от председателя Рабкрина.
— Спасибо вам, Николай, — вздохнул Лев Иосифович, отсчитывая купюры. — Кажется, вы спасли моего будущего внука! Ведь это черт знает что могло произойти, если бы Адочку толкнули или ударили.
— Это было бы очень печально.
— И не говорите! Ну вот, извольте пересчитать…
— Я вам верю, — улыбнулся в ответ, засовывая полученную пачку купюр за пазуху, — если что-нибудь будет нужно. Праздник там или еще что-то в этом роде, всегда к вашим услугам!
— Не премину. Вы тоже, если возникнет какая-нибудь нужда, обращайтесь без стеснения. Чем смогу — помогу!
— А вы знаете, пожалуй, нужда у меня есть. Врачи рекомендовали мне съездить в Пятигорск, попить тамошней водички… Нет ли возможности, выделить, как демобилизованному красноармейцу, бесплатную путевку?
— Хм. Вы и впрямь не очень хорошо выглядите… Знаете, если бы доктор посоветовал вам что-то такое летом или на худой конец ранней осенью, боюсь, ничего бы не вышло. Но вот сейчас… Зайдите ко мне денька через три. Посмотрим, что можно сделать.
Как выяснилось, пустомелей Зантруд не был и ровно через три дня у меня на руках появился прелюбопытный документ. Назывался он почему-то «Предписанием» и с первой же строчки прямо и недвусмысленно указывал всем ознакомившимся с ним ответственным товарищам, оказать содействие в излечении от ран героическому бойцу Первой конной Николаю Семенову. То есть, мне!
— Скажите, — поинтересовался напоследок Лев Иосифович, — а у вас хватит средств на такой вояж?
— Не беспокойтесь. Пока со мной моя гитара с голоду не умру. Но если хотите поддержать материально, не откажусь!
— Шутник вы, батенька, — как-то очень по-доброму улыбнулся мне председатель уездной Рабкрин.
Оставалось лишь закрыть комнату, предупредив на всякий случай соседей о недопустимости вторжения на чужую жилплощадь и неизбежности неприятностей, если таковое последует. Кажется, они прониклись.
Ну и, конечно же, предупредить Задунайскую. Несмотря на то, что при первой встрече девушка показалась мне редкостной стервой, в действительности все обстояло совсем не так. Все же она крепко выручила меня в трудную минуту, да и предложение о совместных гастролях, если подумать, довольно стоящее.
— Надолго? — прикусила губу Маша, узнав о моем отъезде.
— Не очень. Недели две, максимум месяц. Когда вернусь, поговорим о наших планах предметно.
— Уверен, что вернешься?
— Конечно, — ответил, сам веря в то, что сказал. Но в воздухе все равно повисла какая-то неловкость. Как будто треснуло и надломилось что-то очень важное…
— Хочешь со мной? — неожиданно предложил я.
— Не сейчас, — взор певицы явно потеплел. — Возвращайся и тогда поговорим.
В прежней жизни я даже любил поездки по железной дороге. В купе тепло и уютно, проводницы разносят чай. Можно спать, или вести бесконечные разговоры с попутчиками, а если среди последних окажется красивая женщина, то и приударить за ней… Увы, но в с суровые двадцатые все не так. Вагонов мало, а те что есть, находятся в ужасном состоянии. Отопление отсутствует как явление. Даже если имеются печи, их никто не топит. Про чай и говорить нечего, хочешь попить горяченького — хватай котелок и на станции беги к «кубовой». Вагоны-рестораны остались в буржуазном прошлом.
