Серебряный леопард - Мейсон Ф. Ван Вик (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
Очевидно, так и следовало сделать. Поэтому Эдмунд стал медленно отступать по ристалищу, парируя удары и пытаясь сбросить поврежденный щит.
– Стой! – вопил Дикий Вепрь. Пятна похожей на пену слюны покрывали его бороду и обвисшие усы.
Наконец Эдмунду удалось оторваться от него. Схватив меч Хью обеими руками и испустив боевой клич, Эдмунд ринулся в атаку. Обеими руками он обрушил на щит противника такой удар, что ломбардец отлетел назад, а кони вокруг ристалища захрипели, услышав знакомый звон оружия. Отчаянно ругаясь, всадники пытались успокоить лошадей.
К счастью, Дрого не сразу понял, какое преимущество в движениях получил его враг, отбросив щит. Обеими руками было легче размахивать мечом и наносить тяжелые удары.
Зрители из Сан-Северино разразились ликующими криками одобрения, когда Эдмунд, их боец, рассек пополам щит Дикого Вепря. В эту минуту молодой граф услышал клич: «Святой Михаил за Монтгомери!», которым Герт подбадривал хозяина. И Эдмунд почувствовал, что он не одинок, сражаясь в окружении иноземцев.
С яростью, удвоенной уважением к силе и ловкости друг друга, противники кружили по поляне, кидаясь друг на друга, как заводные. Загорелые лица, наблюдавшие за ристалищем, напряглись в ожидании финала.
Тустэн бросил тревожный взгляд на Герта: молодой загорелый саксонец начал заметно бледнеть.
– Моему господину пора брать верх, – волнуясь, бормотал он.
– Терпение, – пытался успокоить его ветеран. – Лучше подскажи своему лорду, чтобы он остерегался неожиданностей.
Оруженосец кивнул, но начал ощупывать тот топор с короткой ручкой, которым мог владеть с убийственной силой.
Измотанный и усталый, как никогда раньше, Эдмунд сражался, применяя все свое умение. Подобное единоборство давно уже должно было закончиться. Один из противников пал бы мертвым. В противном случае он на коленях умолял бы даровать ему жизнь за выкуп. Но бой не кончался. Эдмунд тяжело дышал, пот заливал ему глаза, влажные руки менее крепко сжимали рукоять меча. Ему казалось – ломбардец неутомим. Действительно, его удары все труднее было парировать, тогда как собственные мышцы начали гореть и дрожать мелкой дрожью.
Между тем мертвенно-бледная Аликс кинулась на колени на башне. Она молилась, обещая дорогие приношения святому Михаилу, патрону Эдмунда, если только ее избранник одержит верх. Что касается Розамунды, то, перегнувшись через парапет башни, сжав губы в прямую бескровную полосу, она с глубоким волнением следила за каждым движением фигурок в алом и голубом, передвигавшихся далеко внизу.
– О Боже, смилуйся над ними обоими! – молила она.
Ломбардец наносил удар за ударом быстро и с большой точностью. И Эдмунду требовалось все его умение и ловкость. И вдруг, перекинув меч в левую руку, Дрого ухватился за тяжелую сумку, прикрепленную к поясу.
И если бы не внезапный предостерегающий крик сэра Тустэна, с Эдмундом де Монтгомери было бы покончено…
– Закрой глаза! – закричал Эдмунду одноглазый ветеран, и в ту же секунду у молодого графа, готовившегося к заключительному обмену ударами, свет померк в глазах.
Он поспешно отпрянул в сторону, но несметное количество твердых частиц ударилось о его щеку. Песчинки проникли в глаза, вызывая острую боль и слезы, и, если бы не предупреждение сэра Тустэна, ослепленный Эдмунд стал бы легкой добычей для острого меча ломбардца.
Ярость от коварства бесчестного врага помогла Эдмунду собраться с силами. В то же время горький опыт заставил быть более осмотрительным. Он понимал, что, пока не сможет совершенно четко видеть своего врага, лучше всего запастись терпением и просто парировать удары. Однако его подстерегала еще одна беда: его меч сломался – отлетела половина клинка. Изумлению зрителей из Сан-Северино не было предела. Никто из них еще такого не видел.
Победоносный крик, вырвавшийся из уст Дрого, тотчас же замер. Взревев, как разъяренный бык, его противник нанес Дрого удар зазубренным обрубком своего оружия. Он пришелся на незащищенный участок лица ломбардца. Дрого начал отступать, в то время как Эдмунд продолжал наносить все новые удары своим укороченным оружием. Затем с силой вырвал из рук ломбардца его меч и швырнул его за пределы ристалища.
– Булава, милорд! Возьмите булаву! – завопил Герт.
Воин в алом одеянии, хотя и был ошарашен таким оборотом дела, не сдавался. Напротив, испустив яростный крик, начал делать круги, размахивая булавой, увенчанной пятиконечной головкой.
Сэр Хью и сэр Тустэн обменялись взглядами. Они оба прекрасно понимали, что, если булава одного из сражающихся опустится на шлем другого, она его
расколет и мозги несчастного окажутся на траве. В лучшем случае побежденный навсегда лишится руки, так как плечо и рука его будут раздроблены.
Эдмунд с тоской вспомнил о своем щите. Он знал, что не умеет с такой сноровкой обращаться с булавой, как с мечом или копьем. Поэтому попытался, уворачиваясь, избежать удара увесистой булавы ломбардца.
Под нараставшие выкрики толпы бойцы обменялись первыми страшными ударами. Со стороны северян посыпались язвительные насмешки. Эдмунд остро ощутил, что должен либо быстро победить, либо проиграть. И он пошел на маневр: притворился теряющим силы, отскочил в сторону и начал отступать… Оказавшись позади четрарца, англо-норманн размахнулся и погрузил крюк своей булавы в щель между завязками подшлемника, защищавшего шею противника. Эдмунду удалось опрокинуть врага навзничь. Когда тот попытался подняться, Эдмунд нанес удар по его шлему и снова опрокинул Дрого. Теперь уже ломбардец лежал неподвижно, и только его ноги подергивались, как у быка под топором мясника.
Судорожно глотнув воздух, Эдмунд склонился над грудью врага и занес кинжал над его лицом.
– Убей его, – заклинал Герт. – Убей грязную свинью!
– Убей его! – дружно кричали сан-северинцы, приводя в боевую готовность свое вооружение. Соратники ломбардца тем временем спешно поднимали на плечи свои щиты и плотнее смыкали ряды.
К немалому удивлению Эдмунда, Дрого не потерял сознания. Хотя его налитые кровью глаза и казались неподвижными и невидящими, он все же выдавил из себя:
– Пощади… лорд… даруй мне жизнь.
– Ты… признаешь… ложь? – цедил сквозь зубы Эдмунд. – Будешь… просить у леди извинения.
Темные глаза ломбардца, казалось, готовы были вылезти из орбит при виде занесенного над ним клинка.
– Да, сэр Эдмунд… не убивайте меня. У меня… слишком много грехов… чтобы встретить смерть, – прохрипел он.
Сквозь пелену пота, застилавшую глаза, Эдмунд бросил взгляд туда, где стояли носилки графа Тюржи, охраняемые его сыновьями. На груди Хью пылал крест.
– Тебе будет сохранена жизнь, – пообещал Эдмунд, – но при одном условии.
– Назови его! – Из груди поверженного бойца вырывались булькающие звуки.
– Поклянись предпринять путь во имя Бога и взять на себя обет крестоносцев! – выпалил Эдмунд.
– Как Бог мне судья, я… готов! – прохрипел побежденный рыцарь.
Раскачиваясь от усталости, с гудевшей, как пустой котел, головой, Эдмунд стоял над телом поверженного противника.
Только теперь Эдмунд де Монтгомери заметил, что толпы закованных в железо людей с обеих сторон хлынули на ристалище. Раздались призывные звуки горна, и все собравшиеся подняли головы. Обмениваясь рукопожатием с сэром Хью, Эдмунд увидел, что выражение его лица вдруг изменилось.
– Бог мой! Прибыл Боэмунд фиц Танкред.
Небольшая группа превосходно вооруженных рыцарей подъезжала к ристалищу. Ее приближение в разгар противоборства было просто никем не замечено.
Сэр Робер, скинув шлем, низко поклонился, сидя в седле. Спешенные рыцари и сержанты пали на колени, когда в огражденное пространство въехал массивный всадник в плаще алого и черного бархата. Не говоря уж о торжественном наряде, вновь прибывший с его ярко-рыжими волосами представлял собой очень колоритную фигуру. Подобной бывшему графу Аренделскому еще не доводилось видеть.
