Сорок пять(изд.1982) - Дюма Александр (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
— Твой список еще не пришел к концу? — с досадой спросил король.
— Да нет же! Остается еще три категории людей, сильно против тебя настроенных.
— Говори.
— Прежде всего католики.
— Ах да. Я ведь истребил только три четверти гугенотов.
— Затем гугеноты, потому что ты на три четверти истребил их.
— Ну разумеется. А третья?
— Что ты скажешь о политиках, Генрих?
— Да, да, о тех, кто не желает ни меня, ни моего брата, ни господина де Гиза.
— Но кто не имеет ничего против твоего наваррского зятя?
— При условии, что он отречется от своей веры.
— Пустяки какие. Это его нисколько не смутит!
— Но помилуй! Люди, о которых ты говоришь…
— Ну?
— Это же вся Франция?
— Вот именно. Я лигист, и это моя армия. Ну-ка подсчитай и сравни.
— Мы шутим, не так ли, Шико? — промолвил Генрих, чувствуя, как его пробирает дрожь.
— По-моему, сейчас не до шуток — ведь ты, бедный Анрике, один против всех.
Лицо Генриха приобрело выражение подлинно царственного достоинства.
— Да, я один, — сказал он, — но я один и повелевая. Ты показал мне целую армию. Отлично! А теперь покажи мне вождя. О, ты, конечно, назовешь господина де Гиза! Но разве ты не видишь, что я держу его в Нанси?.. Господина де Майена? Ты сам сказал, что он в Суассоне… Герцога Анжуйского? Ты знаешь, он в Брюсселе… Короля Наваррского? Он в По… Разумеется, я один, но я у себя, свободен и вижу, откуда идет враг, как охотник, стоящий среди поля, видит дичь, выбегающую или вылетающую из леса.
Шико почесал нос. Король решил, что его друг побежден.
— Что ты на это ответишь? — спросил он.
— А то, что ты, Генрих, как всегда, красноречив. У тебя остался твой язык; действительно, это не так мало, как я думал; поздравляю. Но в твоих рассуждениях одно слабое место.
— Какое?
— Ты воображаешь себя охотником, подстерегающим дичь, я же полагаю, что ты сам дичь, которую преследует охотник.
— Шико!
— А между тем в Париже кое-кто появился.
— Кто?
— Одна женщина.
— Моя сестрица Марго?
— Нет, герцогиня де Монпансье.
— Даже если это правда, я никогда не боялся женщин.
— Да, опасаться надо только мужчин. Но погоди. Она явилась в качестве гонца, понимаешь? Возвестить о прибытии брата.
— Господина де Гиза?
— Да.
— Передай мне чернила и бумагу.
— Для чего? Написать господину де Гизу повеление не выезжать из Нанси?
— Вот именно. Мысль, видно, правильная, раз она одновременно пришла в голову и тебе и мне.
— Наоборот, никуда не годная.
— Почему?
— Едва получив это повеление, он сразу догадается, что его присутствие в Париже необходимо, и примчится сюда.
Король почувствовал, как в нем закипает гнев. Он косо посмотрел на Шико.
— Если вы возвратились лишь для того, чтобы делать мне подобные замечания, то могли оставаться там, где были.
— Что поделаешь, Генрих, призраки не льстят.
— Значит, ты признаешь, что ты призрак?
— А я этого не отрицал.
— Шико!
— Ну ладно, не сердись: ты и так близорук, а то и совсем ослепнешь… Ты говорил, что держишь брата во Фландрии?
— Да, это правильная политика.
— Теперь слушай и не раздражайся: с какой целью, по-твоему, сидит в Нанси господин де Гиз?
— Он набирает там армию.
— Хорошо, спокойствие… Для чего нужна ему эта армия?
— Ах, Шико, вы утомляете меня этими расспросами!
— Ничего, Генрих, ничего. Зато потом, ручаюсь, ты лучше отдохнешь. Итак, мы говорили, что эта армия ему нужна…
— Для борьбы с гугенотами Севера.
— Или, вернее, чтобы досаждать твоему брату, герцогу Анжуйскому, который добился провозглашения герцогом Брабантским и старается заполучить хоть небольшой престол во Фландрии, для чего беспрестанно требует у тебя помощи.
— Помощь я ему обещаю, но, разумеется, никогда не пошлю.
— К величайшей радости господина де Гиза… Слушай же, Генрих, что я тебе посоветую.
— Что?
— Притворись, что ты действительно намерен послать войска в помощь брату, и пусть они двинутся по направлению к Брюсселю, даже если им суждено пройти лишь полпути.
— Верно, — вскричал Генрих, — понимаю: господин де Гиз тогда ни на шаг не отойдет от границы!
— И обещание, данное нам, лигистам, госпожой де Монпансье, что в конце недели господин де Гиз будет в Париже…
— Обещание это рассеется, как дым.
— Ты сам это сказал, мой повелитель, — сказал Шико, усаживаясь поудобнее. — Ну, как же ты расцениваешь мой совет?
— Он, пожалуй, хорош… только…
— Что еще?
— Пока там, на Севере, эти господа будут заняты друг другом…
— Тебя беспокоит Юг? Ты прав, Генрих, — грозы обычно надвигаются с юга.
— Не обрушится ли на меня за это время мой третий родич? Знаешь, что делает Беарнец?
— Нет, разрази меня гром!
— Он требует…
— Чего?
— Городов, составляющих приданое его супруги.
— Ну и наглец! Мало ему чести породниться с французским королевским домом, он еще позволяет себе требовать то, что ему принадлежит!
— Господин Шико!
— Считай, что я ничего не говорил: в твои семейные дела я не вмешиваюсь.
— Возвратимся же к наиболее срочным делам.
— К Фландрии?
— Я действительно пошлю кого-нибудь во Фландрию, к брату… Но кого? Кому, бог мой, могу я доверить такое важное дело?
— Да, вопрос сложный!
— Отправляйся ты, Шико.
— Как же я отправлюсь во Фландрию, когда я мертв?
— Да ведь ты больше не Шико, ты Робер Брике.
— Ну куда это годится: буржуа, лигист, сторонник господина де Гиза вдруг станет твоим посланцем к герцогу Анжуйскому!
— Ты отказываешь мне в повиновении?
— А разве я обязан тебе повиноваться?
— Не обязан, несчастный?
— Откуда у меня могут быть такие обязательства? То немногое, что я имею, получено по наследству. Я человек бедный и незаметный. Сделай меня герцогом и пэром, преврати в маркизат мою землицу Шикотери, пожалуй мне пятьсот тысяч экю — и тогда поговорим.
Генрих уже намеревался ответить, когда услышал шорох тяжелой бархатной портьеры.
— Господин герцог де Жуаез, — возвестил слуга.
— Вот он, черт побери, твой посланец! — вскричал Шико..
— И правда, — прошептал Генрих, — ни один из моих министров не давал таких хороших советов, как этот дьявол Шико!
— А, наконец-то признаешь это? — сказал Шико.
И он забился поглубже в кресло, так что даже лучший в королевстве моряк, привыкший различать любую точку на горизонте, не увидел бы в королевской спальне ничего подозрительного.
Господин де Жуаез, хоть и был главным адмиралом Франции, тоже ничего не заметил.
При виде своего юного любимца король радостно вскрикнул и протянул ему руку.
— Садись, Жуаез, дитя мое, — сказал он. — Боже мой, как ты поздно пришел!
— Государь, вы очень добры, что изволили это заметить, — ответил Жуаез.
И герцог, подойдя к возвышению, на котором стояла кровать, уселся на одну из вышитых лилиями подушек, разбросанных на ступеньках.
XV. О том, как трудно королю найти хорошего посла
Шико, по-прежнему невидимый, покоился в кресле; Жуаез полулежал на подушках; Генрих уютно завернулся в одеяло. Началась беседа.
— Ну как, Жуаез, — спросил Генрих, — хорошо вы побродили по городу?
— Отлично, государь, благодарю вас, — рассеянно ответил герцог.
— Как быстро вы ушли сегодня с Гревской площади!
— Честно говоря, государь, я не люблю смотреть, как мучаются люди.
— Ты знаешь, что произошло?
— Положа руку на сердце, нет.
— Сальсед отрекся от своих показаний.
— Признаюсь, государь, я был уверен в этом.
— Но ведь он сперва сознался!
— Тем более. Его первые признания заставили Гизов насторожиться. Гизы начали действовать, пока ваше величество пребывали в спокойствии: это было неизбежно.
— Как! Ты все предвидишь и ничего мне не сказал?
