Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн (книги бесплатно TXT) 📗
Прим с мучительным нетерпением обдумывал, что делать. Окинув взорами тот берег, он вдруг вскрикнул от радости: вблизи от них, освещенный месяцем, стоял шалаш, какой поселяне обыкновенно устраивают для себя, своих лошадей и земледельческих орудий, при обрабатывании отдаленных полей. Оттуда Прим ожидал помощи.
— Возьми свою лошадь с собой, Пепи, — приказал он, — и иди со мной к избушке.
Лошадь Прима вряд ли выдержала бы милю такой скачки, так как теперь, постояв на месте, она, казалось, вся окоченела.
— Мой превосходный жеребец испорчен, — сказал серьезно Прим, но если поселяне надлежащим образом выходят его, из него еще выйдет хорошая рабочая лошадь.
Оба всадника пошли к шалашу. Пепи с трудом тащил за собой хромую лошадь. Они постучались, но никто не шевельнулся.
— Черт побери! Нам нечего терять время, — ругнулся Прим и толкнул дверь. Ни одной человеческой души не было в шалаше, но зато там были лошади, волы, доски и колья.
— Скорее за работу, Пепи! Сперва поставим наших жеребцов сюда на солому и переменим на самых лучших между этими лошадьми. Потом наберем досок и устроим как-нибудь переправу через Дуэро. Живее, я думаю, дон Серрано уже перегнал нас на большой дороге, а этот бездельник карлист на целую милю ускачет вперед и, пожалуй, сыграет с нами какую-нибудь штуку!
Прим и Пепи вместо своих измученных коней взяли двух стройных, красивых скакунов, захватили с собой несколько крепких широких досок и поспешили к тому месту, где торчали бревна из воды.
— Чего только не научишься делать при такой погоне! — бормотал Прим, отмеривая доски и устраивая мост. — Даже плотничать и строить! Ты, Пепи, будь осторожнее, когда поведешь за мной свою новую лошадь, смотри, чтоб не случилось какой беды!
Переправа была готова раньше, чем Прим ожидал, и, хотя она была шатка и опасна, он ступил на нее, крепко держа лошадь за узду. Резвое, молодое животное сперва не хотело идти по мосткам, но Прим, осторожно шагая, потащил его за собой и, наконец, не без труда достиг противоположного берега.
— Осторожнее, Пепи, помни, что ты не у себя дома в конюшне. Не так шибко, Пепи! — предостерегал Прим, хотя для него важно было поскорее пуститься в дорогу, — постой, я поведу твою лошадь.
— Ничего, как-нибудь выберемся, господин лейтенант! — закричал ему Пепи в ответ и насильно потащил по узеньким мосткам свою упрямую лошадь, боявшуюся взойти на них. Но едва она очутилась в нескольких шагах от берега, едва услышала стук своих копыт над пустым пространством под досками, взвилась на дыбы, чтоб перелететь на другой берег, где стоял Прим, не могший подать в эту минуту никакой помощи.
— Выпусти ее! — закричал он своему слуге, но уже было поздно: лошадь, упав мимо берега, повлекла за собой и Пепи, крепко державшего ее за узду. Раздался плеск. Прим с ужасом увидел, что лошадь, отчаянно барахтаясь, попадала копытами в несчастного Пепи, и что, наконец, оба, бедный слуга и лошадь, пошли ко дну, после тяжелой, напрасной борьбы с волнами.
— Вот пошло несчастье за несчастьем! — проговорил Прим. — Берегитесь, канальи, я вам отомщу! Раненый-то пес уж получил по заслугам, а вот товарища его я еще догоню!
Стройный, сильный офицер вскочил на свою новую лошадь и помчался по равнине, уже освещенной утренней зарей. Он весь углубился в преследование шпиона-карлиста, по вине которого погиб теперь и его верный слуга. Может быть, ему посчастливится найти в этом шпионе самого Жозэ, по всей вероятности вместе с Энрикой, за спасение которой Серрано готов был отдать свою жизнь.
— Во всяком случае, — подумал Прим, — он также добыл себе на дороге другого коня, на одном и том невозможно скакать до сих пор с двойной тяжестью.
Они находились теперь более чем в двадцати милях от Мадрида, вдали уже сияли церкви и золотые башни Бургоса, а над ними снежные вершины Сьерры-де-Ока.
Прим почувствовал голод и жажду: солнце уже во второй раз поднялось с тех пор, как он и его товарищи были в дороге.
След, которого он все еще не терял из виду, шел влево от садов города Бургоса, далее в степь Сьерры-де-Ока. У одного из крайних домов предместья Прим на минуту остановился, велел подать себе бутылку вина, мяса и фруктов, дорого заплатил и уехал, а удивленные хозяева, покачивая головой, посмотрели ему вслед. Пища подкрепила его, и он пустился в погоню с такими же свежими силами, как будто только начинал ее, но скоро заметил, что его лошадь, далеко не такая сильная и прыткая, как его загнанный жеребец.
Вдруг ему показалось, что из рощи, лежавшей поодаль от степи, выехал на свежей, превосходной лошади тот всадник, который перед этим бросил своего упавшего товарища, тот самый, которого преследовал Прим. Энрики с ним не было, стало быть, это не Жозэ, а лишь один из его шпионов. Несмотря на то, Прим пришпорил своего коня и взбешенное животное со своим седоком полетело через равнину. Во что бы то ни стало нужно было догнать этого шпиона, который недалеко уехал вперед и, по-видимому, не обладал таким искусством и такой смелостью, как Прим.
Бешеная, опасная была скачка!
Карлист заметил Прима, догонявшего его с отчаянным напряжением последних сил своей лошади. Он сознавал, что погибнет, если офицер Марии Кристины, жаждавший мести, настигнет его.
Лошадь Прима задыхалась, но он с радостью видел, что все ближе подъезжал к шпиону. Их было только двое на обширной, безлюдной степи, тянувшейся вдоль горной цепи. Мертвая тишина царствовала кругом над обгорелой высокой травой, лишь вдали кричал коршун над пропастью в горах, да отдавались копыта лошади по сухой траве.
Прим с торжеством заметил, что он был от беглеца на расстоянии выстрела, но из-за тряски при верховой езде он не мог рассчитывать на меткость своей руки, хотя был удивительно искусным стрелком, и рисковал попасть вместо седока в лошадь, которую он непременно желал сохранить.
Шпион собрал последние силы, чтобы уехать от него, а Прим чувствовал, что его лошадь становится все слабее.
— Этим не поможешь, — сказал он, — надо положиться на свою руку и на свое счастье.
Он вынул из седла свой заряженный, выложенный золотом пистолет и, обхватив руками шею своей лошади, чтобы сесть несколько удобнее, осторожно, медленно направил оба дула на беглеца.
Раздался первый выстрел, отозвавшийся бесчисленным неприятным эхом в горах.
Карлист поскакал далее, в насмешку подбросив свою шляпу на воздух.
— Черт бы его побрал! — ругнулся Прим. — Этот мерзавец отнимет у меня славу хорошего стрелка! Он напрягал все свое зрение и внимание, чтобы послать ему вслед вторую пулю.
Снова раздался страшный грохот выстрела, а когда дым рассеялся, Прим увидел, что раненый шпион, шатаясь, готовится к обороне.
— Раз промахнуться может самый опытный стрелок, только его ошибка не должна повторяться! — сказал он, отправляясь к неприятелю с самым хладнокровным видом. Пуля свистнула мимо него, — это карлист, скрежеща зубами, послал ее своему преследователю. Вдруг лошадь его пошла медленнее, он не имел уже силы подгонять ее, и, изнемогая от потери крови, которая струилась из его спины, без чувств упал с седла. Лошадь протащила его еще несколько шагов и остановилась.
Прим подъехал к раненому и соскочил на землю. Вынув из стремени ногу умирающего, он снял седло и узду со своего измученного, дрожавшего скакуна и надел их на свежую, бодро ржавшую лошадь.
Он не взглянул на умирающего, потому что, хотя военная жизнь приучила его смотреть на мертвых, это зрелище всегда производило на него неприятное впечатление. Он уже хотел сесть на лошадь, но вдруг вспомнил, что мог еще узнать от карлиста, куда направился Жозэ, и пуститься вслед за ним. Когда он нагнулся к умирающему, чтоб услышать от него ответ, тот уже не мог говорить. Из кармана его куртки высовывался бумажник. Прим схватил его, думая не найдет ли он там какого-нибудь известия. Он долго перелистывал книгу, исписанную лишь местами, наконец нашел страницу, на которой неразборчиво было написано:
