Свобода Маски (ЛП) - Маккаммон Роберт Рик (смотреть онлайн бесплатно книга txt) 📗
Впечатления Мэтью о Лондоне составляли блоки массивных зданий, удушливые улицы, переполненные толпами людей, запахи немытого человеческого тела и то, что казалось кислой выжженной вонью, которая осталась, возможно, от Великого Пожара тридцатисемилетней давности (как бы невероятно это ни было). А еще — вечный, непрекращающийся шум, который здесь называют жизнью города. Существовало ли в Лондоне хоть одно место, где можно было найти тишину? Что ж, если и существовало, то точно не в тюрьме Святого Петра, где крики и плач отчаявшихся людей превратились в своего рода развратную музыку, не замолкающую сутками. Помимо этих беглых впечатлений не было ничего: туман маскировал большинство деталей, уличных транспарантов и дорог, и Мэтью понятия не имел, где находится на карте Лондона, в какой стороне от него располагается Темза или другие значимые городские пункты. Его мир сгруппировался в маленькой камере, где находилась грязная койка и одеяло, которое пахло смертью. Правда, по крайней мере, его избавили от тяжелой гири, и теперь на аудиенции у помощника главного констебля огромный тяжелый шар не волочился за его ногами. Лиллехорн сладостно растягивал время до прихода в тюрьму Святого Петра после ухода Монкроффа, который сделал официальный запрос и сообщил имя Мэтью по всем каналам, о коих упоминал молодой человек. После всех нужных запросов на юного решателя проблем из Нью-Йорка снова надели кандалы, сковав его лодыжки и запястья одной цепью, что заставляло его спину постоянно пригибаться в знак почтения перед святым законом Лондона.
— Вы, — почти ласково произнес Лиллехорн. — В затруднительном положении.
У него были руки ребенка, и казалось, будто сильный порыв ветра может сломать ему кости. Здесь, в Лондоне, он не изменил своим нью-йоркским привычкам постригать определенным образом свою козлиную бородку и усы. Его волосы, забранные в хвост лавандовой лентой, были заметно подкрашены черным красителем, дававшим ярко-выраженный синеватый отлив. Его нос все еще смотрелся маленьким и острым, а губы выглядели нарисованными, как у куклы. И, разумеется, этот человек продолжал нести себя так, будто он исключительно важен для всего мира. Что ж, для Мэтью сейчас так и было. Молодой человек решил, что Лорд Корнбери явно потянул за нужные ниточки, чтобы добиться для Лиллехорна этого поста, или, возможно у Лиллехорна был какой-то суровый компромат на Корнбери… а присутствие здесь Нэка может означать, что и он принял участие в нахождении или сборе этого компромата. Похоже, нынешний губернатор колоний Нью-Йорк и Нью-Джерси держит пару скелетов в шкафу. А быть может, его шкафы доверху набиты мешками денег или деревянными индейскими жетонами — как знать. Так или иначе, будет, на что посмотреть, когда он вернется домой, решил Мэтью.
— В затруднительном положении, — повторил Лиллехорн. — Я читал показания свидетелей и вашу собственную версию этой неприятной истории, записанную клерком магистрата в Плимуте. Полагаю, этот граф Дальгрен — тот самый человек, который сбежал от правосудия из особняка Саймона Чепела, который мы окружили? И, кстати, спасли вашу жизнь тогда, за что, как я убежден, до сих пор мною не получено соответствующей благодарности.
— Это был тот самый человек, — ответил Мэтью. — Он намеревался доставить меня к Профессору Фэллу, пока я был не в себе. Как я уже сказал, я потерял память, поэтому не представлял себе, кто я или…
— Да, да, — маленькие пальчики отмахнулись от этого, как от дыма. — Я слышал, что такое случается, правда, никогда не видел живьем. Мало кто видел. Это будет весьма трудно доказать в суде.
— Если бы я не потерял память, зачем бы мне было отправляться куда-то с ним? Чтобы меня отвезли к Профессору и убили? Я уверен, Дальгрен хотел с моей помощью сторговаться с Фэллом, оказать ему моей поимкой хорошую услугу. Возможно, даже попасть обратно в его банду. Послушайте… Гарднер… имя Фэлла здесь совершенно точно известно! И агентство «Герральд» здесь знают тоже! Так почему я сижу в камере, если все это можно было бы объяснить, поработав полдня?
— Потому что, — ответил Лиллехорн, и голос его казался срывающимся и терпеливым одновременно. — Ни у кого нет половины дня, чтобы тратить его на вас. Я здесь нахожусь неофициально и отнимаю время у других насущных вопросов, — он склонил голову набок, и его нарисованные губы сжались в тонкую линию, прежде чем он заговорил снова. — Вам необходимо понять, где вы находитесь. Лондон — это не Нью-Йорк. Здесь у нас сразу могут произойти несколько ограблений, несколько драк в тавернах, маленькая ссора между любовниками или супругами и убийство. Здесь, Мэтью, перед нами предстает веселый город и его черные грехи. Если человек здесь пройдет пару кварталов ночью, и его не ограбят и не убьют, он может полагать свою жизнь зачарованной. Я понимаю, что Профессор Фэлл мог когда-то давно собрать все свои банды вместе и составить из этого то, что вы называете его преступной империей, но время не стоит на месте. Банды возрождаются с куда более молодыми и деятельными лидерами. Они контролируют целые районы города. И убийства… о, Господи Боже! В этом городе ножи чаще используются, чтобы перерезáть глотки, нежели для того, чтобы чистить рыбу. Каждое утро мы загружаем вагон трупами, и ты никогда не знаешь, что можешь найти: обезглавленную маленькую девочку лет восьми-девяти, человека с внутренностями, разбросанными, как драгоценные артефакты, по обе стороны его тела, женщину с отрезанными интимными частями тела… причем, сами интимные органы могут и вовсе пропасть без вести и никогда не найтись. Десятки жертв убийств — безымянные, безликие. Буквально. Каждый Божий день, — Лиллехорн сделал паузу, потому что тремор эмоции в его голосе, похоже, удивил его самого не меньше, чем он удивил Мэтью.
Дождь принялся сильнее бить в окно. Одна из свечей зашипела в своем подсвечнике, когда ее расклешенный фитиль поджег особенно маслянистый остаток свиного жира.
После этой недолгой паузы Лиллехорн заставил себя продолжить.
— Некоторые знают имя Профессора Фэлла, — сказал он тихо. — Но большинство — не знает. У него нет цели слыть известным среди толпы людей. Но я вам так скажу, Мэтью… то, что я слышал… то, что я видел за эти недолгие месяцы… все это гораздо хуже, чем все то, что творил Профессор Фэлл. Как я уже говорил, время не стоит на месте. Есть молодые руки, жадные до грязных денег и готовые отнять много невинных жизней, если будет необходимо. В Нью-Йорке присутствует совесть, Мэтью… присутствует уважение к другим людям. Здесь… ну… Нью-Йорк по последним данным населяют шесть тысяч человек. В Лондоне живут шестьсот тысяч человек, и все они перемешиваются, желают того, что есть у других, и ведут борьбу за жизнь, стараясь удержаться на этом свете как можно дольше. И огромное количество людей прибывает каждый день со всех направлений. Вы следите за ходом моей мысли?
— Да, — отозвался Мэтью.
— И закон здесь ведет борьбу за выживание, — продолжил Лиллехорн. — Ожесточенную борьбу, будьте уверены. Есть некоторые районы Лондона, куда не сунется ни один человек в здравом уме. Они пригодны только для животных. Здесь есть бордели, где самым старшим девочкам всего годков двенадцать, а младшим — около шести. Есть нищенские кварталы, где оголодавшие мужчины и женщины кидаются друг на друга и могут забить до смерти любого, чтобы добыть краюху хлеба. Есть люди, которые выполняют грязные поручения для каторжников или карманников. Прибавьте к этому уравнению дешевый и разрушающий умы джин, и вы получите Ад Данте прямо на английской земле, — Лиллехорн уставился в пламя масляной лампы, и Мэтью вдруг ощутил холодок, пробежавший по его спине. Понизившаяся температура была здесь ни при чем — всему виной было выражение боли в глазах этого человека. Очевидно, он не был полностью подготовлен к такой работе и к тому, каков на самом деле Лондон в 1703 году.
— Этот город, — вновь заговорил Лиллехорн. — Съедает молодых и слабых. Он отрезает головы детям и колотит лица мужчин и женщин, превращая их в отбитые куски мяса ради нескольких шиллингов. Он развращает разум и убивает душу. И грех его бездонен. Поэтому… некому проводить с вами полдня, молодой человек. К слову, для вас безопаснее находиться здесь, — заключил он. — Всяко лучше, чем, делить мокрую могилу за бортом «Странницы» с графом Антоном Маннергеймом Дальгреном.
