Корона для миледи - Брейсвелл Патриция (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Этельред нахмурил лоб. Этельстан достаточно ясно понял сложившиеся обстоятельства, если и не стоящие за ними причины.
— В то время у меня не было особого выбора, — сказал он, — и я не первый правитель, пригласивший наемников в свое королевство. Так же поступал и король франков. Даже великий Альфред был вынужден позволить датчанам заселить земли к северу от реки Хамбер.
— Но во времена Альфреда, — ответил Этелстан, старательно сохраняющий отрешенное выражение лица, — датчане селились в тех краях, где было мало подданных короля. А ваши наемники осели в Девоншире, Гемпшире и Оскфордшире — в самом сердце ваших владений.
Вслух Этельстан этого не сказал, но Этельред услышал его молчаливое обвинение. Да, он впустил волков в овчарню.
— Я пожаловал им поместья, — прорычал он. — И они поклялись, что не восстанут на меня.
Тем не менее они восстали, да еще и как восстали. После нескольких лет, в течение которых они были верны своей клятве, свора хищников набросились на Англию.
Вспоминая это, Этельред скривился и стал растирать кончиками пальцев внезапно заболевший висок.
Паллиг, один из тех хищников, был женат на сводной сестре Свена Вилобородого, и во время прошлогоднего нападения викингов на южное побережье Паллиг со своими подручными примкнул к вождю викингов. Они разграбили и выжгли весь Уэссекс, а английское войско, выступившее против них, не смогло остановить врага.
У Этельреда не было иного выхода, кроме как подкупить толпу мародеров, чтобы они оставили в покое его государство. Свен Вилобородый погрузил золото на корабли и ушел на восток, а Паллиг лишь принес новую клятву верности и удалился в свои поместья. Он и ему подобные были словно нарывы на теле страны, которые однажды снова извергнутся и принесут ей мор и опустошение. Им нельзя доверять.
— Ты разговаривал с Паллигом? — спросил он сына.
— Я говорил и с Паллигом, и с его женой Гунхильдой.
— Как ты полагаешь, он будет соблюдать данную мне клятву?
Пристально глядя на сына, он заметил некоторое замешательство, прежде чем прозвучал ответ. Значит, парень тоже видит угрозу.
— Милорд, — заговорил Этельстан, — Паллиг не земледелец. Он наемник до мозга костей, авантюрист, который не может жить без бодрящего чувства опасности. Если вы не привлечете его к делу, он снова станет источником ваших бед, несмотря на данные вам клятвы.
Этельред отмахнулся от этого совета.
— Один раз я уже поставил лисицу сторожить кур и поплатился. Второй раз такую ошибку я не допущу. Паллиг может жить в пожалованных ему мною владениях, но в глубине души он вассал Свена. Он как нож у моего горла.
— Нет, милорд, — возразил ему сын.
Метнув на самонадеянного юнца гневный взгляд, Этельред все же позволил ему высказаться.
— Паллиг сам себе король, — продолжил Этельстан, — никому не кланяется. Он берет все, что считает принадлежащим ему по праву, а его право — в силе его оружия. Ему нравится не обладать, а завоевывать. Если вы только не найдете способа подчинить его своей воле…
— Люди, подобные Паллигу, не подчиняются! — прорычал он. — Тебе следует это запомнить, мальчик. Если деньги его не удержат, ничто не удержит.
Господи Боже, он имеет дело с такими подонками, как Паллиг, два десятка лет, он знает их намного лучше, чем этот молокосос, которому нет еще и восемнадцати.
Этельстан мрачно взглянул на отца; в нем боролись сочувствие к его затруднительному положению с раздражением. То, что враги Англии осаждали ее изнутри так же, как и снаружи, было личной заслугой короля. Допустим, женитьба на Эмме может сдержать череду нападений викингов, но Этельред заключил сделку с дьяволом, раздав земли таким, как Паллиг. Они — как дикие псы, которых нужно приручить и надеть на них намордник. Ему приходил на ум лишь один способ достичь этого.
— У Паллига есть сын, милорд, — сказал он веско. — Новорожденный. Возьмите мальчика себе в качестве поруки хорошего поведения его отца.
Если мальчик будет воспитан при дворе, он вырастет англичанином, не датчанином. Если удастся построить доверительные отношения с одним из детей, другие, несомненно, последуют его примеру.
— Заложником? — Этельред буквально выплюнул это слово. — Теперь уже слишком поздно. Мы могли бы выдвинуть такое условие в марте, до того как заплатили им дань, но теперь у нас нечем торговаться. Добровольно Паллиг не отдаст мне своего сына. — Он задумчиво погладил пальцами свою бороду. — На своей собственной земле, окруженный своими воинами, он неуязвим, сам себе господин. И он не один такой. Таких, как он, рассыпанных по южным графствам, наберется еще с дюжину. Кто знает, какие планы они вынашивают?
Пока Этельстан слушал безосновательные подозрения своего отца, его раздражение наконец пересилило сочувствие.
— Кто знает, что они вообще вынашивают какие-либо планы? — спросил он требовательно. — А если нет? Что, если Паллиг просто рвется действовать? Он же моряк! Почему бы вам не собрать флот и не назначить его патрулировать побережье? Милорд, какой еще у вас есть выбор?
Его отец ничего на это не ответил, и Этельстан, глядя в лицо, которое вдруг показалось ему изможденным и мертвенно-бледным, ощутил пробежавший по спине холодок, как будто к его коже прижали клинок, перед тем лежавший на льду. Неподвижный взгляд испуганных глаз с покрасневшими веками был устремлен куда-то за спину Этельстану. Он резко обернулся, боясь застать там нечто ужасающее, но не увидел ничего, кроме канделябра со свечами, скудное пламя которых дрожало в темном углу, куда не достигал дневной свет.
Он снова повернулся к королю, но его отец по-прежнему неотрывно туда глядел, а его лицо исказилось от беззвучного крика. Он с такой силой вцепился в подлокотники в виде резных голов драконов, что побелели суставы пальцев.
— Милорд! — крикнул Этельстан.
Неужели из-за тягостных забот у короля случилось помутнение рассудка? Может, на него внезапно обрушилась болезнь, которая оставляет после себя лишь видимость прежнего человека?
Потянувшись, он сжал руку отца, и его потрясло, какой холодной оказалась напряженная плоть под его пальцами. В свою очередь, его кровь, казалось, тоже оледенела, и ему вдруг стало страшно от мысли, что он видит смерть своего отца.
Схватив короля за плечи, он, не придумав ничего лучше, принялся его трясти. В ответ король перевел на сына взгляд своих бледно-голубых глаз, но мучения короля, казалось, стали еще более невыносимыми. Подавшись вперед всем своим одеревеневшим от напряжения телом, он ударил себя в грудь и нечленораздельно замычал, будто терзаемый невидимым врагом.
— Милорд! — снова вскрикнул Этельстан, злясь на свою беспомощность.
Почему его никто не слышит? Почему никто не приходит на помощь?
Но лишь он подумал об этом, как тело отца обмякло, а голова упала в его тощие ладони. Панический страх Этельстана отступил, он чувствовал себя так, будто только что пробудился от кошмарного сна.
Отец медленно поднял голову, и теперь его лицо было серым и обессиленным, а пристальный взгляд широко раскрытых глаз впился в Этельстана.
— Что ты видел? — хриплым шепотом потребовал ответа король.
Этельстан пришел в замешательство, нервничая под сверлящим взглядом отца, отчаянно подыскивая слова, которые бы успокоили короля.
— Я видел тени, милорд, — ответил он наконец. — Только тени.
«А еще я видел полубезумного от страха короля», — подумал он, но сказать это вслух не дерзнул.
Этельред сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, повторяя ответ сына.
— Только тени, — прошептал он, прижав ладони к глазам, как будто этим он мог прогнать все еще не рассеявшиеся зловещие видения.
Этельстан подошел к стоящему рядом столу с бутылью и кубками, чтобы принести вина. Пока он глядел, как пьет отец, в его голове возникали десятки вопросов.
— Вам было больно? — спросил он. — Случалась ли раньше эта… — он поискал подходящее слово, чтобы описать произошедшее, — напасть?
Его отец, который, видимо, под воздействием вина уже пришел в себя, метнул на него быстрый мрачный взгляд.
