Звенья разорванной цепи - Бегунова Алла Игоревна (книги онлайн полные версии txt) 📗

– Поздравляю! – торжественно произнесла Флора. – Нашего народа в Крыму прибавится. Но я-то ждать не могу, сержант. Сам знаешь, государева служба отлагательств не терпит.

– Знаю, ваше сиятельство, – Прокофьев со вздохом, повесив голову, замолчал.

Вышколенный служака, лично преданный ей человек, кирасир бросил на курскую дворянку умоляющий взгляд. Ее приказ он, безусловно, выполнит, но мыслями останется здесь, в домике под красно-черепичной крышей, который смотрится в воды Корабельной бухты. Ведь только-только наладилось хозяйство, одна из коров дала приплод, в саду созрели первые яблоки и груши, добрая и дородная Фаина-Фатима понесла от него. Она обещала Прокофьеву родить наследника, ибо сыновья у нее уже были. Их забрал турецкий паша, ее прежний хозяин, поскольку дети, произведенные на свет невольницами, им не принадлежат…

Аржановой следовало ответить Главнокомандующему Южной армией побыстрее. Фельдъегерь уезжал из Севастополя завтра. В его суме имелось место и для послания княгини Мещерской.

Лист бумаги на секретере перед Флорой оставался чистым. В который раз она опускала гусиное перо в чернильницу, доставала его оттуда, рассматривая густую каплю на острозаточенном кончике, и снова откладывала в сторону. Слова у нее не складывались в предложения, короткие, точные, выражающие неколебимую волю.

Амбиции князя Мещерского удовлетворить несложно.

Никакого царским Указом установленного срока выслуги при производстве из чина в чин в Российской императорской армии не существует. Можно хоть десять лет пробыть майором, а можно через полгода получить подполковничий, сплетенный из золотого шнура эполет на левое плечо. Потому никого не смущает очевидная протекция, ускоренное продвижение по службе дальних и близких родственников царедворцев, вельмож, военачальников. Все дело в их возможностях. Чтобы молодому дворянину перейти из прапорщиков в подпоручики, достаточно ходатайства какого-нибудь генерала. Выхлопотать чин бригадира может лишь человек с большими связями во дворце. Светлейшему князю Потемкину-Таврическому это по силам. Он не откажет Флоре.

Сложно другое.

Ее железная команда, проверенная в суровых испытаниях, распадается прямо на глазах, точно цепь с разорванными звеньями.

Она уверена: не существует приказа, который мог бы изменить природу человеческую и остановить бег времени. Как бы ни сожалела о том курская дворянка, но ей не нужно брать в путешествие, предпринимаемое с сугубо конфиденциальными целями, ни поручика Чернозуба, ни сержанта Прокофьева. Они свой выбор сделали и в любой критической ситуации теперь в первую очередь подумают не о пользе службы и не о ней, Анастасии Аржановой. Так прежние герои уходят в прошлое, исчезают подобно утренним теням при солнце в зените.

О прошлом Флора вспоминать и – тем более – говорить не любила. Успешные операции секретной канцелярии Ее Величества составляют государственную тайну. Хранить ее следует как минимум двадцать лет. Анастасия дала в этом расписку и словно бы затворила за собой тяжелую дверь, а ключ от ее замка бросила в глубокий колодец.

Однако сейчас, усмехаясь, Аржанова думала, что, по собственной воле наделив кирасир всякими благами, она сама и превратила мужественных воинов в благодушных обывателей, примерных отцов семейств, владельцев домов, садов и огородов. Конечно, особая роль в таковой трансформации принадлежала женщинам. Они стали наградой, куда более весомой, чем золотые и серебряные монеты, добытые в крепости Очаков, и они изменили взгляды мужчин на жизнь.

Обмакнув перо в чернильницу еще раз, курская дворянка придвинула лист бумаги поближе и решительно начертала:

Тут раздался стук в дверь. Аржанова сказала: «Войдите!» Затем она увидела на пороге своего кабинета целую делегацию. Меткий стрелок Николай надел капральский мундир «первого срока», то есть совершенно новый. Его мать Глафира украсила голову сильно накрахмаленным чепцом с бирюзовыми лентами. Сержант Ермилов нафабрил черные усы как для парада, и они торчали вверх острыми кончиками. Все это придавало их появлению у княгини Мещерской вид весьма значительный. Курская дворянка снова отложила гусиное перо в сторону и приготовилась слушать, надеясь, впрочем, на лучшее.

– Добрая наша матушка-барыня Анастасия Петровна! – произнесла Глафира. – О том имеем мы известие, будто собираетесь вы в гости к господину Потемкину.

– Собираюсь, – подтвердила Флора.

– Путь неблизкий, с хлопотами связанный, – продолжала горничная. – Что по воде, что по земле. И дальше, видать, придется ехать, как раньше езжали мы с вами в заграничные города и веси. Знамо дело, Григорий-то Александрович по-пустому к вам писать не будет…

Аржанова молча кивнула, ожидая от верной служанки развития этой интересной темы.

Глафира понесла сущую околесицу про будущую поездку. К речи она приплетала обычные для всех деревенских знахарок и колдуний рассуждения о злом сглазе, оберегах, вещих снах, колдовских заговорах и особенно упирала на показания гадательных карт, ей полностью подвластных и никогда не лгущих. По картам выходила дорога дальняя, но неопасная, казенный дом на чужой стороне, крестовый король, к барыне вполне благосклонный, и бубновый валет, данный ей в услужение, каковой будет молод, красив, в делах чрезвычайно ловок.

Если бы вздорные выдумки не сочетались у Глафиры с доскональным знанием лекарственных трав и растений, с изготовлением из них аптечных препаратов и другими полезными врачебными навыками, которые она проявила в ходе операции «Секрет чертежника», то Аржанова долго бы ее слушать не стала и выгнала из кабинета вон.

– Ах, маменька! – наконец не выдержал Николай. – Все-то вы вокруг да около ходите. Скажите уж прямо, что мы беспременно желаем с ее сиятельством ехать!

Курская дворянка ласково улыбнулась меткому стрелку и повернула голову к кирасиру:

– И ты, сержант, желаешь?

– Так точно, ваше высокоблагородие! – гаркнул он, шагнув вперед.

– Отлично! Считай, твое желание исполнилось.

Давно возникла у Семена Ермилова зависть к однополчанину Прокофьеву. Служить Ермилов начал раньше его на два года, в чинах всегда опережал. При командировке в Крым они оба геройствовали на равных, не раз в лицо смерти глядючи. Но почему-то госпожа Аржанова взяла с собой именно Прокофьева, когда в прошлом году уезжала из Севастополя. Прибыл он обратно сержантом, с сундучком турецкого золота и серебряной медалью на голубой муаровой ленте за штурм крепости.

Чем он, Ермилов, ей не приглянулся?

Рост тот же, сила богатырская, боевой опыт преизрядный. Единственное отличие: Борька грамоте учен и потому не робел с офицерами разговаривать. Ну так он – из однодворцев городка Вольска Саратовской губернии, вольный городской житель. А Ермилов – из государственных черносошных крестьян Вятской губернии. Отец его, рачительный хозяин, пожалел деньги платить дьячку за науку для младшего сына, последыша-поскребыша. Думал, не выживет. Но Семен выжил, стал буйным подростком и к восемнадцати годам подпирал головой потолок в родительском доме.

Кабы не случайная встреча в солдатском трактире с капралом фузелерной роты гарнизонного батальона Николаем Аржановым, то и сейчас бы никуда не попал Ермилов. Взяли они тогда сначала по паре пива, вспомнили недавнее дело с татарами на окраине Алушты. Взрыв был сильнейший, но наши не пострадали. Воистину хранит Господь Бог смелых и умелых. За это решили добавить по чарке водки, причем сержант один и расплатился. Николай, малый угрюмый, неразговорчивый, вдруг оттаял. Он сказал, что, возможно, снова уедет и очень далеко, чему особенно рад, поскольку с женой у него большие нелады.