Колен Лантье - Оливье Жан (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Пьер надвигался на него, размахивая железным брусом.
– Ты умрёшь сейчас, Крамуази! Умрёшь от руки виллана! А твои кишки сгниют на солнце.
Сеньор в бешенстве замахнулся на него мечом, но Пьер проворно отскочил в сторону. Лезвие меча со скрежетом резануло по земле, во все стороны брызнули искры.
– Ты умрёшь, Крамуази!
Мельник с силой опустил брус. Хрустнули кости. Неукротимый Робер последним усилием пытался поднести руку к ране, но смерть уже сковала его тело и кровь остановилась в жилах. Разинув рот, умирающий жадно глотнул воздух. Его грудь два или три раза судорожно приподнялась и опустилась.
– Крамуази мёртв! Слишком чёрная была у него душа, чтобы пожелать ему прощения на том свете, – произнёс Гийом Каль.
– Ну, теперь мне и лихая смерть не страшна, – промолвил Пьер. – Сегодня я сделал доброе дело.
Последнее сопротивление защитников замка было сломлено. Только труп де Крамуази валялся на холодных плитах. Толпа Жаков устремилась в главную башню. Узкая лестница вскоре оказалась забитой людьми. Первые из вилланов, ворвавшись в верхний зал, обнаружили здесь долговые книги. На пергаментных листах выстроились столбцы цифр: налоги, подати, арендная плата – подробнейший перечень всевозможных повинностей и кабальных обязательств. Эти записи вопили о безысходной крестьянской нищете, накапливавшейся месяцами и годами, наследуемой из поколения в поколение.
Раздался единодушный крик:
– Сжечь их! Сжечь немедленно и развеять пепел по ветру!
Над толпой мелькнул зажжённый соломенный факел. Его передавали из рук в руки. Пьер вручил факел Гийому Калю, говоря, что эта честь по праву принадлежит вожаку. Огненный язык извивался, подобно раздражённой змее. Он жадно лизнул ссохшиеся листы пергамента, которые корчились и свёртывались, как стружки. Пламя проникло в толщу фолианта, послышалось шипение плавящейся металлической оправы. Внезапно поднялся с весёлым потрескиванием сверкающий огненный столб.
Колен протиснулся в первый ряд и, словно зачарованный, смотрел, как горят архивы Крамуази. Огонь перебросился на деревянную обшивку стен. Аромат древесной смолы смешался с запахом горелого пергамента.
– Послушай, как гудит костёр, – обратился мальчик к Пьеру. – Скоро загорится весь замок.
Мельник утвердительно кивнул ему.
– Замок запылает, как стог сена. Пусть огонь сожрёт всё до основания.
И, как бы выполняя его пожелание, вдоль стены лопнул деревянный плинтус, разбросав множество искр.
– Идём, пусть свершится правосудие! – приказал Гийом Каль. – Скоро в этой башне станет жарче, чем в печи.
Гулкое эхо от сотен шаркающих ног прокатилось под высокими сводами. Вместе с Пьером и Гийомом Калем Колен вышел в числе последних из зала башни. Жара становилась нестерпимой. Багровые языки пламени уже лизали поперечные балки потолка.
Жаки выгоняли из хлева коров и овец. Слышались радостные возгласы:
– Матье, взгляни, вот наша корова! Узнаёшь белую звёздочку на лбу?
Несчастные, перепуганные животные бежали куда глаза глядят. Одна из коров, обезумев от смрадного дыма, с такой силой боднула в грудь попавшегося ей на пути виллана, что кровь брызнула струёй. Все бросились на помощь пострадавшему.
В эту минуту из леса донёсся протяжный звук охотничьего рога.
– Это Рауль! Он предупреждает, что приближается Железная Стопа. Эй, парижанин, беги к нашим и вели им не расходиться. Мы сейчас будем там!
Колен помчался во весь дух. Вторично послышался рог. Колен успел заметить, как дрогнули ряды крестьян. Воины Железной Стопы внушали им безграничный ужас.
И в третий раз прозвучал рог, на этот раз – похожий на стон умирающего оленя.
– Чёрт возьми, мы сейчас! – пробормотал Колен.
Клубы чёрного дыма заволокли вершину башни. Над ней, как стяг, развернулся огромный огненный язык.
В толпе послышался ропот.
Снова простонал рог.
Глава четырнадцатая
– Уходи, твои фокусы мне надоели!
Лениво подняв руку, дофин Карл бросил жонглёру кошелёк. Тот ловко поймал его на лету.
– Благодарю, монсеньёр, благодарю!
Ласково поглаживая обезьянку, сидевшую у него на плече, фигляр, пятясь, добрался до двери.
Карл тосковал в Компьенском замке, и все развлечения, на которые он прежде был так падок, теперь вызывали в нём только скуку и раздражение. Тщетно придворные лезли из кожи вон, чтобы придумать для него какую?нибудь новую забаву. Дофина грызла какая?то тайная болезнь, которую не могли излечить ни пилюли, ни целебные настои, приготовляемые самыми известными врачами королевства.
– Не желает ли ваше королевское высочество выехать на соколиную охоту? – спросил граф де Танкарвиль, один из самых преданных придворных.
Тонкие губы принца искривила гримаса.
– Он не унаследовал ни доблести своего деда Филиппа[41], ни здоровья своего отца короля Иоанна[42]. Видно, род Валуа совсем захирел! – прошептал сеньор Компьена на ухо смуглолицему бакалавру. Граф приблизил его к себе, несмотря на низкое происхождение.
Сеньор начинал тяготиться пребыванием дофина в его добром городе Компьене. Содержание всей его блестящей свиты стоило слишком дорого, и горожане явно выражали недовольство.
– Деятельность Карла Наваррского в Париже не даёт ему спать, – ответил в том же тоне Жан Фруассар[43].
– Что вы там за козни строите? – спросил Карл, растягивая слова.
– О монсеньёр! Ваше предположение неоправданно. Фруассар, наш летописец, спрашивал, не угодно ли вам будет послушать какие?нибудь рыцарские поэмы.
Дофин раздражённо махнул рукой.
– Не теперь, граф, не теперь! Поэзия действует мне на нервы.
Компьен был слишком мал для первого королевского двора в Европе, и все рыцари и дамы разделяли нетерпение дофина поскорее возвратиться в Париж. Но каким долгим казалось ожидание! Войско, которое должно было отнять столицу у Этьена Марселя и восставших горожан, до сих пор ещё не было сформировано. Не хватало денег. Наёмники покидали королевские знамёна, считая, что дерзкие набеги и грабежи приносят больше дохода, чем служба у принца. Города сопротивлялись, не желая брать на постой и снабжать одеждой воинов дофина. Почти каждую ночь Карл просыпался в холодном поту, во власти ужасных кошмаров. Ему снилось, что Этьен Марсель гонится за ним и хватает его за горло. Убийство на его глазах маршалов Шампанского и Нормандского глубоко потрясло принца. Он наклонился к графу Танкарвилю, который закрыл глаза и, казалось, спал.
– Посланец мессира де Пиккуаньи заставляет себя ждать.
Пиккуаньи был в Париже ушами и глазами Карла. Дофин через него узнавал о всех делах. Пиккуаньи сочетал в себе терпеливость дипломата с наглой развязностью лакея. Он шпионил одновременно за Карлом Наваррским, Этьеном Марселем, горожанами и народом.
Танкарвиль покачал головой.
– Дороги небезопасны, монсеньёр, а от Парижа до Компьена не близко.
Карл нахмурился, но Танкарвиль, преодолев дремоту, продолжал, облокотясь на спинку резного кресла принца: – Поговаривают, что вилланы в этом краю бунтуют и что они перерезали дороги, чтобы задержать карательные отряды.
– «Вилланы, вилланы»! Неужели мы будем считаться с этим мужичьём? Надо повесить несколько человек, и всё успокоится. Пусть только наши войска возьмут Париж, и смута в королевстве прекратится.
Вместо ответа Танкарвиль только вздохнул.
– Откройте окна, здесь душно, как в бане!
– Приближается гроза, монсеньёр, – сказал граф Компьенский, одновременно сделав знак слугам выполнить приказание дофина.
Зигзагообразная молния прорезала тучи. Оглушительный удар грома вторгся в тишину. Гроза разразилась с исключительной силой.
«Гонец Пиккуаньи на пути может увязнуть в грязи, – подумал Карл, перекрестившись. – Дай бог, чтобы он не сломал себе шею в какой?нибудь рытвине!»
Вдруг по каменным плитам двора громко зацокали копыта. Забыв про этикет, дофин бросился к окну. Прорвавшись сквозь сплошную завесу ливня, огромный всадник яростно пришпоривал лошадь. Из?под её копыт во все стороны летели водяные брызги. «Этот дьявол загнал, наверное, не одного боевого коня!» – подумал принц. Подскакав прямо к конюшне, всадник спешился и бросил поводья слуге.
