Атлантида - Бенуа Пьер (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt) 📗
—«целый» и образовалось от «ти» и ЯЙУ. В сущности, «тинея» означает «известие, новость», от «ти» и еа.
— А приставка «ан»? — спросил Моранж.
— Неужели, — возразил Ле-Меж, — я целый час толковал вам о «Критии» только для того, чтобы добиться такого жалкого результата? Ясно, как день, что сама по себе приставка «ан» не имеет значения. Но вы поняли бы ее смысл, если бы я вам сказал, что мы имеем дело с интересным случаем грамматического усечения. Дело в том, что надо читать не «ан», а «атлан». «Атл» выпало в силу усечения, и осталось «ан». Короче говоря, слово Антинея разлагается следующим образом: Ti-vea-a rXAv. И его значение-«новая Атланта» — выявляется блестящим образом из этого доказательства.
Я посмотрел на Моранжа. Его изумлению не было границ. Берберийская приставка «ти» сразила его, как громом.
— А вы имели случай проверить эту оригинальную этимологию? — произнес он, наконец, с трудом.
— Вы сами можете это сделать, заглянув в некоторые из этих книг, — ответил пренебрежительным тоном Ле-Меж.
И он открыл, один за другим, пять, десять, двадцать стенных шкафов. Нашим глазам представилась беспримерная по своему богатству библиотека.
— Здесь все… здесь есть все, — бормотал Моранж, и голос его странно дрожал от удивления и какого-то внутреннего страха.
— По крайней мере, решительно все, что заслуживает внимания, — сказал Ле-Меж. — Все великие труды, утрату которых оплакивает так называемый ученый мир.
— А как они очутились здесь?
— Мой друг, вы приводите меня в отчаяние: право, я думал, что вы гораздо осведомленнее относительно некоторых вещей. Вы не помните, значит, того места у Плиния Старшего, где он говорит о карфагенской библиотеке и о хранящихся в ней сокровищах. В 146 году, когда этот город пал под ударами негодяя Сципиона, скопище грубых неучен, называвшееся Римским Сенатом, обнаружило по отношению ко всем этим богатствам свое полнейшее презрение. Оно подарило их туземным царям. Таким именно путем это чудесное наследие досталось Мастанабалу и перешло затем к его сыновьям и внукам, Хиемпсалю, Юбе I и Юбе II, мужу восхитительной Клеопатры Селены, дочери великой Клеопатры и Марка-Антония. Клеопатра Селена родила дочь, вышедшую замуж за царя атлантов. Вот каким образом дочь Нептуна, Антинея, насчитывает среди своих предков бессмертную царицу египетскую. И именно таким путем, в силу наследственного права, остатки карфагенской библиотеки, обогащенные остатками библиотеки александрийской, находятся у вас перед глазами… Наука бежит от человека.
В то время, как он воздвигал свои чудовищные псевдонаучные Вавилоны, все эти Парижи, Лондоны и Берлины, наука укрылась в этом пустынном уголку Хоггара. Там, в своих городах, люди могут строит свои гипотезы, необходимость которых они обосновывают утратой таинственных сочинений древности. Но эти сочинения не утрачены. Они — здесь. Вот книги — еврейские, халдейские, ассирийские. Вот — великие традиции Египта, вдохновлявшие Солона, Геродота и Платона. Вот — греческие мифографы, магики римской Африки, индийские мечтатели, — одним словом, все сокровища, отсутствие которых делает ничтожными и смехотворными все диссертации и умозаключения современных ученых. Поверьте мне, что скромный университетский профессор, признанный ими сумасшедшим, ими осмеянный и обесславленный, поверьте мне, что он вполне ныне отомщен. Я жил, живу и буду жить, не переставая смеяться и хохотать при виде их фальшивой и хилой эрудиции. И когда я умру, то заблуждения их, благодаря мерам предосторожности ревнивого Нептуна, решившего скрыть свою возлюбленную Клито от всего мира, — то заблуждения их, повторяю, будут попрежнему безраздельно царить над их жалкими сочинениями.
— Господин Ле-Меж, — произнес серьезным тоном Моранж, — вы только что говорили о влиянии Египта на цивилизацию этого края. По причинам, на которые мне придется, может быть, вам когда-нибудь указать, мне хотелось бы иметь доказательства этого факта.
— Когда прикажете, — ответил Ле-Меж.
В свою очередь, выступил и я.
— Два слова, сударь, — сказал я довольно резко.Я не скрою от вас, что вся эта дискуссия по вопросам истории кажется мне совершенно неуместной. Не моя вина, что у вас были неприятности в университете и что вы теперь не во Французском Коллеже или где-нибудь в другом месте. В данную минуту меня интересует одна вещь: для чего мы находимся здесь и, в частности, — я. Мне важно знать не греческую или берберийскую этимологию имени этой дамы — Антинеи, — а то, чего она, собственно, от нас хочет… Мой товарищ желает узнать о том, какое она имеет отношение к древнему Египту. Прекрасно! С своей стороны, я требую объяснений по поводу тех отношений, какие у нее существуют с алжирскими властями…
Ле-Меж пронзительно рассмеялся.
— Я дам вам ответ, который удовлетворит вас обоих,сказал он.
И прибавил: — Следуйте за мной. Вам, действительно, пора вое узнать.
X. КРАСНЫЙ МРАМОРНЫЙ ЗАЛ
Ле-Меж снова повел нас по бесконечным коридорам и лестницам.
— В этом лабиринте теряешь всякую способность ориентироваться, — тихо сказал я Моранжу.
— Прежде всего, тут потеряешь голову, — ответил вполголоса мой спутник. — Этот старый безумец, без сомнения, очень ученый человек. Но черт его знает, куда он гнет. Впрочем, он сказал, что мы сейчас все узнаем.
Ле-Меж остановился перед тяжелой темной дверью, покрытой сверху донизу инкрустацией из каких-то странных, непонятных знаков. Повернув ключ в замке, он произнес:
— Пожалуйста, господа, проходите!
Резкий порыв холодного ветра ударил нам в лицо.
В новом зале, куда мы вступили, царила температура настоящего погреба.
Сначала вследствие темноты я не мог определить его размеры. Освещение, умышленно ослабленное, состояло из двенадцати больших, горевших ярким красным пламенем, светильников на высоких медных постаментах в виде колонн, врытых прямо в землю. Когда мы вошли в зал, ветер из коридора заколебал эти огни, заставив в течение минуты танцевать вокруг нас наши сильно выросшие и странно обезображенные тени. Но затем воздушное течение улеглось, и вновь застывшее пламя огромных лампад снова засверкало во мраке своими неподвижными алыми языками.
Эти двенадцать гигантских лампионов (каждый из них уходил метра на три в вышину) были расположены короной, по меньшей мере, пятидесяти футов в диаметре. Посредине этой короны я заметил темную массу, отсвечивавшую красноватыми дрожащими полосами. Подойдя поближе, я различил текучий родник. Эта холодная вода и поддерживала в зале ту низкую температуру, о которой я говорил.
Обширные сидения были высечены прямо в центральной скале, откуда бил темный, тихо журчавший ключ. Они были устланы шелковыми подушками.
Внутри короны из красных светильников смутно виднелись двенадцать курильниц, составлявших как бы вторую корону, диаметром наполовину меньше. Темнота мешала видеть их поднимавшийся к своду дым, но вызываемая им истома, сливаясь со свежестью и приятным шумом воды, подавляла в душе всякое иное желание, кроме одного: остаться в этом месте навсегда.
Ле-Меж усадил нас на находившиеся посредине зала циклопические кресла. Сам он поместился между нами.
— Через несколько минут, — сказал он, — вы освоитесь с этим полумраком.
Я заметил, что он говорил тихим голосом, как в храме.
Мало-помалу глаза наши, действительно, приспособились к красноватому свету, освещавшему, впрочем, только нижнюю часть беспредельного зала.
Весь свод оставался во тьме, и не было никакой возможности судить о его высоте. Смутно, над самыми нашими головами, я различал большую люстру, на позолоту которой, как и на все другие ее части, беспрестанно ложился темными пятными красный свет. Но ничто не позволяло определить длину цепи, державшей эту люстру на окутанном мраком потолке.
Мраморный пол был отполирован так гладко, что в нем ярко отражались огни громадных светочей.
Весь зал, повторяю, представлял собою правильный круг, имея в центре родник, к которому мы сидели спиной.
