День гнева (Недобрый день) - Стюарт Мэри (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
Однажды, когда вновь надвинулась осень, Мордред отправился в Тюленью бухту. Поднявшись на утес, с которого в бухту сбегала тропинка, он постоял, как бывало в детстве, глядя вниз на зеленый заливчик. Стоял октябрь, дул сильный ветер. Вереск почернел и казался мертвым, и тут и там во влажных низинах вырос высокий золотисто-зеленый кукушкин лен. Большая часть морских птиц улетела на юг, но над самой серой водой, словно духи моря, еще кружили в брызгах пены белые бакланы. В самой бухте дожди и ветра так потрудились над развалинами хижины, что отмыли стены от скреплявшего их кладку ила и те казались грудой валунов, занесенных сюда приливом, а вовсе не руинами человеческого жилья. Почерневший тростник и вереск с крыши и страшную копоть с камней давно уже смыла вода.
Мордред спустился вниз и решительно пошел по мокрой от дождя траве к двери дома своего детства. Став на пороге, он огляделся. Всю последнюю неделю лили обильные дожди, и вода собралась повсюду свежими яркими лужами. В одной из них что-то белело. Мордред наклонился над водой, опустил в нее руку, и его пальцы нащупали кость.
Было и прошло краткое мгновенье, когда он едва не отдернул руку, но потом Мордред резким движеньем схватил кость и поднял ее из воды. Кусочек кости, но не разобрать, принадлежала она человеку или животному. Он постоял, держа кость в руке, всеми силами души желая, чтобы она пробудила в нем какое-либо чувство или воспоминанье. Но время и непогода сделали свое дело: кость была чиста, безжизненна и безразлична, как камни на берегу. Какими бы ни были те люди, та жизнь — они остались в прошлом. Уронив кость назад в затопленную водой выемку, Мордред отвернулся.
Прежде чем, возвращаясь назад, вновь подняться на утес, он постоял, глядя в открытое море. Теперь он обрел толику свободы; но все его существо тянулось к иной, большей свободе, что лежала за водной преградой. Душа его рвалась через воду и воздух, облака и ветры, отделяющие Оркнейские острова от королевств большой земли, от Верховного королевства.
— Я уплыву туда, — сказал он ветру. — Иначе зачем еще случилось то, что случилось? Я уплыву туда, и тогда посмотрим, чего может добиться незаконнорожденный принц с Оркнеев. Она не сможет меня удержать. Я уплыву на следующем корабле.
На том он повернулся спиной к защищенной бухточке и направился домой во дворец.
7
Но случай представился не со следующим кораблем и даже не в следующем году. А тем временем Мордред, верный своей природе, вполне готов был наблюдать за своим окружением и ждать своего часа. Он уедет, но не ранее, чем будет знать, что его в лазурной дали что-то ждет. Ему было прекрасно известно, какая судьба ожидает в большом мире за островами неумелого и неопытного мальчишку; пусть он даже королевский бастард, все равно его ждет участь прихлебателя или слуги без гроша за душой, а в самом худшем случае — рабство. В сравненье с этим жизнь на Оркнеях представлялась много лучшей долей. А потом, в третье его лето во дворце, в гавань вошел корабль с большой земли, и события приняли новый и совсем неожиданный оборот.
“Меридаун”, небольшое торговое судно, пришел из Каэр-ин-ар-Вон, как назвали теперь на валлийский лад старый римский город, базу легионов Сегонтиум в Уэльсе. Привез он гончарные изделия и руду, выплавленное железо и даже оружие для тайной и противозаконной торговли, которую вели с задних дверей мелкие кузни при солдатских бараках в укрепленном порту.
Привез он и пассажиров. Для островитян, сбежавшихся на пристань навстречу кораблю, они представляли интерес даже больший, чем столь необходимый груз с большой земли. Корабли привозили новости, а о таких, как “Меридаун”, что прибыл с разношерстными пассажирами, здесь не слышали уже многие годы и не услышат еще столько же.
— Мерлин мертв! — выкрикнул первый же человек, сошедший на сходни, которому не терпелось поделиться известием.
Но еще прежде чем толпа, с любопытством придвинувшаяся ближе, успела потребовать подробностей, следующий так же громогласно объявил:
— Да нет же, добрые люди, нет! Иными словами, когда мы покидали порт, он был еще жив, но правда в том, что он тяжело занемог и не доживет до исхода месяца…
Мало-помалу в ответ на гомон толпы, желавшей знать все до мелочей, последовали и другие вести. Сомнений нет: старый чародей тяжко болен. Возвратилась былая падучая, и он был в забытьи — “во сне, подобном смерти”, — не говорил и не шевелился уже много дней. Он спал тем сном, который уже прямо сейчас, возможно, перешел в смерть.
Как и остальные горожане, мальчики спустились за новостями на пристань. Младшие принцы, жадные до веселья и возбужденные столпотвореньем и видом корабля, забрались поглубже в толпу. Но Мордред задержался позади. До него доносился гул голосов, выкрикиваемые вопросы, велеречивые ответы, шум омывал его словно прибой, но, похоже, он мог бы быть и один. Он словно вернулся в какое-то забытье. Когда-то давно, смутно и среди теней qh уже слышал ту же весть, произнесенную испуганным шепотом. До сих пор он и не вспоминал об этом. Всю свою жизнь он слышал рассказы о Мерлине, королевском чародее, его имя вплеталось в истории о самом Верховном короле и его дворе в Камелоте; почему же где-то в глубоком сне он уже слышал известье о Мерлиновой смерти? Уж конечно, тогда это не было правдой. Быть может, это неправда и сейчас…
— Это неправда.
— Что ты сказал?
Словно от толчка, Мордред очнулся. Наверное, догадался он, последние слова он произнес вслух. Гавейн, стоявший рядом, смотрел на него во все глаза.
— Что ты хочешь сказать этим “это неправда”?
— Я такое сказал?
— Ты же сам знаешь, что сказал. О чем ты говорил? Об этом известии о старике Мерлине? Так откуда тебе знать? И потом, нам-то какое до этого дело? У тебя такой вид, будто ты увидел призрак.
— Может, и видел. Я… сам не знаю, что я хотел сказать.
Он произнес это запинаясь, что было столь на него не похоже, что Гавейн уставился на него с еще большим любопытством. Тут обоих мальчиков отпихнули в сторону это через толпу проталкивался дюжий придворный. Мальчики собрались было гневно одернуть наглеца, но отступили, узнав в нем Габрана. Любовник королевы повелительно прокричал поверх голов:
