Перстень Борджа - Нефф Владимир (первая книга .txt) 📗

Вдовствующая герцогиня умолкла и с улыбкой взглянула на обливавшегося потом молодого кардинала.

— Ну как? — спросила она. — Вы все еще настаиваете на своем?

— Не настаиваю, — простонал он.

— И предпочтете отправиться в Рим вместо меня?

— Да, я поеду, — едва слышно прошептал Гамбарини.

Акция «Кукань», к вящей для нее славе, не осталась приватным делом, предметом споров и бесконечных обсуждений одной лишь вдовствующей герцогини и молодого кардинала, ибо неравные партнеры, после продолжительных дебатов, нарушавшихся и затягивавшихся возникавшими порой всплесками отчаянного, но тщетного кардинальского упрямства, кое-как пришли к согласию касательно ведения дела, поскольку знать как бывает важнее, чем знать, что именно будет. Ну, а ученый аскет, выслушав и взвесив все обстоятельства, к безмерной радости молодого кардинала, признал обоснованность его ужаса перед всемогуществом и вездесущностью графа ди Монте-Кьяра и пред беспредельностью действия его карающей десницы:

— Человек, — сказал Луго, — который у нас на глазах, то есть на глазах представителей курии, сумел вложить угрожающие записки в булочки и карманчики нашего Illustrissimus'a и напугать его до смерти, — это вам не маменькин сынок и никак не вертопрах.

— Самым надежным, — сказал патер Луго молодому кардиналу во время переговоров с глазу на глаз, имевших место ночью после возвращения Гамбарини с острова Монте-Кьяра, вслед за тем, как ученый аскет отверг за нереальностью и невозможностью темпераментное требование вдовствующей герцогини тотчас отправить кардинала в Рим, — так вот, самым надежным было бы уведомить Его Святейшество о заговоре Куканя письменно, но это затянуло бы или совсем погубило дело, поскольку пока папа, не знающий обстановки в Страмбе, решился бы что-либо предпринять, если вообще на что-нибудь решился, прошло бы несколько недель, если не месяцев. Этого нельзя допустить ни в коем случае; дело нужно обсудить на месте, быстро и без письменных свидетельств.

— Что для исполнения этой миссии лучше других подходите вы, Illustrissime, об этом нет спору: вы молодой, прямодушный и при этих двух главных душевных качествах — до умиления трогательный человек; к тому же вам ох как давно пора отличиться в глазах Его Святейшества каким-нибудь необычайным поступком, ведь годы летят, a Illustrissimus киснет у нас как старая дева. Но именно вы-то у Петра Куканя и на примете; каким же образом переправить вас из Страмбы в Рим, не возбудив при этом подозрений Куканя? Один из ваших излюбленных способов — выбраться подземным ходом, пользуясь которым вы уже бежали из этого города и спаслись, — но он не подходит, поскольку Петру Куканю об этом тайном пути хорошо известно, ведь и сам он как-то воспользовался им, и если в Страмбе у него есть хотя бы два соглядатая, то один из них наверняка стережет именно этот тайный ход, то есть вход в мнимую усыпальницу святой Екатерины у лесной часовни: другая идея, которая тоже родилась в вашей голове, Illustrissime, — переодеться в платье сельской девушки и незаметно исчезнуть из города в пустой повозке зеленщика — хотя и забавна, и вполне соответствует семейной традиции Гамбарини, ведь ваш батюшка тоже скрылся как-то из Страмбы, переодевшись в женское платье, — но не обеспечивает цели, о которой идет речь, то есть — никоим образом не возбудить подозрений и не насторожить Куканя, а его настороженность и подозрительность возросли бы в высшей степени, если бы, не получив поначалу ни малейшего намека на то, что наш Illustrissimus, кардинал Гамбарини, покинул Страмбу, он потом вдруг узнал, что кардинал во всем великолепии — а я полагаю, что по дороге вы скинули бы деревенское платье и облачились в свой пурпур, — объявился в Ватикане. Нет и нет. Вы должны выехать, проделать весь путь и прибыть в Рим тем способом, какой приличествует кардиналу, — в карете, сопровождаемый свитой, с соответствующей кладью.

— Вы с ума сошли! — воскликнул молодой кардинал. Ученый аскет, не оскорбившись, умно и аскетически улыбнулся.

— Ни в коей мере, хотя и признаю, что стремление усердно служить интересам святой церкви, высшим сравнительно с интересами отдельной личности, кое в чем и напоминает безумие. Но в данном случае — это соображение вполне доступно пониманию. Если вы нанесете визит Его Святейшеству, это не удастся утаить от лазутчиков Куканя. Поэтому нужно заставить его думать, будто Его Святейшество сами пригласили вас в Рим.

— С какой стати ему меня туда приглашать? — спросил молодой кардинал.

— В связи с моим рапортом о вашем путешествии на остров Монте-Кьяра, — ответил ученый аскет. — В самом деле, это вполне объяснимо, ведь Его Святейшество могут поинтересоваться тем, как обстоят дела на острове графа-авантюриста и правда ли то, что о нем рассказывают. И у Его Святейшества вполне могло явиться желание порасспросить об этом вас, очевидца-свидетеля, более того, свидетеля исключительно интеллигентного и, что особенно кстати, облаченного в пурпур. Вам пришлось удовлетворить желание Его Святейшества, не переставая быть сообщником Петра Куканя и ничем не расстраивая его злодейских планов. Разумеется, Illustrissime, вы сможете отправиться в это путешествие лишь после того, как из Рима в Страмбу возвратится мой посыльный. Если Его Святейшество по своей собственной воле пригласят вас на аудиенцию, все образуется как нельзя лучше. Но даже если Его Святейшество вас и не пригласят, я постараюсь распространить слух, что приглашение вами получено, и вы отправитесь в Рим в соответствии с этим ложным слухом. Так всегда поступают, когда приходится оставлять для себя лазейки, чтоб не попасть впросак.

Молодой кардинал, душечка, только теперь сделался спокойнее и даже повеселел.

— И сие известие, — проговорил он, — вы могли бы приукрасить забавной подробностью, будто бы, когда Его Святейшество узнали, кем в действительности является граф ди Монте-Кьяра, их чуть не разбил паралич, и лекарям пришлось отворить им кровь.

— Это и впрямь было бы очень смешно и, без сомнения, многих бы позабавило, — проговорил патер Луго. — Но вообще, если отбросить шутки в сторону, это явилось бы роковой ошибкой. Петр Кукань наверняка знает, что Его Святейшеству давно известно, кто таков граф ди Монте-Кьяра, и тем самым запоздавшее сообщение не может вывести его из равновесия, а тем менее вызвать апоплексический удар. Меня настораживает та готовность, с какой Кукань, если судить по вашему рассказу, разрешил вам выдать его настоящее имя.