Сёгун - Клавелл Джеймс (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
– Так! Вы преданные вассалы, да? Послушные? Вы всегда выполняете мои приказы?
– Да, господин.
– Хорошо. Тогда ступайте и убейте своих детей. Сейчас. Судару отвел глаза от отца, посмотрел на жену, та слегка повела головой и кивнула, соглашаясь.
Судару поклонился Торанаге, сжал рукоятку меча и встал. Уходя, он тихонько прикрыл за собой дверь. Стояла мертвая тишина… Дзендзико взглянула на Марико и снова опустила глаза. Колокола пробили половину часа козла. Воздух в комнатах, казалось, стал плотнее. Дождь на короткое время перестал, потом пошел снова, более сильный. Сразу после того, как колокола пробили следующий час, раздался стук в дверь.
– Да?
Это был Нага.
– Прошу простить меня, господин, мой брат… Господин Судару хочет войти еще раз.
– Впустите его – потом возвращайтесь на свой пост. Судару вошел, встал на колени и поклонился. Он был мокр, волосы от дождя слиплись, плечи слегка дрожали.
– Мои… мои дети… Вы уже забрали их, господин. Дзендзико вздрогнула и чуть не упала вперед, но поборола свою слабость и прошептала мужу побелевшими губами:
– Вы… вы не убили их?
Судару покачал головой. Торанага свирепо произнес:
– Ваши дети в моих апартаментах ниже этажом. Я приказал Чано-сан забрать их, когда вызвал вас сюда. Мне нужно было проверить вас обоях. Жестокие времена требуют жестоких мер. – Он позвонил в колокольчик.
– Вы… вы отменяете ваш… приказ, господин? – Дзендзико отчаянно пыталась сохранить холодное достоинство.
– Да. Мой приказ отменяется. На этот раз. Это было необходимо, чтобы понять вас. И моего наследника.
– Благодарю вас, благодарю вас, господин! – Судару униженно склонил голову.
Открылась внутренняя дверь.
– Чано-сан, приведите сюда на минутку моих внуков, – распорядился Торанага.
Три скромно одетые воспитательницы и кормилица вошли с детьми: девочками, четырех, трех и двух лет, в красных кимоно, с красными лентами в волосах, и младшим сыном, – ему было всего несколько недель, он спал на руках у кормилицы. Воспитательницы стали на колени и поклонились Торанаге, их подопечные с серьезным видом скопировали эти действия и опустили головы на татами – кроме самой маленькой девочки, которой потребовалась помощь заботливой, хотя и твердой руки.
Торанага с важным видом ответил им таким же поклоном. Потом, выполнив эту скучную обязанность, дети бросились к нему в объятия – кроме самого маленького, которого взяла на руки мать.
В полночь Ябу с высокомерным видом прошествовал по двору перед главной башней замка. На постах всюду стояли самураи из отборных частей личной охраны Торанага. Луна едва светила, стоял туман, звезд почти не было видно.
– А, Нага-сан! В чем дело?
– Не знаю, господин, но всем приказано идти в зал для собраний. Прошу меня извинить, но вы должны оставить мне все свои мечи.
Ябу вспыхнул при таком неслыханном нарушении этикета, но тут же передумал, почувствовав холодную напряженность юноши и нервозность стоящей рядом охраны.
– А по чьему это приказу, Нага-сан?
– Моего отца, господин. Так что извините. Если не хотите идти на собрание – как вам угодно, но я обязан сказать, что вам приказано явиться без мечей, и, простите, вы должны так и поступить. Прошу меня простить, но я не могу иначе.
Ябу заметил, что у караульного домика, сбоку от огромных главных ворот, уже сложено много мечей. Он взвесил, насколько опасно ему отказываться, и, решив, что это неприемлемо, неохотно оставил свои мечи в общей куче. Нага вежливо поклонился, и сбитый с толку Ябу вошел в огромную комнату с окнами-амбразурами, каменным полом и деревянными перекрытиями.
Вскоре все собрались – пятьдесят старших генералов и семь дружественно настроенных дайме из мелких северных провинций. Все были встревожены и нервно ерзали на своих местах.
– О чем пойдет разговор? – мрачно спросил Ябу, заняв свое место.
Генерал пожал плечами:
– Возможно, о походе на Осаку.
Другой изучающе посмотрел по сторонам:
– Или планы изменились, а? Он собирается объявить «Малиновое…»
– Извините, но вы витаете в облаках. Наш господин решил: он едет в Осаку, и все. А вы, Ябу-сама, когда приехали сюда?
– Вчера. Больше двух недель торчал со своими самураями в маленькой грязной деревне, Иокогаме, – чуть южнее ее. Порт прекрасный, но клопы! Ужасные москиты и клопы – в Изу таких злых сроду не было.
– Вы уже знаете новости?
– Вы имеете в виду – плохие? Выезжаем через шесть дней, да?
– Да. Ужасно! Позор!
– Конечно, но сегодня вечером – еще хуже, – мрачно сказал генерал. – От меня никогда не требовали оставлять мечи, никогда!
– Это оскорбление! – не без умысла добавил Ябу. Все посмотрели на него.
– Я тоже так думаю, – нарушил общее молчание генерал Кьесио. Серата Кьесио был седой, резкий человек, командующий Седьмой армией. – Я еще ни разу не появлялся на людях без мечей. Я похож на какого-то вонючего торговца! Я думаю… Э-э-э… приказ есть приказ, но некоторые приказы лучше бы не отдавать.
– Совершенно верно, – поддакнул кто-то. – Что бы сделал Железный Кулак, если бы он был здесь?
– Он распорол бы себе живот, прежде чем оставил свои мечи! Сделал бы это сегодня же вечером на переднем дворе! – предположил Серата Томо, молодой человек, старший сын генерала, помощник командира Четвертой армии. – Хотел бы я, чтобы здесь был Железный Кулак! Он мог бы сразу понять… он первым вскрыл бы себе живот!
– Я думал над этим, – Генерал Кьесио хрипло откашлялся. – Кто-то должен отвечать – выполнять свой долг! Кто-то должен сказать, что сюзерен – это значит ответственность и долг!
– Простите, но вам лучше придержать язык, – посоветовал Ябу.
– Какая польза в языке для самурая, если ему запрещено быть самураем?
– Никакой, – подтвердил Исаму, старый советник. – Я согласен – лучше умереть.
– Простите, Исаму-сан, но это в любом случае наше ближайшее будущее, – выразил свое мнение Серата Томо. – Мы подсадные голуби для какого-то подлого ястреба!
– Пожалуйста, придержите все же языки, – повторил Ябу, пряча свое торжество, и осторожно добавил: – Он наш сюзерен, и, пока господин Судару или Совет открыто не возьмут на себя ответственность, он останется сюзереном и мы обязаны ему повиноваться.
Генерал Кьесио посмотрел на него, невольно пытаясь нащупать рукоятку меча:
– Что вы слышали, Ябу-сама?
– Ничего.
– Бунтаро-сан сказал, что… – начал советник. Генерал Кьесио вежливо прервал его:
– Простите меня, пожалуйста, Исаму-сан, но что сказал или не сказал генерал Бунтаро – это неважно. Верно то, что говорит Ябу-сама. Сюзерен есть сюзерен. При этом у самурая есть свои права и у вассала есть своя права. Даже у дайме, не так ли?
Ябу оглянулся на него, определяя серьезность этого вызова.
– Изу – провинция господина Торанаги. Я больше не дайме Изу – только ее управляющий. – Он осмотрел огромное помещение: – Все здесь, да?
– Кроме господина Нобору, – уточнил генерал, – он имел в виду старшего сына Торанаги, которого все не любили.
– Да, так и есть. Ничего, генерал, китайская болезнь скоро прикончит его и мы навсегда распрощаемся с его грязными шутками, – заметил кто-то.
– И этой вонью.
– Когда он возвращается обратно?
– Кто знает? Мы даже не знаем, почему Торанага-сама отправил его на север. Лучше бы он оставался там.
– Если бы вы были с такой болезнью, вы бы так же плохо шутили.
– Да, Ябу-сан. Да, я бы тоже. Жаль, что он болеет сифилисом, он хороший генерал – лучше, чем Холодная Рыба, – добавил генерал Кьесио, назвав тайную кличку Судару.
– Э-э-э, – присвистнул советник. – Это дьяволы воздуха заставили вас распустить языки. Или саке?
– А может, китайская болезнь? – съязвил генерал Кьесио с горьким смехом.
– Спаси меня Будда от этого! – поостерегся Ябу. – Если бы только господин Торанага передумал насчет Осаки!
– Я бы покончил с собой, если бы его это устроило, – заявил молодой человек.
