Каменный Кулак и мешок смерти - Кууне Янис (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
Былицу о парне, расстроившем планы даннов по внезапному нападению на стоянку свеев, слушали все шесть сотен ратарей. Ярл Хедебю был отменным рассказчиком, так что заслушались даже те, кто и так видел все своими глазами. Когда Кнуб смолк, вся стоянка зажужжала, как потревоженный улей. Обсуждали и размеры секача, и точность броска, и смелость удара кабану под лопатку.
– Так кто это был? – вновь спросил Кнуб.
– Ума не приложу, – почти честно сознался Хрольф.
Тогда даннский ярл подошел к туше и выдернул из нее оба метательных ножа.
– Чьи это клинки? – громко спросил он.
– Теперь мои. Я позаимствовал их у одного негодяя Хедебю, – сознался Волькша.
– У кого? – удивился толстяк.
Теперь настала его пора слушать, удивляться… и мрачнеть. О том, что стражники торжища нечисты на руку, он, конечно, знал. Но о таком мерзком разбое слышал впервые.
– Когда вернемся в Хедебю, покажешь мне этого умельца, – не то повелел, не то попросил Кнуб. – А кто был его сподручными, я, похоже, и так знаю… Выходит, это ты оглушил моих стражников боевым молотом?
Стоявшие вокруг свеи громко и издевательски заржали.
– Ему боевым молотом орудовать несподручно, – пояснили они Кнубу.
– Так чем же ты их тогда так отходил? – вытаращил глаза толстяк.
– Он так кулаком бьет, – с нескрываемой гордостью сказал Хрольф данну.
– Не хотел бы я оказаться в бою насупротив тебя, – покачал головой толстяк, протягивая Волькше метательные ножи.
– Никто не хотел бы, – похлопал Гастинг ярла по плечу.
И управитель самого богатого торжища на всем Восточном море даже не подумал указать шёрёверну на то, что они друг другу не ровня. Ведь если в манскапе у морехода состоит человек, которого всяк викинг уважительно именует Стейном Кнутневым, то, значит, племянник Эрланда уже достоин песни скальда, точно знатный ярл или конунг из древних сказаний Саги.
Часть 2. Берега Сиены
Альбионский пролив
На следующий день из Священного залива фризского острова Спайкероог в море вышла ватага из девятнадцати кораблей, если считать свейские кнорры со снейкшипами и даннский двенадцативесельный драккар. Четыре корабля, о которых ярл Хедебю говорил еще на Бирке, были под стать Хрольфовой Молнии и Туче, разве что не такие новые.
Когда сын Снорри с форштевня своего видавшего виды Грома оглядывал несметную силу, что шла под его рукой в далекие земли франков, в его душе наступало затмение. Думал ли он, отправляясь в юности на Бирку, что когда-нибудь станет во главе такого несметного полчища? Пределом его мечтаний было примкнуть к набегу осторожного и расчетливого Синеуса Ларса и смиренно довольствоваться той долей добычи, которую уппландский ярл соизволит ему отдавать. Тысяча крон серебра, достаточная для покупки бонда где-нибудь в плодородном Гётланде, – вот все, о чем он мечтал. Его отец, прижимистый бонде Снорри Гастинг, свел в могилу не одного фолька, из года в год крутился как угорь на углях, прибедняясь перед людьми хёвдинга их херада, [137] и все равно за всю жизнь не скопил и тысячи крон. А он, Хрольф, его сын, в одно лето раздобыл в два раза больше, потратил на новые корабли и вот теперь плыл за добычей, размер которой даже не укладывался у него в мозгу.
Что это, ежели не благоволение Тюра? За смелость, за упрямство, за… За что еще воздал сыну Снорри бог войны, шеппарь никак не мог измыслить. Но чем дольше он думал, тем больше его прежние полуголодные скитания по северо-восточным закоулкам Восточного моря представлялись ему великими подвигами. Он бился один на один с коварством подводных камней, с лабиринтами бесконечных шхер и проливов, даже с кажущимся простодушием суми – и победил! И пусть еще год назад на Бирке не было ни одного человека, который думал бы подобным образом, время все расставило на свои места. И пора его славы, славы Хрольфа Гастинга, Хрольфа-морехода, наконец настала…
Нырнув еще утром в сурью [138] этих сладких мыслей, сторешеппарь пребывал в их неге почти до самого вечера. Он даже ни разу не поднес к губам свой охотничий рог, дабы напомнить остальным кормчим, чьим приказам они обещали беспрекословно подчиняться. Однако свейские корабли и так плыли установленным порядком, а что касается даннов, то повелевать людьми Кнуба Хрольф пока не осмеливался.
Данны шли впереди его драккаров, то и дело выставляя на всеобщую зависть свои мореходные навыки. В иное время племянник Неистового Эрланда, возможно, и сорвал бы голос, приказывая своим людям наддать, не отставать, показать обжорам из Хедебю, чего стоят шёрёверны Бирки. Но в первый день совместного плавания Гастингу было достаточно и того, что, удрав на всех парусах и веслах прочь от основной ватаги, русь ярла Хедебю терпеливо дожидалась ее у очередного поворота.
За этот день суда прошли всю гряду Фризских островов и остановились на ночлег в заливе Тиссиль, [139] самого последнего юго-западного острова россыпи. Вход в шхеру был немного похож на устье Священного залива Спайкероога, но никаких приметных камней или деревьев Волкан здесь не обнаружил. О чем и доложил Хрольфу, когда тот полушепотом спросил венеда, не видит ли он, чего-нибудь эдакого. Внезапное явление разгневанных фризов и грубая проказа Кнуба кое-чему научили бывшего Потрошителя сумьских засек, да и других шёрёвернов тоже: после того как их утробы наполнились вечерней кашей, дозорные разошлись по своим засадам, ропща лишь для вида.
Утро принесло дождь, мелкий, как туман, липкий, как шляпка масленка, и холодный, как снег. Не одно злое слово было брошено в сторону Хрольфа за то, что тот так затянул с отплытием, ожидая свои новые драккары. Однако бранились викинги шепотом, понимая, что, не дождись сын Снорри своих кораблей, свейская ватага была бы отнюдь не такой грозной. А это неминуемо привело бы к тому, что верховодство над походом взял бы на себя Кнуб. Ходить же под рукой данна для вольных мореходов Бирки было даже большим позором, чем жалкое существование бонде.
Выплыть хотели затемно. Пока гребцы разогревали вчерашнюю кашу, шеппари собрались для того, чтобы условиться о предстоящем переходе. И вот тут-то и начались неприятности, о которых так усердно размышлял Хрольф во время плавания с Мэларена в Хедебю.
– Послушай, Гастинг, – обратился к нему Кнуб, чье лицо, как всегда, светилось лучезарной улыбкой человека, бесконечно довольного собой. – Я-то сам торопиться не люблю, но моя русь ропщет. Мои молодцы говорят, что медленнее, чем свеоны, плавают только плоскодонки с сеном. Они говорят, что с такой обузой мы не доберемся до Хавре и за семь дней. Я думаю, они не правы, но они так говорят. Что уж я могу поделать? Давай мы поступим так. Вечером мы должны добраться до Дюнвика. [140] Это славный переход. Чтобы его сделать, надо весь день идти на веслах и под парусами. Если твои посудины отстанут от моих драккаров больше чем на три полета стрелы, то завтра мои люди встанут над твоими гребцами и научат их работать веслами. А нет, то твои люди смогут на выбор выпороть десять моих гребцов.
Вначале Хрольф подумал, что это балагурство и очередная грубоватая потеха даннского форинга. Но ярл Хедебю, закончив свою речь, даже и не подумал засмеяться, как это обычно бывало после удачной шутки. Сторешеппарь свейской ватаги молчал, в упор глядя на Кнуба. Но выражение круглого, краснощекого лица данна оставалось серьезным.
– Так что, Хрольф? Договорились? – скорее утвердил, чем спросил он.
Племянник Неистового Эрланда обвел взглядом свейских шеппарей. Все, что они думали в тот миг о трусливом сыне Снорри, зазвавшем даннов в славный поход шёрёвернов Бирки, было начертано над бровями у мореходов. Если бывший Потрошитель сумьских засек скажет хоть одно неверное слово, грозная ватага в тот же час распадется, как горсть камней, вылетевшая из руки. И каким образом Хрольф разберется с правой рукой Харека Ленивого, станет колом в его, Хрольфа, трусливой заднице. Даже его бывший помощник Аво на пару с Ёрном и те смотрели исподлобья. Только рыжий венед хлопал глазами, не понимая, в чем причина всеобщей мрачности.
