Замок отравителей - Брюссоло Серж (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
Жеан наклонился над бедной девушкой. Когда Ирана меняла промокшую корпию на сухую, он рассмотрел рану, нанесенную острым предметом, ударом сверху вниз. Жакотта была красивой деревенской девушкой с белой кожей жительницы Нормандии, но теперь эта кожа посерела, цветом напоминая плохую свечу.
— Она пытается что-то сказать! — пронзительно закричала саксонка Ливия, показывая пальцем на рот несчастной.
Жеан приблизил ухо к бесцветным губам. Жакотта прошептала несколько слов, закрыла глаза и умерла.
— Что она сказала? — встревоженно спросила Ирана.
— Я не уверен, что правильно понял, — хрипло произнес проводник. — Она невнятно произнесла: «Меня убил попугай…»
— Как?
— «Меня убил попугай…»
Страшная фраза, непонятная. Она заставила задрожать всех присутствующих. Все знали о пристрастии барона к странной птице, привезенной им с Востока, — она сопровождала его во всех поездках.
Жеан вдруг вспомнил ужасный крик птицы, когда сеньор Кандарека выставил ее на обозрение любопытных несколькими днями раньше: «Ipse venenabibas». Сам пей свою отраву!
Кому птица адресовала ее? Гомело? Дьяволу? Вылетела ли она из замка во время агонии Орнана де Ги, чтобы прилететь сюда и отомстить? Случалось, что так поступали собаки или даже лошади… но птица? Все-таки птица эта была говорящая, она мыслила и…
Жеан отвел Ливию в сторону.
— Жакотта действительно была привязана к Гомело?
— Да, — ответила саксонка. — Он предпочитал ее остальным, и мы немного ревновали. Гомело говорил ей, что она, наверное, принимала лунные ванны, поэтому ее кожа такая белая. Он заваливал Жакотту подарками… Она надеялась, что когда-нибудь он бросит свое ремесло пробовальщика и вернется к профессии добропорядочного суконщика. Гомело мечтал вернуться к честной жизни, иметь слуг, сундук с бельем и рубашки из тонкого полотна.
Жеан приблизился к покойнице, с которой сняли всю одежду, чтобы смыть с нее кровь. Угловатая рана, нанесенная сверху вниз, по форме очень напоминала контуры клюва. Он вновь подумал о попугае. Убивать учили соколов. Некоторые сеньоры, не колеблясь, натравливали их на своих подневольных крестьян. А чем хуже попугай? Разве он не напоминает восточного сокола? Внешне они почти схожи. О странных существах, по прихоти баронов привозимых из далеких земель, известно было мало. Говорили, что у жителей тех краев, забытых Богом, довольно причудливые лица. Рассказывали об одноглазых великанах или о человекоподобных существах с одной огромной ногой, которой они, поднимая, создавали тень над своей головой. Был ли попугай просто птицей или существом, наделенным разумом? А что об этом думал Дориус?
Вернувшись к Ливии, Жеан попросил ее:
— Покажи мне вещи Жакотты, подарки, сделанные Гомело. Она, наверное, где-то хранила их?
Ливия провела его в подсобное помещение и указала на сундук из толстых досок. Жеан опустился на колени и открыл его. В сундуке находилось множество безделушек, вышитые кошельки, ленты, перстни со стекляшками вместо камней, ковчежец из латуни, зеркало из полированной стали с ручкой в форме рога единорога, выточенной из кости. Довольно скудное сокровище, одним словом. Жеан недоуменно посмотрел на коробочки с разноцветной пудрой и помадами.
— Это румяна и притирания, — пояснила Ливия. — Жакотта заказывала их у аптекаря, стоило это ей недешево, но благодаря им у нее всегда было ухоженное личико.
Среди ароматических мазей Жеан приметил глиняный горшочек, наполненный серым порошком.
— А это что? — спросил он. — Вроде не пахнет, бесцветный…
Ливия смутилась. Жеан осторожно взял горшочек. К нему была привязана маленькая ложечка, служившая для отмеривания содержимого определенными порциями.
— Что это? — нетерпеливо спросил Жеан.
— Это эликсир мужественности, — покраснела Ливия. — Жакотта тайно подсыпала его в еду и питье Гомело, чтобы он достойно вел себя в постели. Бедняга Гомеле был тщедушным, и его улитка была без рогов… Ты понимаешь, что я хочу сказать… Жакотта возбуждала его по своему желанию, надеясь таким образом привязать к себе. Гомело часто говорил ей: «Только ты, моя горлица, даешь мне наслаждение…» Он и не подозревал, что Жакотта превращала его вино в любовный напиток, в приворотное зелье.
— Любовный напиток… — задумчиво повторил Жеан. — А Гомело часто приходил сюда?
— Почти каждый день, тебе хорошо известно. Он говорил, что пробовальщику нужно наслаждаться жизнью любыми способами.
— Сходи за трубадуршей, — приказал проводник. — И никому ни слова о том, что мы тут нашли.
Ливия пожала плечами: ей не все было понятно. Ворча под нос, она ушла и вскоре вернулась, сопровождаемая Ираной.
— Кажется, я догадался, — тихо произнес Жеан. — Гомело попал в ловушку, которую ему давно готовили. Вероятно, барона собирались отравить еще несколько месяцев назад, а для того, чтобы попытка удалась, сперва обезвредили Гомело. Без его ведома у него выработали невосприимчивость к ядам.
— Что, что?.. — заикаясь, выговорила Ирана.
— Вот именно, — уверенно сказал Жеан. — Видишь этот порошок? Я не сомневаюсь, что он возбуждает мужскую страсть, не сомневаюсь и в том, что к этому любовному напитку добавляли ничтожные дозы того яда, который убил Орнана де Ги. Ежедневно принимая его с вином, Гомело обезопасил себя от губительного действия этой отравы. Это и называется невосприимчивостью к ядам. Он никогда не подозревал, как его провели. Мясо кабанчика было отравлено на пути от кухни к пиршественному залу. И если Гомело не стало плохо после снятия пробы, значит, он спокойно мог вкушать этот яд… Абсолютно невинный, он поставил блюдо с мясом перед бароном.
На лице Ираны появилась растерянность.
— Господи! — в замешательстве произнесла она. — Ты прав. Все аптекари знают, что достаточно каждый день принимать мизерную дозу яда, и организм привыкнет к нему, обезопасив себя от его пагубных последствий.
— Вот почему у Гомело был такой болезненный вид, — заключил Жеан. — Яд скрытно работал в нем, ухудшая здоровье. Отсюда и боли в желудке, причиной которых большей частью являлась борьба его организма, направленная на усвоение субстанции, поглощаемой им ежедневно, а он об этом и не знал.
— Метод безупречен, — промолвила Ирана. — Но кто все это задумал?
Жеан пожал плечами.
— Тот, кто снабжал Жакотту эликсиром мужественности. Может, Ливия знает?
Саксонка отрицательно качнула головой.
— Нет, — сказала она. — Жакотта была очень скрытной, наверное, потому, что боялась, как бы у нее не увели ее великого человека.
— Если ты все правильно рассудил, — заметила Ирана, — то это означает, что Гомело полностью невиновен в преступлении, в котором его обвиняют. Следует вести расследование в другом месте: допросить слугу, принесшего блюдо с мясом из кухни.
— Прежде чем поставить в известность Дориуса, — подчеркнул Жеан, — нужно достать результаты анализа этого порошка. Кто за это возьмется?
— Есть в городе один алхимик, — подумав, высказала предположение Ливия. — Его зовут Эфраим, живет он на улице Иудеев. Он здорово разбирается в разных смесях. Научился этому на Востоке. Мы иногда ходим к нему за советом, когда внизу у нас что-то болит.
— Проводи нас, — попросил проводник. — Если он подтвердит мою догадку, мы сможем добиться освобождения Гомело до восхода солнца.
Завернувшись в плащи, они покинули таверну до прихода сержанта ночного дозора, явившегося только за тем, чтобы констатировать смерть Жакотты. Поскольку скончалась девушка легкого поведения, дело не будет долгим, но Жеан с Ираной не хотели, чтобы обнаружилось их присутствие в местах преступления.
На улицах все еще читали псалмы, жгли благовония. На вывесках многих лавочек понавешали собак, на спинах которых черной краской было начертано имя Гомело. Несчастные животные раскачивались на ветру, их языки свисали на всю длину. Некоторые были даже кастрированы.
— Плохи дела, — буркнула Ирана под своим капюшоном.
Вот и улица Иудеев. Ливия условным знаком постучала кулаком по деревянному ставню. После долгой возни с засовами дверь открыли, и Ливия вступила в переговоры. Старик с длинными седыми волосами, с черной ермолкой на голове пригласил их войти.
