Друзья поневоле - Волошин Юрий (бесплатные полные книги .txt) 📗
Оглянувшись по сторонам, Гардан не заметил ничего пригодного для осуществления своей затеи. Оглядев судно, которое уже маячило в сгущающихся сумерках неясным пятном, то поднимаясь, то опускаясь на волне, Гардан решил сесть на банку. Это оказалось не таким уж легким делом. Все тело ныло, внутри что-то сильно болело, он весь превратился в сгусток страдания. В голове гудело, ссадины сильно пекло от соленой воды, но ничего сухого найти было невозможно.
Гардан разделся, разложил одежду по банкам, сам съежился в комок и стал лениво выплескивать воду за борт озябшей пригоршней. Это было дело неблагодарное, но ничего другого придумать было нельзя.
Когда ночь опустилась окончательно, Гардан упал на колени и стал отчаянно работать руками, пытаясь побыстрее осушить лодку и одновременно согреться. Первое постепенно ему удавалось, но вот согреться не получалось никак. Его била крупная дрожь, зубы лязгали, все тело сотрясалось и стонало. Парень решил, что ему не дотянуть до утра, и обратил свой взор к небесам, взывая к Аллаху.
Ветер стихал, но был пронзительно холодным. Гардан все больше и больше стал думать, что его конец близок. Однако тело боролось за жизнь. Он натянул на себя одежду, которая была еще очень сырой, нащупал в кармане штанов кусок забытой колбасы и с жадностью впился в нее зубами, не обращая внимания на боль в скулах и деснах. Понемногу он стал согреваться. Дрожь и озноб не прекращались, но стало как-то легче. Да и еда, хоть ее было и немного, подкрепила его силы.
Шлюпку качало нещадно, но к этому Гардан уже привык, а морская болезнь его не беспокоила. Он продолжал выплескивать воду, ее стало уже только по щиколотку. Его босые ноги окоченели, и он старался поджать их под себя. Это мало помогало. Усталость наваливалась на него, глаза сами собой закрывались, но Гардану казалось, что этого допустить нельзя. Заснуть – значит погибнуть от холода. Он крепился, покачиваясь из стороны в сторону, вскакивал, опять принимался вычерпывать воду, но это длилось недолго – снова наваливалась мутная усталость и сон.
В конце концов он перестал бороться, перебрался на нос шлюпки, где воды уже не было совсем, и устроился, сжавшись комочком и подогнув под себя ноги.
Сон одолел его сразу. Он словно провалился в бездну, и это было так приятно, что сопротивляться было невозможно.
Ему снились странные сны. Он слышал какие-то голоса, понять которые вроде и не мог, но они все продолжали и продолжали звучать, и мозг сам отлично усваивал смысл всего сказанного.
Глава 11
Благосклонность судьбы
Петька всю ночь не мог сомкнуть глаз. Мысли о смерти Гардана преследовали его, а глаза друга, которые он увидел в последний момент, постоянно стояли перед ним. Он не плакал, стараясь не привлекать к себе внимания остальных матросов. К тому же все тело так ныло и болело от побоев, что он с трудом мог повернуться с боку на бок. Страшно хотелось пить, но не было сил добраться до бачка с водой, а матросы мало обращали на него внимания. Для них это было обычным делом.
Лишь под утро его сморил сон, и только пинки пробудили парня – надо было заступать на вахту. Петька с трудом поднялся, но устоять на ногах не смог и повалился на палубу. Боцман недовольно рыкнул из полумрака. Петька жалобно глянул в яростные глаза рыжего и попытался вновь подняться. Это ему удалось, и, держась за стенку, он добрался до трапа, но тут сил у него совсем не стало. Только голос Эрика, сказавшего что-то боцману, спас юношу от расправы. Он не понял, что именно было сказано, но сообразил, что Эрик здорово помог ему, избавил от дальнейших мучений.
Петька опустился у трапа и прислонился к стене спиной. Эрик не спеша спустился к нему:
– Что, так худо тебе, юноша? Да, досталось тебе вчера. Однако до свадьбы заживет, так, кажется, у вас говорят?
Петька не мог ему ничего ответить – рот его был опухшим, а запекшиеся струпья залепили губы. Эрик оглядел парня внимательными глазами, вздохнул, молча поднялся и вскоре поднес к губам Петьки ковшик с водой. Морщась от боли, Петька жадно осушил его, глазами поблагодарил Эрика, но тот и так видел, что мальчишка растроган. Благодетель присел на последнюю ступеньку трапа и спросил:
– О Гардане думаешь? Утешь свою душу, Питер, все в руках Божьих. Теперь уже лучше будет о себе подумать. Сегодня Рыжий мне обещал тебя не трогать, но уж завтра ты меня не подведи, Питер. Завтра я уже ничего не смогу для тебя сделать.
Петька со слезами на глазах прошептал что-то, чего Эрик не мог разобрать. Тот похлопал парня по спине, помог добраться до места и уложил на подстилку. Потом ушел, но вскоре вернулся с баночкой какой-то мази, смазал ею губы Петру, струпья на лице, сунул в руку ломоть мягкого хлеба.
– Поешь малость, а я принесу воды, жар у тебя.
Петька осторожно жевал мякиш, наслаждаясь хоть этим. Потом запил хлеб водой и почувствовал себя гораздо лучше.
– Полегчало? Вот и хорошо, – сказал Эрик, видя, что Петька утвердительно кивнул. – Я все эти две недели все хотел поговорить с вами.
– Спрашивай, – с трудом ответил Петька. – Теперь я могу говорить.
– Это хорошо, Питер. Скажи, от чего вы бежали и от кого спасались?
– Это длинная история. Меня Гарданка спас из темницы. В подвале я сидел, украденный ливонцами.
– С чего такое приключилось?
– Отца моего пытались ливонцы заставить служить им, про царево войско докладывать, а он не хотел, вот меня и взяли, чтобы отец стал посговорчивее.
– Так ведь Ливонский орден вот уже десять лет как порушен вашим царем. Нет его более. Это, видно, шведские шпионы орудуют.
– Может, оно и так, однако я не разобрался. Ливонцы и все.
– Да, власть царя Ивана в Нарве слаба, видно к шведам богачи тамошние хотят переметнуться. Это нам, немцам, будет выгода малая.
Они помолчали. Петьку клонило ко сну, и Эрик, кивнув ему, ушел, ободряя и успокаивая глазами.
На другой день рано утром судно пришло на рейд города Фальстербу. Стоял легкий туман. Петька с трудом двигался по палубе, выполняя самую легкую работу. Матросы посмеивались над ним, но помогали, подсказывали, как могли. Петька с тоской в глазах оглядывался на море, как бы спрашивая у него: «Ну а где же Гарданка?»
Петька не интересовался городом. Тот едва просматривался сквозь пелену тумана. Легкий ветерок слегка рябил тихий залив. Качка не ощущалась.
Матросы бросились выполнять команду боцмана, который приказал готовить шкиперу шлюпку. Ее подтянули к борту, и вдруг все загалдели изумленными голосами. Петька протиснулся к фальшборту и заглянул вниз. Он с изумлением и нахлынувшей сразу же радостью увидел на дне лодки скорчившуюся фигуру Гардана. Тот не шевелился, только глядел затравленными, полными ненависти глазами. Видно было, что он так закоченел, что уже не мог двинуть ни рукой, ни ногой.
Матросы, гогоча и смеясь, вытащили полумертвого Гардана из шлюпки, подняли на борт и поставили на палубу. Стоять тот не мог и повалился на влажные доски. Шкипер и Эрик подошли к нему. Рыжий Коршун вопросительно глядел на них, ожидая распоряжений.
Петька бросился к другу, обнял его, пытаясь согреть своим избитым телом. Тот дрожал, посиневшие губы не могли произнести ни слова. Только глаза настороженно всматривались в толпу, но и они были мутными и мало что могли увидеть.
А шкипер громко переговаривался с боцманом и Эриком, что-то говорил своему помощнику, похохатывал, но в голосе его не было слышно добрых ноток. Петька глядел на них жалостным взглядом, всем своим видом умоляя пощадить друга. Какой-то матрос накинул на Гардана одеяло, тот согрелся и вскоре смог отвечать на вопросы Эрика.
Гардан злобно оглядывал шкипера и его помощников, и вдруг он каким-то образом понял, что помощник шкипера, Ганс Коротышка, думает о нем очень доброжелательно. Не раздумывая, он на коленях подполз к нему и сказал заплетающимся голосом:
– Господин, прости меня, глупого. Ведь только от жалости к другу я украл колбасу.
