Колодезь Иакова - Бенуа Поль (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
– Будьте добры отнести это Королеве Апреля.
Вместе с бумагой, в руку капельдинера скользнул двадцатифранковый билет. Он низко поклонился и ушел. Не прошло и пяти минут, как он вернулся. Широкая улыбка на его лице ясно говорила об удовольствии принести добрую весть столь великодушной персоне.
– Сударыня, будьте добры следовать за мной.
На лестнице, ведущей за кулисы, он обернулся и, не вытерпев, добавил:
– Госпожа Апрель очень удивлена и обрадована. Кажется, она очень вас любит, сударыня.
Если у Агари и были сомнения относительно приема, который ей окажет ее приятельница, то они тут же рассеялись. Королева Апреля бросилась ей на шею:
– Жессика! Ты! Как я счастлива! Я глазам своим не верила, когда увидела твое имя на бумаге. Я виновата перед тобой, правда? Увидишь, я все тебе расскажу… Но ты как сюда попала?
Агарь объяснила, что живет в Палестине и по делам приехала в Париж.
– Значит, танцы ты бросила? Временно или совсем? Вот я уже и закидала тебя вопросами. Мне нужно задать их тебе тысячи, времени у нас довольно. Сегодня ты моя. Не качай головой. Здесь придется подчиняться мне, как, помнишь, когда-то в Александрии тебе… Понимаешь, о чем я говорю? Начнем с бегства… Зюльма, Зюльма! Скорей! Господи, как вы возитесь!
Пока горничная одевала ей туфли, Королева Апреля взяла с туалета и одела ожерелье, жемчужины которого были такими же большими, как те, что Агарь накануне видела на rue de la Paux. Певица, заметив восхищенный взгляд подруги, разразилась хохотом.
– Смешнее всего то, что они настоящие, моя дорогая. Обстоятельство, которое я, видишь ли, сама никак не пойму. И знаешь, пришло это почти сразу, менее чем за два года, ибо за шесть лет, которые мы с тобой не виделись, я еще немало натерпелась. Однако в самые счастливые минуты меня грызла совесть, что я, не предупредив, бросила тебя. Бейрут помнишь? А Александрию, мою агонию и типа, который пришел дать мне новую порцию кокаина и которого ты выбросила за дверь?
Агарь с улыбкой глядела на нее. Она была счастлива, что деньги не сделали неблагодарной Королеву Апреля.
– До вечера! Зюльма! И оставьте немного открытой дверь. Здесь можно задохнуться от жары. Идем! Не заставляй себя просить, ты принадлежишь мне.
Они вышли и сели в ждавший их на бульваре автомобиль.
Был антракт. Курившие на улице мужчины подталкивали друг друга локтями, шепотом произнося имя Королевы Апреля.
– Гоп в машину! Как она тебе нравится? Скоро увидишь лучшую, Гастон обещал мне «voisin».
– Гастон?
– Да, мой друг, я тебя с ним познакомлю. Добродушнейший толстяк. Он во время войны поставлял патроны на армию! Мы уже на авеню Де-Мессин. Вот и мой дом.
Вышедшая навстречу горничная помогла им раздеться. Взглядом человека, словно внезапно разбуженного, глядела Агарь на окружавшую ее роскошь. Королева Апреля обняла ее.
– О чем ты думаешь, дорогая? О чем?
– Я просто рада, очень рада за тебя.
– Я знала, я была уверена в этом. Ты не похожа на других женщин. В тебе нет подлости. Воображаю их лица, когда они тебя увидят. Ибо ты хороша, Агарь, более чем когда-либо. Я далеко не красавица, так, хорошенькая, и то довожу их до белого каления. Что-то будет, когда я сведу тебя с ними? Поцелуй меня еще раз. Тебе везет. Завтра вечером банкет по поводу сотого представления «Foule aux As», того ревю, где я играю. Я проведу тебя туда, а в остальном положись на эти вот глаза.
И она поцелуями покрыла веки Агари.
– Ты с ума сошла, Королева, – улыбнулась Агарь. – Я не останусь в Париже. Я уезжаю.
– Уезжаешь? Уезжаешь?! Да это совсем другое дело. Во всяком случае, мы сперва поговорим. Ведь не завтра ты едешь?
– Через три дня.
– Вот и хорошо. Завтра, значит, ты будешь с нами. Дю Ганж будет в восторге.
– Дю Ганж?
– Да, автор ревю. Пусть тебя не смущает это имя. Зовут его Жак Мейер, но подписывается он Франсуа дю Ганж. Не бойся, завтра вечером ты будешь не единственной представительницей твоей религии.
– Ты, должно быть, воображаешь, что у меня есть еще платье, кроме того, что на мне надето? – сказала Агарь.
– О, в Париже решить эту проблему пара пустяков. Сейчас увидишь. Барышня, Лувр, 26-75. Отлично, я очень спешу. Спасибо. Это дом 42?
Тут Агарь услышала имя портного, мимо ателье которого она проходила накануне.
– Хорошо, будьте добры, попросите к аппарату Ивонну. Ивонна? Говорит Королева Апреля. Завтра к одиннадцати часам мне нужно три или четыре вечерних платья. Фигура тоньше, чем у меня. Приблизительно ваш рост. Что? Завтра первое января? Ну, голубушка, на это мне наплевать! Не прошу же я у вас луну с неба… А! Вот и хорошо. Узнаю вас, милая Ивонна. Отлично! Да, приходите сами, это гораздо лучше. Только не приносите модели, приготовленные для бразильянок. Да, именно так, темные оттенки предпочтительнее. Я полагаюсь на вас. Завтра в одиннадцать. – Королева повесила трубку.
– Вот одно дело и улажено. Теперь другое, ибо не оставаться же нам здесь до самого обеда. Поедем куда-нибудь пить чай. Антуанетта! Антуанетта!
Вошла горничная.
– Туфли, чулки, шляпы!
– Дитя мое, повторяю, ты совсем обезумела. Ты еще не знаешь моего положения. Но видя, как я одета, неужели ты думаешь, что я в состоянии заплатить за заказанные тобой платья?
Певица рукой зажала ей рот.
– Противная, ты, верно, хочешь мне напомнить о тех, которые продала, когда у меня не было денег даже на хлеб и лекарство? Они, наверно, стоили пятьдесят лир. Это было в 1919 году. С тех пор наросли большие проценты.
И Королева Апреля стала рыться в принесенных горничной туфлях, чулках и шляпах.
– У тебя моя нога. Вот возьми это, и это, и это. О платье не беспокойся. Там, куда мы едем, ты не снимешь манто, но оно как раз для тебя.
Потерявшая волю Агарь позволяла делать с собой все, что угодно. Через двенадцать лет снова повторялась сцена, что произошла у Лины де Марвилль. Только теперь речь шла не о скромном сером костюме, а о широком собольем манто.
– Который час, Антуанетта?
– Шесть, барыня. Машина подана.
В черной золоченой ночи сверкал автомобиль. Королева усадила Агарь и, прежде чем сесть, коротко приказала:
– К Ритцу.
XI
– О! Да здесь просто ночь, – воскликнул де Биевр, в сопровождении Поля Эльзеара вошедший в большой салон первого этажа. – Что это значит? Гаспар, совсем не похвально, голубчик. Если большевизм воцарится и в «Кафэ-де-ла-Пэ», куда же нам тогда деваться?
Запыхавшись, их обогнал толстый метрдотель, бежавший к распределительному щиту.
Внезапно со всех сторон брызнул яркий электрический свет, от которого залоснилось его красное, испуганное лицо.
– Простите меня, граф. Мы ждали господ только к полуночи, после представления.
– Объясните ему, дорогой Эльзеар, какие серьезные причины помешали нам остаться до конца вышеупомянутого представления.
Внимательным взглядом, не упускавшим ни одну мелочь, осматривал де Биевр огромный, заставленный хрусталем и цветами стол.
– Отлично, отлично, нечего говорить. Устроено нескверно. Чудесные цветы. Сколько нас?
– Сорок восемь человек, граф.
– Ого! Впрочем, тем лучше. Можно будет говорить с кем захочется. Скажите, Эльзеар, что бы нам такое взять в ожидании этих почтенных господ и дам?
– Жаль, что сейчас не другое время, – сказал Поль Эльзеар, – ибо здесь имеется портвейн 1811 года, прямо достойный богов. Его привез из Испании Сюше. Но пить портвейн в одиннадцать часов вечера!… Страшно жаль. Я бы не отказался взять бутылку за счет дорогого дю Ганжа.
– Гадкий мальчишка!
– Он может заплатить. Но возвратимся к начатому в автомобиле разговору.
– Сейчас, – ответил де Биевр. – Гаспар, друг мой, поставьте на минутку себя на наше место. Что можно заказать в одиннадцать часов в заведении, подобном вашему, за час до ужина?
– Может быть, господин граф, бокал «Данте-Габриель-Россетти»…
