Катрин Блюм - Дюма Александр (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗
— Я? Нет… да… я не знаю, кто на кого охотился. Извините меня, но я просто потерял голову от счастья! Я выехал навстречу Катрин, вот что я сделал!
— Но, как мне кажется, вы ее не встретили? — возразила Эфрозин.
— К счастью, нет! — воскликнул Бернар.
— К счастью?
— О да, да! На этот раз я знаю, что я говорю!
— Если вы знаете, что говорите, мсье Бернар, — сказала Эфрозин, протягивая руку, словно в поисках опоры, — то я, напротив, не знаю… Мне нехорошо!
Однако Бернар был всецело занят Катрин. Она ему так ласково улыбалась, он был так благодарен ей за нежные пожатия руки и то радостное волнение, доказательство которого он только что получил, что он совершенно не понимал, о чем говорит Эфрозин, и не замечал ее истинной или мнимой бледности и дрожи.
Но матушка Ватрен это сразу заметила, так как не спускала глаз с мадемуазель Эфрозин.
— Боже мой! Бернар! — воскликнула она. — Разве ты не видишь, что мадемуазель плохо себя чувствует?
— Да, конечно, — сказал Бернар, — здесь слишком жарко! Мама, дай руку мадемуазель Эфрозин, а ты, Франсуа, вынеси кресло в сад!
— Вот кресло! — сказал Франсуа.
— Нет, нет, — сказала Эфрозин, — ничего страшного!
— Не может быть, — возразила матушка Ватрен, — вы так бледны, дорогая мадемуазель, кажется, что вы сейчас упадете в обморок!
— Мадемуазель нужен свежий воздух! — поддержал ее Бернар.
— Лучше дайте мне вашу руку, мсье Бернар! — слабым голосом попросила Эфрозин.
Бернар понимал, что отказаться было бы неприлично.
— Ну, конечно, мадемуазель, с большим удовольствием! — сказал он и тихо добавил, обращаясь к Катрин: — Подожди меня, я сейчас вернусь!
Затем он дал Эфрозин опереться на свою руку и увлек ее к выходу гораздо быстрее, чем это позволяла ее кажущаяся слабость.
— Пойдемте, мадемуазель, пойдемте! — сказал он, а Франсуа, повинуясь полученному указанию, шел за ними, повторяя:
— Вот кресло!
За ними следовала матушка Ватрен, приговаривая:
— А вот уксус, чтобы потереть виски!
Катрин осталась одна.
То, что произошло, — неподдельное волнение Бернара и ложный обморок Эфрозин, — объяснили ей все лучше, чем всевозможные доказательства и клятвы.
— А теперь, — сказала она, — матушка Марианна может говорить все, что угодно, я совершенно спокойна!
Едва она произнесла эти слова, как вернулся Бернар и бросился к ее ногам.
В этот момент Франсуа закрыл входную дверь, оставив их наедине с их любовью и счастьем.
— О Катрин! — воскликнул Бернар, обнимая ее колени, — как я тебя люблю! Как я счастлив!
Катрин опустила голову. Глаза молодых людей так ясно выражали то, что они хотели сказать, что они поняли все без единого слова; их дыхание смешалось, и губы встретились.
Они одновременно радостно вскрикнули и посмотрели друг на друга затуманенным от счастья взором, не замечая ничего вокруг себя. Они не видели, как Матье просунул голову в полуоткрытую дверь кухни и полным ненависти голосом прошептал:
— А, мсье Бернар! Вы дали мне пощечину! Это будет вам дорого стоить!
Часть вторая
Глава I. Любовные мечты
Час спустя подобно птичкам, которые улетели, потревоженные легким утренним ветерком, лучами восходящего солнца и шелестом деревьев, влюбленные исчезли, а вместо них в нижнем зале Нового дома появились два человека, склонившиеся над картой, на которой был изображен лес Вилльер-Котре. Они чертили какие-то контуры, причем один из них все время хотел их расширить, а другой, наоборот, видя неточность, старался исправить ее и восстановить истинные границы. Эти два человека были: Анастас Рэзэн, мэр Вилльер-Котре, и наш старый друг Гийом Ватрен.
Эти границы, которые торговец лесом все время хотел расширить, а главный лесничий безжалостно сужал до пределов, установленных циркулем инспектора, принадлежали просеке, которую мэтр Рэзэн купил на последних торгах.
Наконец, Гийом Ватрен встряхнул головой, как бы в знак согласия, и, постучав трубкой по ногтю, чтобы высыпать пепел, сказал торговцу лесом:
— Знаете, а вы купили прекрасную партию товара, да и совсем недорого!
Мсье Рэзэн, в свою очередь, выпрямился.
— Совсем недорого, это за двадцать-то тысяч франков?!!! — воскликнул он. — Ну и ну! Похоже, что деньги легко вам достаются, дядюшка Гийом!
— Да уж, нечего сказать! — ответил тот, — при девятистах ливрах в месяц — плата за жилье, отопление, каждый день жаркое из кроликов, а по праздникам немножко свинины… есть с чего сделаться миллионером, не так ли?
— Ба, — сказал торговец лесом, внимательно посмотрев на дядюшку Ватрена и улыбаясь той тонкой улыбкой, которая называется улыбкой делового человека, — всегда можно стать миллионером, если хочешь… Но, конечно, всякое бывает!
— Так поделитесь вашим секретом, — попросил Гийом, — это мне доставит большое удовольствие, честное слово!
Торговец лесом снова посмотрел на главного лесничего своим пронзительным пристальным взглядом; словно подумав о том, что еще не пришло время открыть такую важную тайну, он сказал:
— Хорошо, я открою вам секрет, но только после ужина, когда мы будем сидеть вдвоем за стаканчиком вина, который поднимем за здоровье наших детей; и, если у нас появится способ найти средство, то… вы понимаете, дядюшка Гийом? Тогда мы сможем уладить все дела!
Дядюшка Гийом посмотрел на него, поджав губы и кивая головой. Трудно было предположить, что он ответит на это таинственное предложение, как внезапно вошла растерянная Марианна.
— О господин мэр! — воскликнула она, — какое несчастье!
— Боже мой, что случилось, мадам Ватрен? — спросил мэр с заметным волнением.
Что касается дядюшки Ватрена, то он знал свою жену и привык к ее манере говорить и поэтому выглядел менее взволнованным, чем его гость.
— Что случилось? — снова спросил мэр.
— Что произошло, мать? — в свою очередь поинтересовался Ватрен.
— Дело в том, — ответила Марианна, — что мадемуазель Эфрозин почувствовала себя нездоровой!
— Ну, это не страшно! — сказал мэр, который, видимо, так же хорошо знал свою дочь, как Гийом знал свою жену.
жил — у меня не было жизни, потому что нельзя жить без души, ничего не любя, ничем не интересуясь, в бесконечно плохом настроении! Боже мой! Все, кто знают меня, скажут тебе об этом. С тех пор, как ты уехала, ни мой прекрасный лес, где я родился, ни большие дубы с их шелестящей листвой, ни буки с их серебряной корой, ничто не могло развеять моей тоски! Когда я выходил утром из дома, в щебете просыпающихся птиц, которые воспевали зарю божьего дня, я слышал твой голос! Вечером, когда я возвращался домой, я оставлял своих товарищей, которые шли дальше по тропинке, а сам углублялся в лес, и мне казалось, что какой-то белый призрак зовет меня, скользя между деревьев и указывая мне путь, и исчезает, по мере того как я приближаюсь к дому, и что он всё-таки ждет меня у дверей! С тех пор, как ты уехала, Катрин, не было ни одного утра, когда бы я не говорил товарищам: «Где же птицы, я не слышу, чтобы они пели, как раньше!», — и не было ни одного вечера, когда вместо того, чтобы вернуться раньше всех и быть веселым, бодрым и радостным, я приходил последним и был безразличным, грустным и усталым!
— Дорогой Бернар! — прошептала Катрин, подставляя молодому человеку лоб для поцелуя.
— Но с тех пор, как ты здесь, Катрин, — продолжал Бернар с тем юношеским пылом, который сопутствует первым волнениям крови и первым мечтам воображения, — с тех пор, как ты здесь, все изменилось! Снова запели птицы на деревьях и теперь я знаю, что милый моему сердцу призрак ждет меня там, под большими деревьями, и зовет меня покинуть тропинку и следовать за ним к дому… и на пороге этого дома… О! Да, я знаю, что я найду там не призрак любви, а счастливую действительность!
— О! Мой дорогой Бернар, как я тебя люблю! — воскликнула Катрин.
— Но потом… потом… — продолжал Бернар, нахмурив брови и хватаясь рукой за лоб, — но нет… я не хочу тебе об этом говорить!
