Тени «Желтого доминиона» - Рахим Эсенов Махтумович (бесплатные версии книг .TXT) 📗
И Ашир уже в который раз терзал себя: «Где истина? Почему она любит беглеца, изменника?.. Он-то, Нуры, ее любит? А если и любит, что от того?.. Его-то нет!»
Таганов решительно толкнул дощатую дверь аулсовета, да так усердно, что потоком воздуха поколебало пламя десятилинейной керосиновой лампы, висевшей на стене. Из-за стола поднялась Айгуль, все такая же порывистая, стройная, и, увидев Ашира, всплеснула белыми руками, смущенно прикрыла тыльной стороной ладони радостно сверкнувшие глаза:
– Заходи, Ашир… Что так поздно?
А он, не сводя с нее глаз, молчал, не решаясь сказать всего, о чем только думал, направляясь сюда. «Все ждешь… его? – спросил он лишь одними глазами. – Сколько можно?» – «Жду… – так же молча ответила она. – До самой смерти…» – «Скажи только – да, – продолжал он бессловесный диалог, – и твои дети станут моими. Я их люблю, как тебя, – ведь в них твоя кровь, частица твоего дыхания…» – «Нет, Ашир-джан, ты достоин большего, святого… Я тоже люблю тебя… Как брата – не больше».
– Нуры нет, считай, что его нет. – Ашир задыхался. – Изменив Родине, он изменил и тебе…
– Сердцу не прикажешь. Ты светлый человек, Ашир-джан, тебе это трудно понять… Это пытка, но моя…
– Но нельзя жить одним сердцем, есть еще чувство долга перед детьми, людьми, перед собою, наконец. Язык не поворачивается, но Нуры – убийца, на нем кровь не одного Мовляма, он предатель…
– Но я его люблю! – выдохнула Айгуль.
– Одумайся, Айгуль! Неужели тебе все равно, кто будет отцом твоих детей? Что ты им скажешь, когда они спросят, кто их отец, каким человеком он был…
– Тебе, Ашир, не понять этого… У тебя человек должен быть красным или белым, середины у тебя нет.
– Да, только так! Мне больно, что ты, секретарь аулсовета, руководитель советской власти в нашем ауле, рассуждаешь, как незрелый элемент. Время сейчас такое: кто не с нами, тот наш враг. В мире идет классовая борьба, и в этой борьбе у каждого человека есть свое место в строю: он служит или добру, или злу… И если человек не может этого разглядеть, значит, что-то застилает ему глаза… Но оставим, Айгуль, этот разговор… Мне нужна ты… Я буду не только хорошим мужем, но и… отцом твоих детей. Понимаешь?..
– Я все прекрасно понимаю, Ашир-джан… Знаю, что ты был бы чудесным мужем и прекрасным отцом. Не каждый туркмен, особенно молодой, решится на такой шаг… О таком муже мечтает любая женщина. Это не приснится даже в самых красивых снах… – Айгуль затуманенным взором смотрела на Ашира, подалась всем корпусом в его сторону – он протянул к ней руки, почувствовал запах ее волос, обнял за гибкую талию и, ощущая всем телом ее тепло, застыл в какой-то сладостной истоме, не веря тому, что происходит. Но Айгуль вдруг оттолкнула его и, на ходу поправляя сбившийся с головы платок, бросилась к окну – за дверью послышались шаркающие шаги Агали Ханлара.
Вскоре Ашир Таганов уехал в Ашхабад, его досрочно отозвали из отпуска. До отъезда он искал встречи с Айгуль, но она этой встречи упорно избегала, зная, в какое смятение повергла его. В еще большей тревоге находилась Айгуль сама. Что произошло там, в конторе аулсовета: может, нежданно проснулась любовь к Аширу, или то минутная слабость молодой женщины?
– Так вон вы какой, батенька! – Высокий незнакомый человек в полувоенной форме поднялся из-за стола навстречу Аширу, поздоровался с ним и, не давая опомниться, продолжил: – Наслышан о вас, наслышан… А я – Стерлигов Василий Родионович, новый коллега ваш, одним словом, и сосед по дому… Пока вы были в отпуске, устроился в этом кабинете. Теперь будем вдвоем здесь. Не возражаете?
Ашир уже заметил, что напротив его стола, в нескольких шагах, появились новый двухтумбовый стол, пара стульев. Вспомнил, что из Москвы уже давно ждали нового работника, выпускника чекистских курсов.
– Да тут места и на четверых хватит, – приветливо ответил Таганов. – Кибитка в кибитке не уместится, а аул в ауле уместится… А мы с вами и в одной кибитке уживемся. Главное, чтобы на душе было просторно…
– Во, во! – радостно вскрикнул Стерлигов. – Вы говорите как раз теми словами, которых мне не хватает. Понятное дело, вы местный, и вашими устами глаголет сама народная мудрость… Вы знаете, я долгое время был журналистом, пока чекистом не стал, и посему неравнодушен, батенька, к слову… Мне не хватает знания местных обычаев, нравов. Касьянов говорил, что вы дока по части знания национальной психологии, привычек… Так давайте условимся: вы мне будете помогать, а я вам. У меня за плечами – жизнь, опыт большой, я вас многому, многому могу научить.
Последние слова Стерлигова прозвучали как-то покровительственно. Правда, Таганов не сомневался, что его новый коллега, хотя и равен с ним по должности, но, судя по внешности, большой залысине и прорезавшимся морщинам на лбу, старше Ашира на добрых лет пятнадцать – восемнадцать.
Стерлигов обворожительно улыбнулся, и Ашир не обиделся на тон нового коллеги, с лица которого не сходила улыбка. Таганов искренне обрадовался появлению в коллективе бывалого человека; в аппарате управления уже ходили слухи, что Касьянова отзывают в Москву. А тут из самой столицы прибыл грамотный, образованный работник, учившийся до революции в Парижском университете, в прошлом репортер одного военного издания, которое выходило в Петербурге, а после Октябрьской революции вступивший в большевистскую партию. Как тут не радоваться, что в полку чекистов прибыло?
– А у меня, батенька, для вас новость. – Стерлигов почему-то посмотрел на дверь и, перейдя на полушепот, сказал: – Тут я одно дело раскручиваю… Вышли мы на одного двойника, служил немцам и англичанам… Ходил курьером в Париж, Берлин, в Мешхед… В Берлине он встретил вашу сестру и ее мужа, подвизающихся в националистической организации, которую возглавляет Мустафа Чокаев. Это вот, батенька, все, что я могу вам сказать о вашей сестре. Вы с Назаровым поговорите, он тоже знает. Только, ради бога, на меня не ссылайтесь. – И он, не переставая улыбаться, приложил палец к губам.
Первым душевным порывом Ашира была признательность Стерлигову за долгожданную весточку о Джемал, словно канувшей в воду. Он только собрался открыть рот, но заметил, что Стерлигов как-то внутренне обеспокоен: наверное, казнился, что вот так сразу, при первом же знакомстве, выдал служебную тайну. Не по себе стало и Аширу: никогда бы он так не поступил. Но тут же упрекнул себя – нельзя быть придирой и буквоедом!..
Вскоре Чары Назаров подтвердил, что действительно Джемал и Черкез, завербованные немецкой разведкой, жили под Берлином, в местечке Аренсдорф, где прошли специальное обучение под руководством некоего Вилли Мадера. Сейчас их куда-то перевели, но куда – неизвестно. Джемал после смерти Хырслана стала наследницей его больших богатств, вышла замуж за Черкеза. «Твоя сестренка, – сказал с горькой усмешкой Чары Назаров, – богаче халифа багдадского. Да не в радость ей эти богатства. Знаем мы о них кое-что… А националистическая организация – это их “крыша”. Хозяин же у них один – германская разведывательная служба. Судя по всему, их готовят забросить к нам…»
Всякий раз Ашир Таганов, думая о Джемал, невольно вспоминал о первой встрече со Стерлиговым, оставившей в нем смешанное чувство к своему новому коллеге. Таганов стал забывать об этом и вовсе забыл бы, если не один случай.
Чары Назаров перед отъездом на один из участков границы, где ожидалось вторжение басмачей, пригласил к себе Таганова и Стерлигова.
– Вам задание. Продумайте операцию, подобную с отрядом Аманли Белета. Подберите вожака, командира отряда, составьте легенду. Помните об указании Центрального Комитета Компартии Туркменистана – бой с басмачеством выиграть без крови, в крайнем случае малой кровью… В этом гуманная цель операции….
Обговорив кое-какие детали предстоящего задания, ответив на некоторые вопросы чекистов, Чары Назаров протянул им на прощание руку, но, заметив, что Стерлигов топчется на месте, спросил:
– Василий Родионович, вам что-то неясно?
