Жан Оторва с Малахова кургана - Буссенар Луи Анри (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗

— Я даю вам двадцать пять тысяч бойцов… именем императора я предписываю вам защищать Севастополь не на живот, а на смерть… в ваши верные руки я передаю судьбу нашей Родины.

И Корнилов ответил просто:

— Не на живот, а на смерть!.. Мы выполним свой долг…

Меншиков уехал. Корнилов наделил Тотлебена всеми полномочиями для строительства укреплений.

В Севастополе объявили состояние боевой тревоги. «Отечество в опасности!..» Это пламенный призыв к патриотизму, к преданности, к самоотречению. Высокие слова, высокие понятия никогда не оставляют русских равнодушными.

Барабаны били, горны трубили, звонили колокола. Сердца трепетали, на глазах выступали слезы, руки сжимались в кулаки, возгласы, полные гнева и воодушевления, сотрясали город.

Всеобщий героизм! Солдаты, матросы, чиновники, рабочие, торговцы, лавочники, буржуа, старики, женщины и дети устремились на улицы с криками: «Мы будем защищаться!.. Не на живот, а на смерть! Да, не на живот, а на смерть!»

Сначала предстояло проделать самое неотложное: земляные работы. Следовало окружить город траншеями. За работу взялось десять тысяч человек. Землекопами они были неумелыми и неловкими, но патриотизм творил чудеса.

Арсеналы предоставили шанцевый инструмент [143]. Люди рубили деревья, изготовляли туры [144] и фашины [145].

Затем толпа, направляемая офицерами и солдатами инженерных войск, устремилась на незащищенные участки, где следовало построить бастионы [146]. Предводительствовала женщина, одетая в черное; в руках она держала российский флаг. Ее узнавали, приветствовали, за ней следовали с восторгом.

— Княгиня!.. Да здравствует княгиня!.. Да здравствует наша славная патриотка!

Вот и нужные участки. Скорее!.. Офицеры произвели разметку. За работу! Княгиня потребовала, чтобы ей была предоставлена честь первого удара заступом…

Потом толпа набросилась на твердую известняковую почву и принялась ее яростно долбить.

И это длилось часы, дни, ночи, без передышки, без устали, без отдыха.

Дама в Черном, в первом ряду работников, копала с остервенением, вся отдаваясь этой грубой и святой работе. И когда ее окровавленные руки не могли больше сжимать ручку саперной лопаты, когда, в изнеможении, она уже еле двигалась, она нашла в себе силы поднять российское знамя и гордо пронести его вдоль бесконечной линии земляных работ. Женщина была великолепна в своих черных одеждах, окутанная знаменем.

Звучный голос ее реял над толпой:

— Смелее, ребята, смелее!.. Да здравствует наш царь, да здравствует святая Русь!

Столько сил, столько трудов бросили на строительство укреплений, и результаты не замедлили сказаться.

Насколько хватало глаз, в землю уходили траншеи, тянулись насыпи, над землей поднимались бастионы, бесконечные линии окопов соединяли их и прикрывали с флангов. Оборонительные сооружения продвигались вперед…

Для фашин и туров давно уже не хватало дерева. Тогда в ход пошло все: доски, мебель, ящики, тюки, брусья — все годилось этим храбрецам, которые, кажется, готовы были в случае надобности укладывать в брустверы собственные тела. Одновременно к укреплениям подкатили пушки, уложили пирамидами ядра, подвезли бочки с порохом, прикрыли амбразуры [147] мешками с песком.

Эта гигантская работа длилась сто двадцать часов, то есть пять дней и пять ночей.

Защитники Севастополя сделали больше, чем было в человеческих силах.

Итак, когда все было готово, чтобы отразить нападение, когда в каждой амбразуре торчал ствол пушки, когда за каждой бойницей стоял боец, Корнилов призвал священников, чтобы они благословили армию и освятили оборонительные сооружения.

Священники, облаченные в расшитые рясы, обошли укрепления в сопровождении адмирала, ехавшего верхом. И когда молитвы были прочитаны и благословение получено, Корнилов, обращаясь к воинам, произнес следующие исторические слова:

— Дети мои, мы должны сражаться не на живот, а на смерть! Каждый из вас должен быть готов сложить здесь голову!.. Убейте первого же, кто дрогнет и побежит… если я прикажу отступать, убейте меня!

…Теперь отважным бойцам оставалось лишь ждать союзников.

Англо-французская армия вступила на Херсонесское плато двадцать шестого сентября. Два дня она потратила на то, чтобы подобрать и перевязать раненых, похоронить убитых. Ей понадобилось целых четыре дня, чтобы преодолеть двадцать пять километров, отделяющих высоты Альмы от Севастополя.

Правда, из боеприпасов и провианта у солдат было только то, что они несли в своих мешках. Все припасы оставались на кораблях, и снабжение армии на марше было делом долгим и трудным.

Так или иначе, но союзники потеряли время.

Возможно, такой полководец, как Наполеон, водивший свою армию в страшные походы, действовал бы по-другому.

Он без боя вошел бы в деморализованный Севастополь. Но кончилась бы на этом кампания? Конечно нет. Тем не менее это нанесло бы жестокий удар московскому колоссу [148].

В том, что марш этот оказался таким медленным, историки единодушно обвиняют англичан. Их черепашьи темпы, успевшие уже войти в пословицу, приводили французских офицеров и солдат в ярость.

Что бы ни предстояло делать, они никогда ни к чему не были готовы — ни к выступлению, ни к еде, ни к маршу, ни ко сну!.. Этот кошмар повторялся снова и снова: опять опоздали!

Во время перехода от Альмы до Севастополя их поставили впереди, боясь, что иначе они окажутся далеко в хвосте, позади, Бог знает где!

Непосредственно за ними шагали зуавы Боске, буквально наступая им на пятки.

Эти неутомимые ходоки ворчали, ругались и смеялись над англичанами, острили, веселили самых угрюмых и заставляли их забыть о трудностях похода.

— Привет! Эй, энглезы [149], поживей!

— Давай, милорд! Пошевеливайся!

— А ну, ноги в руки… Давай, давай!

— Раки вареные!

— Что, ноги заплетаются?

Англичане забавлялись и кричали в ответ:

— Боно!.. Французы боно!..

— Боно! Боно энглезы! — отвечали зуавы и маршировали на месте, печатая шаг.

Когда союзнические армии вступили наконец на Херсонесское плато, чудо уже совершилось — Севастополь был готов к обороне!

Теперь союзникам оставалось лишь приступить к регулярной осаде, которая, как казалось всем, должна была продлиться недолго.

Флоты обеспечили себе и подготовили под выгрузку два весьма удобных и надежных плацдарма. Англичане выбрали Балаклавский залив, расположенный на юго-западе плато, а французы — Камышовую бухту на юго-востоке от Севастополя.

На сушу выгрузили все нужное для материального обеспечения осады, боеприпасы, провиант. Пришлось наскоро соорудить причалы и склады, реквизировать [150] у населения повозки и организовать транспортировку военного имущества к предстоящему театру военных действий. Все это заняло немало времени, в течение которого воюющие стороны наблюдали друг за другом, ограничиваясь короткими перестрелками.

Русские, прикрываемые своими стрелками, продолжали неутомимо переворачивать землю.

Их укрепления составляли теперь две грозные полосы — одну на Корабельной, справа от Южной бухты, и другую — перед самым Севастополем.

Высшее союзное командование решило, что англичане приступят к осаде первой полосы и расположатся справа, а французы — к осаде второй и, следовательно, займут позиции на левом фланге осадной линии. Это и было сделано после многих попыток.

Против англичан находились русские оборонительные сооружения, названия которых следовало бы запомнить, ибо они тесно связаны с историей этой памятной осады. Итак, это были Большой редан [151], Малый редан, Малахов курган и Зеленый холм. Перед французами располагались Карантинный бастион, Центральный бастион и знаменитый Мачтовый бастион, названный так из-за сигнальной мачты, возвышавшейся на орудийной площадке.