Питер Мариц — юный бур из Трансвааля - Ниман А. (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
— Я охотно попробую послужить вам, мингеер. У меня при этом будет только одна просьба.
— Какая именно? Говори.
— Я бы хотел съездить повидаться с матерью и младшими братьями и сестрами. Ведь они ничего не знают обо мне и, вероятно, давно считают меня погибшим.
— Поезжай к ним, поезжай, — живо отозвался Жубер. — Передай от меня привет матери, а также баасу фан-дер-Гооту. И мой совет — долго там не задерживайся.
— Я скоро вернусь, мингеер.
— И прекрасно. События идут, и судьба готовит нам серьезные испытания. Помни, я посылаю тебя не на легкую работу. На каждом шагу тебя будут подстерегать опасности. Предвидеть их невозможно, но не теряйся, сохраняй хладнокровие во всех обстоятельствах. Не рискуй собой безрассудно — ты на службе у республики. Всегда держи со мной связь, но не пиши ни строчки. Это не так трудно: ни один английский штаб, ни один отряд не обходится без буров. Нужен скот — покупают у буров, нужен транспорт — буры, требуются проводники — буры. Вот ты и пользуйся ими. Довериться ты можешь смело любому буру, среди наших еще не бывало изменников, но в сношениях соблюдай крайнюю осторожность. Ну, прощай! — закончил Жубер, подымаясь.
Наутро Питер Мариц разузнал у встречных буров, где сейчас находится его община, и, сев на Скакуна, пустился, не теряя времени, в путь.
От его внимательного взора не ускользнуло необычайное оживление, наблюдавшееся по всем дорогам. То и дело встречались фургоны и кибитки буров, набитые всяким скарбом, запряженные быками, многочисленные всадники в широкополых шляпах, женщины, дети. Это буры в одиночку и целыми селениями перебирались в глубь страны из пограничных областей, опасаясь вторжения зулусов. Но еще больше передвигалось по дорогам всякого рода английских войск. Подымая густую пыль, проходили эскадроны легкой кавалерии, вооруженной саблями и карабинами; большими массами двигались пехотинцы в красных мундирах и белых касках, с ружьями на плече. Еще издали давая знать о себе, громыхала артиллерия: орудие за орудием на тяжелых лафетах, влекомых шестеркой лошадей, тянулись в сопровождении артиллерийской прислуги и офицеров в расшитых золотом мундирах. За орудиями следовали повозки с черными зарядными ящиками. Шествие замыкал бесконечный обоз из нескольких сот тяжелых повозок, запряженных пятью-шестью парами волов и нагруженных ящиками, тюками, бочонками...
Питер Мариц невольно сравнивал это войско с армией Сетевайо, и эти воины с бесчисленным обозом и прислугой казались ему какой-то неповоротливой машиной. Всё здесь было тяжело, громоздко по сравнению с подвижными, стройными, высокими зулусскими воинами, точно стальные птицы проносившимися на маневрах по диким степям своей страны. Корзина кафрской ржи на плече обнаженного подвижного носильщика, в течение нескольких дней питавшая зулусского воина, соответствовала чуть ли не целой повозке в бесконечном обозе англичан. А все эти бочки с питьем заменялись там водой из встречаемых по пути рек и ручьев.
И тем не менее вид этой громоздкой армии, особенно же дула орудий, заставил сжаться тяжелым предчувствием сердце молодого бура. "Бедняги зулусы! — размышлял он про себя. — Трудные времена для вас настают! А потом и наш черед придет", — вспомнил он предсказание Октава.
Тяжелое впечатление производили на Питера Марица пестрые группы золотоискателей, во множестве направлявшиеся на север. Кого-кого здесь только не было! Англичане, немцы, французы, испанцы, итальянцы, голландцы. Все по-разному одетые, на разных языках говорящие, они всё же имели в себе нечто общее, что их объединяло: какую-то грубую, неприкрытую алчность.
Торопясь поскорее найти своих и затем приступить к выполнению дела, возложенного на него Жубером, Питер Мариц на пятый день пути приближался к стоянке родной общины. Какой радостью забилось его сердце, когда он увидел наконец знакомое пасущееся стадо быков и лошадей! Скакун, по-видимому, тоже признал их, выражая свое приветствие громким ржанием. Он несся вперед, как птица, без всяких понуканий всадника. Еще минута — и юноша увидел знакомые лица буров, обедавших под тенью громадного дерева. Среди них находились и баас фан-дер-Гоот и дядя Клаас Бурман...
Соскочив с лошади, Питер Мариц радостно бросился к ним. В первую минуту его встретили недоумением — так изменил этот год внешность возмужавшего и окрепшего юноши. Вслед за тем пошли крепкие дружеские рукопожатия, посыпались приветствия, расспросы. Юноша, которого здесь считали уже погибшим, едва успевал отвечать на град вопросов всех этих людей, искренне выражавших радость по случаю его возвращения. Суровый баас был донельзя обрадован привету от Жубера, который передал ему Питер Мариц, и с редкой для него сердечностью поблагодарил юношу. Затем вместе с дядей Питер Мариц направился к повозке матери. Двое ребятишек, младшие братья Питера Марица, усердно тузили друг друга, сопровождая это веселое занятие громкими возгласами, и прекратили возню только тогда, когда брат гаркнул во всё горло:
— Ах вы, пострелята! Отвечайте, кто это перед вами?
Но они стояли с разинутыми ртами и выпученными глазами и не могли слова вымолвить.
Мать сидела за работой — чинила сбрую. Услыхав веселый возглас и бодрые шаги сына, она встрепенулась, приподняла голову и, побледнев, простерла руки, не в силах подняться с места от овладевшего ею волнения. Они заключили друг друга в объятия. Мать плакала, но это были уже не те слезы, которыми она оплакивала его предполагаемую гибель... Наступил настоящий праздник для семьи Питера Марица, праздник, в котором приняла участие вся дружная бурская община.
Немалое внимание уделено было и Скакуну, которого все наперебой гладили, ласкали, кормили. Особенную радость по случаю возвращения верного коня выказывали младшие члены семьи Бурман. За этот год все они сильно выросли, и теперь это была крепкая, веселая и живая трудовая семья.
Вечером пришел сам баас фан-дер-Гоот в сопровождении других старых буров. Затем они забрали с собой Питера Марица и, устроив небольшое собрание, беседовали с ним долго у костра, покуривая трубки и угощая его пивом наравне со всеми другими. При этом они подробно расспрашивали его обо всех событиях и приключениях, которые произошли с ним в течение минувшего года. Из всего, что довелось им услышать от Питера Марица, не понравилось им вначале только одно: твердо высказанное намерение его пойти в ближайшее время на службу к англичанам.
— Этого я в толк не возьму, уж ты извини, — прервал его в этом месте рассказа суровый баас. — Как это такой парень, как ты, станет служить у злейших наших врагов, англичан? Находятся, правда, такие буры среди натальских подданных Англии, но то дело другое: они уже испорчены англичанами и не чувствуют живой связи с Трансваалем. Да и то очень печально, что они позволяют себя завербовать в английские добровольческие отряды. Но чтобы их примеру следовал бур нашей общины, сын Андрея Бурмана... Не одобряю!
Однако, узнав, что Питер Мариц предпринимает это по указанию Жубера с целью изучить состав и особенности английской армии, баас сразу изменил свое мнение.
— Если это приказал тебе Жубер, то разговоров быть не может, — твердо заявил он. — Я уверен, что ты недолго останешься у англичан и займешь свое место среди нас, когда мы под знаменем Трансвааля погоним их из нашей земли.
— О да, мингеер! — воскликнул юноша с воодушевлением.
— Ну то-то же. А в таком случае не засиживайся долго возле матери. Ей, правду сказать, нелегко приходится, но наши буры не оставляют ее без поддержки. Да и не такая женщина Елизавета Бурман, чтобы испугаться работы и удерживать возле себя сына, которому долг указывает иное место: там, где его народу угрожает порабощение.
Питер Мариц объявил, что он останется в общине три дня, после чего отправится к англичанам.
