Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2 - Дюма Александр (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Принц, подойдя к ним, хрипло проговорил:
– Очень рад, очень рад. Я шел сюда, думая застать вас больною и грустною, а застал в разгаре удовольствий. Отрадно видеть. Кажется, мой дом – самый веселый дом на свете.
Потом, повернувшись к де Гишу, он прибавил:
– Я не знал, что вы такой прекрасный танцор, граф.
Потом, снова обратившись к жене, продолжал:
– Будьте любезнее со мной. Когда у вас устраивается такое веселье, приглашайте и меня… А то я совсем заброшен.
Де Гиш успел вполне овладеть собою и с врожденной гордостью, которая так шла ему, произнес:
– Ваше высочество, вы хорошо знаете, что моя жизнь в вашем распоряжении. Когда потребуется отдать ее, я готов. А сегодня нужно только танцевать под пение скрипки, и я танцую.
– И вы правы, – холодно сказал принц. – А вы не замечаете, принцесса, что ваши дамы похищают у меня друзей. Ведь господин де Гиш не ваш друг, сударыня, а мой. Если вы хотите обедать без меня, у вас есть ваши дамы. Зато, когда я обедаю один, при мне должны быть мои кавалеры; не обирайте меня совсем.
Принцесса почувствовала и упрек и урок. Она вся покраснела.
– Ваше высочество, – возразила она, – до приезда во Францию я не знала, что принцессы занимают там такое же положение, как женщины в Турции. Я не знала, что здесь запрещено видеть мужчин. Но если такова ваша воля, я буду ей покоряться. Может быть, вы пожелаете загородить мои окна железными решетками, так, пожалуйста, не стесняйтесь.
Эта реплика, вызвавшая улыбку у Монтале и де Гиша, снова наполнила гневом сердце принца.
– Очень мило, – проговорил он, едва сдерживаясь. – Как почтительно со мной обращаются в моем собственном доме!
– Ваше высочество, ваше высочество, – шепнул шевалье на ухо принцу так, чтобы все видели, что он его успокаивает.
– Пойдем! – ответил ему принц, так резко повернувшись, что чуть не толкнул принцессу.
Шевалье последовал за ним в его кабинет, где принц, бросившись на стул, дал полную волю своей ярости.
Шевалье поднял глаза к небу, сложил руки и не произносил ни слова.
– Твое мнение? – спросил принц.
– О, ваше высочество, положение очень серьезное!
– Это ужасно! Такая жизнь не может больше продолжаться.
– Что за несчастье, в самом деле! – воскликнул шевалье. – А мы-то надеялись, что после отъезда этого шального Бекингэма все будет спокойно.
– А стало еще хуже!
– Этого я не говорю, ваше высочество.
– Ты не говоришь, но я говорю. Бекингэм никогда не осмелился бы сделать и четверти того, что мы видели.
– Чего же именно?..
– Да как же! Спрятаться для того, чтобы танцевать, прикинуться больной, чтобы наедине пообедать с ним!
– Нет, нет, ваше высочество!
– Да, да! – восклицал принц, подзадоривая сам себя, как капризный ребенок. – Только я не намерен это терпеть.
– Ваше высочество, выйдет скандал…
– Э, черт возьми! Со мною не стесняются, а я должен стесняться? Подожди меня, шевалье, я сейчас.
Принц скрылся в соседней комнате и спросил у слуги, вернулась ли из капеллы королева-мать.
Анна Австрийская была счастлива. В ее семье царило согласие, народ был в восторге от молодого короля, государственные доходы увеличивались, внешний мир был обеспечен, – словом, все сулило ей спокойное будущее. Иногда она упрекала себя при воспоминании о бедном юноше, которого она приняла, как мать, и прогнала, как мачеха.
Неожиданно к ней вошел герцог Орлеанский.
– Матушка, – вскричал он, закрывая за собой дверь, – так не может продолжаться!
Анна Австрийская подняла на него свои прекрасные глаза и вздохнула.
– О чем вы говорите?
– О принцессе.
– Верно, этот сумасшедший Бекингэм прислал ей какое-нибудь прощальное письмо?
– Ах нет, матушка, дело вовсе не в Бекингэме. Принцесса уже нашла ему заместителя.
– Филипп, что вы говорите? Ваши слова крайне легкомысленны.
– Разве вы не заметили, что господин де Гиш то и дело бывает у нее, что он постоянно с ней?
Королева всплеснула руками и расхохоталась.
– Филипп, – сказала она, – вы положительно больны.
– От этого мне не легче, матушка, я очень страдаю.
– И вы требуете, чтобы вас лечили от болезни, которая существует только в вашем воображении? Вы желали бы, ревнивец, чтобы вас поддержали, одобрили ваше поведение, хотя ваша ревность не имеет никаких оснований.
– Ну вот, теперь вы начинаете говорить про этого то же самое, что говорили про того.
– Да ведь и вы, сын мой, – сухо проговорила королева, – ведете себя по отношению к этому совершенно так же, как и по отношению к тому.
Немного задетый, принц поклонился.
– Но если я вам приведу факты, вы поверите?
– Сын мой, во всем прочем, кроме ревности, я поверила бы вам без всякой ссылки на факты, но в отношении ревности я этого не обещаю.
– Значит, я понимаю ваши слова так, что ваше величество приказывает мне молчать и забыть обо всем.
– Никоим образом, вы мой сын, и мой материнский долг – быть к вам снисходительной.
– Ах, доведите до конца свою мысль: вы должны быть снисходительны ко мне как к безумцу.
– Не преувеличивайте, Филипп, и берегитесь представить свою жену как существо испорченное.
– Но факты!
– Я слушаю.
– Сегодня утром в десять часов у принцессы играла музыка.
– Невинная вещь.
– Господин де Гиш разговаривал с нею наедине… Да, я и забыл вам сказать, что последнюю неделю он следует за нею, как тень.
– Друг мой, если бы они делали что-нибудь дурное, они бы прятались.
– Прекрасно! – вскричал герцог. – Я только и ждал, чтобы вы это сказали. Запомните же хорошенько. Сегодня утром, повторяю, я захватил их врасплох и совершенно ясно выразил им свое неудовольствие.
– И будьте уверены, что этого достаточно, а может быть, вы даже переусердствовали в своем неудовольствии. Эти молодые женщины обидчивы. Упрекнуть их в ошибке, которую они не совершали, иногда все равно, что сказать, что они могли бы ее сделать.
– Хорошо, хорошо, подождите. Запомните, что вы сказали, матушка: «Сегодняшнего урока достаточно, и если бы они делали что-нибудь дурное, то прятались бы».
– Да, я это запомню.
– Ну так вот, раскаиваясь, что утром я погорячился, и воображая, что Гиш дуется и сидит у себя, я отправился к принцессе. Угадайте же, что я там застал? Снова музыку, танцы и де Гиша. Его там прятали.
Анна Австрийская нахмурила брови.
– Это нехорошо, – заметила она. – Что же сказала принцесса?
– Ничего.
– А Гиш?
– Тоже… Впрочем, нет… Он пробормотал какую-то дерзость…
– Какой же вы сделали вывод, Филипп?
– Что я одурачен, что Бекингэм был только ширмой, а настоящий герой – Гиш.
Анна пожала плечами.
– А дальше?
– Я хочу удалить Гиша так же, как Бекингэма, и буду просить об этом короля, если только…
– Если только?
– Если только вы, матушка, сами не возьметесь за это, вы, такая умная и добрая.
– Нет, я не стану.
– Что вы говорите, матушка!
– Послушайте, Филипп, я не намерена каждый день говорить людям неприятности. Молодежь меня слушается, но это влияние очень легко потерять… А главное, ничто ведь не доказывает виновности Гиша.
– Он мне не нравится.
– А это уж ваше личное дело.
– Хорошо, коли так, я знаю, что мне делать! – пылко проговорил принц.
Анна посмотрела на него с беспокойством.
– Что же вы придумали? – спросила она.
– А вот что: как только он придет ко мне, я велю утопить его у себя в бассейне.
Произнеся эту свирепую угрозу, принц ожидал, что королева придет в ужас, но Анна осталась совершенно спокойной.
– Ну что же, утопите, – сказала она.
Филипп был слаб, как женщина; он стал жаловаться, что никто его не любит и даже родная мать перешла на сторону его врагов.
– Ваша мать просто смотрит дальше, чем вы, и перестала уговаривать вас, потому что вы ее не слушаете.
– Я пойду к королю! – закричал он.