Внук сотника - Красницкий Евгений Сергеевич (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Теперь все это надо было как-то воплотить в металле. Без дипломатических переговоров было не обойтись, опять приходилось обращаться к деду. Однако жизнь снова внесла свои коррективы в Мишкины планы, да еще такие коррективы, что, как говорится, не дай бог!
Однажды утром на тропинке, ведущей к пасеке, появилась телега, нагруженная домашним скарбом, которую тащили Немой и дядька Лавр. Сзади телегу подталкивали мать и Кузьма с Демьяном. Рядом с телегой шли жена Лавра – тетка Татьяна и Мишкины старшие сестры, держа за руки малышей. То, что в телегу не была запряжена лошадь, удивления не вызывало – не пасеке коням лучше не появляться: пчелы не переносят запаха лошадиного пота, могут зажалить скотину насмерть. Но вот то, что все семейство, собрав вещички, подалось из села, вызывало самые нехорошие предположения.
Впрочем, долго терзаться догадками Мишке с дедом не пришлось, все объяснили лишь два слова, которые даже не сказал, а выдохнул Лавр:
– Моровое поветрие.
Эпидемия! Как объяснил дядька Лавр, в ближайшей деревне, находившейся примерно в половине пешего дневного перехода от Ратного, пластом лежат уже почти все. Весть эту принесли беженцы, которых в село не пустили, да они и сами не очень-то набивались. Сообщили об опасности и пошли дальше.
Было это с неделю назад, а вчера вечером у дедова подворья появилась Юлька, заходить не стала, а крикнула матери с улицы, что в селе появились сразу четверо больных. Дядька Лавр долго раздумывать не стал, за пару часов погрузили все, что можно было увезти на трех имеющихся телегах, забрали скотину и, не дожидаясь утра, отправились на пасеку к деду.
«Юлька… не заходила во двор, покричала издали, значит, уже побывала около больных, боялась заразить. Господи, если Ты и вправду есть, помоги ей, не дай умереть… Откуда такие мысли, сэр? Вам всего тринадцать лет! Заткнись! Мне – пятьдесят с лишним, и я ничем и никому не могу помочь. Даже если бы ТАМ я был врачом, неизвестно, помогли бы мне мои знания или нет, а вот ей действительно еще нет двенадцати, и она вместе с матерью будет ходить от одного инфекционного больного к другому и даже не подумает смыться из села, чтоб спастись. И никакой клятвы Гиппократа, никаких наград или привилегий. Делай, что должно, и будет то, что будет. На смерть идет «за други своя». Вот на таких Юльках Держава больше тысячи лет и продержалась, а потом пришли борцы за «общечеловеческие ценности», в рот им дышло!
Что ж делать-то? Ничего. Просто ждать. Вы ведь, сэр, даже молиться по-настоящему – искренне – не можете, так что учитесь у женщин. Они чуть ли не каждый год своих мужчин на рать провожают. И ждут, ждут, ждут…»
Жизнь продолжалась. Мужи, в три топора, за несколько дней поставили поодаль от пасеки сруб, близнецы в поте лица таскали с реки булыжники – сначала для печи, потом для кузнечного горна, Мишку поставили пасти небольшое семейное стадо, и вообще было такое впечатление, что устраиваются здесь чуть ли не навсегда.
По вечерам за столом разговоры шли исключительно на хозяйственные темы: чем крыть крышу у новой избы, где раздобыть глины для раствора, сколько времени осталось до покоса. Об эпидемии, о возвращении в село, об оставшихся там друзьях и родственниках, словно сговорившись, не произносили ни слова.
Когда в кузнице, устроенной под навесом, запыхтели мехи и застучал молот, совершенно неожиданно для Мишки оказалась востребованной его идея с косой-литовкой. Лавр зазвал Мишку в кузницу и начал расспрашивать о подробностях. Мишка, как мог, отвечал, а на следующий день уже строгал ручку и благодарил Бога за то, что однажды из чистого любопытства поинтересовался тем, как устроена рогулька (или как там она называется), за которую держится одной рукой косарь.
Экспериментировать тоже пришлось на себе, натирая кровавые мозоли и то загоняя лезвие в землю, то впустую промахивая им в воздухе. Зато, когда приноровился и дело пошло, посмотреть на новый способ косьбы собралась вся семья. Получалось и вправду производительнее, чем горбушей или серпом, к тому же, стоя прямо, косить мог и дед, несмотря на деревяшку вместо правой ноги, поэтому через пару дней Мишка уже выступал в роли инструктора. Скажи ему кто-нибудь ТАМ, в прошлой жизни, что он будет учить прирожденных землепашцев косить, Мишка даже за шутку это не посчитал бы, просто решил бы, что имеет дело с психом.
Хорошо ли, плохо ли внедрял он «передовую технологию», правильно или неправильно, но внутрисемейный статус Мишки эта история изменила. Однажды вечером, когда, еле двигаясь от усталости, он приплелся с покоса, дядька Лавр со словами: «А ну давай-ка, муж честной» повлек его за мужской стол. Мишка даже решил, что это шутка, ему только-только должно было исполниться тринадцать, он все еще жил на женской половине дома…
– Давай, давай! – приободрил его Лавр. – Вместе работали, вместе и есть садимся.
Мать безмолвно добавила четвертую ложку, дед ограничился своим любимым «Кхе!», а Немой, как и всегда, остался совершенно невозмутим.
– Жуй, Минька, – бодро напутствовал племянника Лавр – да подумай: что бы еще такого полезного придумать. К деду не ходи, а давай сразу ко мне, вместе помудрим.
– Но-но, мудрецы! – Деду такой подход явно не понравился. – Что, думаете, я совсем из ума выжил?
– Ну что ты, батюшка! – сразу пошел на попятный Лавр. – Просто не хочу тебя от дела попусту отвлекать, вдруг не получится ничего. А так мы попробуем, если что выйдет, сразу тебе покажем.
– «Попусту, попусту»… Да помню я, что он про эту штуку еще в прошлом году толковал! Вот взяли бы да тогда и попробовали, а то опять я во всем виноват!
– Да кто ж про виноватость говорит? Батюшка, мы же со всем уважением…
– Говорить не говорил, но подумал! С уважением они… Михайла, а ты и впрямь еще чего-то выдумал?
«Сказать про самострел? Нет, дед явно ждет чего-нибудь по хозяйству. Вообще-то Лавр прав: деда из дискуссий надо исключать – творческой жилки в нем ни на грош, а консерватизма – выше крыши. А Лавра интересует не столько результат, сколько процесс творчества, хотя и результат – тоже дело важное. Прав был Александр Сергеевич: «Нас мало избранных – счастливцев праздных, пренебрегающих презренной пользой». Продам-ка я деду улей, а с Лавром потом займемся».
– Выдумал, деда, для пчел.
– Что – для пчел?
– Домик, я уже и делать начал, но пока не закончил.
– Что ж им, плохо в колодах живется?
– Им-то, наверно, хорошо, но я про тебя думал. Чтобы удобнее было и чтобы деревья из лесу не таскать.
– Тогда давай доедай, и пойдем, покажешь. Где он у тебя?
В принцип устройства улья дед «въехал» почти сразу. Несколько раз вытащил и вставил рамки, снял и поставил крышку, потом выдал резюме:
– Лавруха, вместе с Михайлой, как только докосим на тех полянах, быстро доделываете эту штуку, первую же семью, какая вылетит, селим сюда!
«Наконец-то можно будет день-два провести с дядькой Лавром, без дедова пригляда, и потолковать о… Стоит ли начинать сразу с самострела? Может быть, сначала лучше заинтересовать дядьку чем-то, что его по-настоящему увлечет? Какую-нибудь механическую штуку, над которой надо будет покорпеть. Проведем вместе достаточно много времени, совместное творчество всегда сближает. Тогда легче будет уговорить его на модернизацию самострела. Если все сделаю правильно, он просто-напросто воспримет это как еще одну интересную техническую задачу».
Через несколько дней, помогая Лавру доделывать улей, Мишка начал осуществлять свой план соблазнения изобретателя-самоучки.
– Дядя Лавр, я вообще-то давеча о другом рассказать хотел, но деду это неинтересно будет, он не дослушает и запретит. Я конную косилку придумал.
– Конную? Это как же?
Мишка притащил макет, сделанный из щепочек и воска.
– Вот передок от телеги. От того колеса, на котором едем, крутится другое колесо. К нему прикрепляется вот эта штука, вроде как гребень, и он ходит туда-сюда. А второй такой же гребень – неподвижный. Трава попадает между зубьями и срезается.
