Войку, сын Тудора - Коган Анатолий Шнеерович (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Далее, до самого арьегарда, тащился обоз — те арбы и телеги, которые могли еще сдвинуть с места уцелевшие отощавшие быки. Там же гнали в Турцию живую добычу — захваченный в Молдове ясырь.
В этом месте, в середине изрядно уже поредевшей, но все еще огромной массы турок царил относительный порядок; сказывались близость верховного владыки, привычка лучших воинов к послушанию. Но дальше, невидимые за поворотами дорог, тащились уже беспорядочные толпы; там болше чувствовалась смертельная усталость, последствия недолгого недоедания, а главное — разочарования, охватившего массы рядовых аскеров. Воины остались без добычи; нечем будет порадовать семьи, заплатить долги, в которые многие влезли в надежде на удачный поход, пополнить запасы на зиму. Многих терзал дотоле неведомый османам страх — перед моровой язвой, перед нападениями неуловимых врагов. Чем дальше от грозных глаз султана, тем слабее была дисциплина; а она-то и была здесь особенно нужна, только опыт и воля начальников и старых газиев могли уберечь их товарищей от бесчисленных уловок и хитростей, применяемых вездесущими молдаванами.
А воины бея Штефана, казалось, были везде и разили отовсюду. Стрелы и дротики могли вылететь из кроны каждого дерева, из каждого куста. Кони и люди проваливались вдруг в волчьи ямы, вырытые на дорогах и искусно скрытые под хрупким настилом, припорошенным слоем пыли, на котором виднелись даже следы чьих-то ног и копыт. На шеи отважившимся отойти от алая мягко и властно ложились петли метких арканов. Все чаще на пути попадались трупы осман и мунтян с зловещим признаком неведомо как наступившего удушья, — лицами, посиневшими до черноты. Иногда за редким перелеском поднимался мирный дымок; несколько десятков аскеров бросались в ту сторону, чая найти припасы, одежду, живую поживу. И только чей-то выстрел или вскрик давал оставшимся понять, что смельчаки оказались в губительной ловушке, из которой редко кому удавалось вырваться. Товарищи спешили всей силой на помощь, но находили только трупы.
Налетали и крупные отряды, большей частью — куртянские, завязывались бои по всем правилам. Османы бились мужественно и искусно, задорого отдавали жизнь, если противнику удавалось их окружить. Но собственные потери от этого не становились менее ощутимыми.
По ночам, на привалах, главную часть войска ограждали возами. Другим полкам приходилось оставаться без прикрытия вагенбургов, и внезапные налеты воинов бея Штефана нередко заставали их врасплох. В темноте, бередя в душах турок тревогу, по всей округе горели мириады костров, будто армия султана днем и ночью шла в окружении легионов злых джиннов и беспощадных дьяволов. Со всех сторон доносились звуки труб, барабанный бой, таинственные и жуткие, неестественно громкие стоны, чьи-то нечеловеческие вопли. И многим становилось ясно: жители этого дикого края и впрямь — волшебники и колдуны, способные перевоплощаться в зверей и птиц, вызывать с того света демонов и духов и напускать их нечистые полчища на воинов ислама.
— Именно так, синьор, Дунай близок, — оторвался наконец мессер Джованни от невеселых мыслей, в немалой мере навеваемых и неотступным присутствием Гырбовэца. Мессеру Джованни не хватало Юнис-бека, с которым он успел сдружиться. — Все окончилось хорошо.
— Все окончилось бы, чем следовало, окончилось бы победой, не будь болезни его величества падишаха, — понизил голос боярин.
Анджолелло знал: неудачи этого похода молдавские бояре, да и мунтянские, дружно валят на болезнь султана. Причины и следствия — все перепуталось под парами, непрерывно высасываемыми боярами из винных бурдюков, которые бережно везли за ними раболепные слуги. Но что возвращало и усиливало болезнь каждый раз, когда Мухаммед, казалось, был уже здоров? После удачного сражения в Белой долине Мухаммед воспрянул, он был прежним, взлетающим над миром, победоносным орлом. Отчего же он снова сник, как не от последовавших неудач? События вовсе не казались вездесущему секретарю следствием монаршьего недуга; напротив, события сами — он видел это — словно играли здоровьем султана. События правили в землях герцога Штефана Молдавского, и не Мухаммед, его беки и войско определяли их своенравный, непредсказуемый ход.
Впрочем, разве не было очень веского предостережения? Разве не была разбита беем Штефаном великая армия Сулеймана-визиря? Разве бей Штефан и его воины проиграли до исх пор хотя бы одну войну?
Положение в армии с каждым днем ухудшалось, независимо от того, был ли венценосный сераскер болен или здоров. И чем оно становилось тяжелее, тем больше он свирепствовал, пытая и казня своих и чужих. Лютые казни свершались на каждом привале, перед каждой ночевкой; казалось, только смерть султана может спасти те десятки и сотни жизней, которые еще мог испепелить его гнев. Но Анджолелло с ужасом думал о том, что неминуемо случится, если падишах умрет. Ведь в силу давно вступил детоубийственный закон о престолонаследовании, введенный Мухаммедом; наследник престола, ради спокойствия в царстве, в случае смерти отца имел отныне законное право казнить всех братьев, всех родичей мужского пола, каких только мог схватить. Анджолелло подумал о море крови, которое прольется в Стамбуле и других городах осман, крови царевичей, родных султана и их сторонников, среди которых мог оказаться и бедный итальянец, мечтающий лишь о том, чтобы спокойно и в достатке окончить свои в родной Виченце, вдали от смертоносного рая сераля.
Мысли мессера Джованни были прерваны громким конским топотом. Это к ним, вместе с несколькими приятелями, подскакал галопом Ионашку Карабэц.
— Я видел cегодня, как вы бились, сударь! — крикнул он, осаживая коня. — Синьор секретарь, вы просто молодец! Но что делал в это время мой старый друг, пане Роман? — бросил он, меряя Гырбовэца насмешливым взглядом. — Не позорь более панство земли нашей, брат Гырбовэц. А не то…
Ионашку взмахнул толстой плетью под самым носом побледневшего приятеля и с издевательским громким смехом поскакал дальше.
Мессер Джованни взглянул на Гырбовэца почти с сочувствием. Анджолелло были известны жестокие распри, охватившие прежде дружную кучку молдавских высокородных аристократов, перешедших на службу к врагам их страны. Бояре грызлись, как псы, хотя жирной кости — причины раздора — уже не было: они покидали родину изгоями, со страхом и ненавистью в опустошенных душах. Родной народ проклял бояр-изменников, их имущество отобрано герцогом, их семьи взяты под стражу или сбежали в Семиградье или Польшу. Мунтяне уходили с Земли Молдавской в тревоге, молдавские бояре — в отчаянии. Вот и кипели среди них, под презрительными взорами знатных турок, постоянные ссоры, плелись интриги, росла взаимная ненависть. Дело доходило до безобразных драк, до поединков на саблях, которые турки — чауши и аги — прекращали палками.
Только храбрый, могучий Карабэц не унывал. Смело рубился с куртянами своего князя, гарцевал среди турецких алаев и белюков, щеголяя бесшабашной удалью и силой, увлекая за собой кучку знатных молодых беков, алай-чаушей и аг.
Мессер Джованни, извинившись перед спутником, дал шпоры коню; следовало быть поближе к повелителю, которому в любую минуту мог потребоваться его секретарь. Гырбовэц остался на месте, не в силах одолеть глубокого ужаса, который внушал ему Большой Турок.
Пробираясь между походными порядками армии, Анджолелло продолжал думать о своем. Между сановниками султана тоже не было мира; их раздоры, правда, не выходили из границ, предписываемых приличиями, присутствие падишаха сдерживало страсти, незримо кипевшие среди знатнейших правоверных. Споры нашли благовидное русло: кого считать истинным героем, погибшим за веру, кого — лишь почетным? Истинным, хакики джехидом, по канонам ислама считался газий, павший на поле брани, с оружием в руках; в почетные, хюкми джехиды, зачисляли погибших во имя науки, сгоревших во время пожаров, утонувших, пропавших без вести. В этом походе, кроме убитых в сражениях, было много — не менее, пожалуй — умерших от голода и болезней; какими джехидами стали эти мусульмане пред лицом господа, в какие списки следовало их внести и как вознаградить их семьи, — вот в чем был вопрос. Заодно подсчитали потери; свои — с достоверностью, — противника — в приближении. Подсчет не утешил: армия осман, утратив пятьдесят тысяч воинов, уменьшилась почти на четверть, от мунтянского войска осталось немногим более половины. Молдаване потеряли всего пять тысяч убитыми — восьмую часть тех полков, с которыми бей Штефан встречал султана до удара в тыл, нанесенного ему ордой.