Сальватор - Дюма Александр (читать книги онлайн .TXT) 📗
Я займусь им, как только выйду на свободу».
Мы уже видели, как генерал Лебатар де Премон – а именно он и никто другой находился в карете рядом с господином Жакалем – с помощью своих друзей в точности выполнил все указания Сальватора.
Венте, или скорее пяти вентам, собравшимся в этот вечер для того, чтобы обсудить действия накануне предстоящих выборов, было в десять часов вечера передано посланцем генерала, что Сальватор арестован, что появились доказательства невиновности господина Сарранти и что возникла необходимость похищения господина Жакаля.
И тогда вся вента, то есть двадцать человек, в мгновение ока приняла все необходимые меры для того, чтобы господин Жакаль не смог ускользнуть. Другими словами, кроме тех четырех человек, которых господин Лебатар де Премон поставил возле префектуры полиции, кроме тех трех, с которыми он сам встал в засаду на Кур-ла-Рен, вся вента группами по четыре человека расположилась вдоль реки вплоть до заставы Пасси.
Как видим, господин Жакаль никак не мог скрыться. И он попался.
Мы проследовали за ним по всем поворотам, которые, по указанию Сальватора, были сделаны, и оставили его в центре круга из карбонариев в тревожном ожидании приговора, который, судя по всем признакам, мог быть только смертным.
– Братья, – важным голосом произнес генерал Лебатар де Премон, – перед вами стоит человек, которого вы ждали. Как и предвидел наш брат Сальватор, его арестовали. Но, как он предписал, в случае его ареста тот, кто посмеет поднять на него руку, будет похищен. И теперь он перед вами.
– Пусть он вначале отдаст приказ освободить Сальватора, – сказал чей-то голос.
– Я уже отдал такой приказ, – поторопился сказать господин Жакаль.
– Так ли это? – спросили живо пять или шесть голосов, показывая свою огромную заинтересованность судьбой Сальватора.
– Подождите, – сказал господин Лебатар де Премон. – В наши руки попал очень ловкий человек. И едва он понял, что стал нашим пленником, он немедленно стал думать о причинах своего похищения. И ему пришла в голову мысль о том, что он головой отвечает за нашего друга. И что первым нашим требованием, когда мы прибудем к месту назначения, будет освобождение Сальватора. Поэтому он взял инициативу в свои руки и, как он уже сказал, отдал такой приказ. Но мое мнение таково: приказ этот он должен был отдать, прежде чем покинул здание префектуры, а не после того, как попал в наши руки.
– Но, – воскликнул господин Жакаль, – я же ведь сказал вам, господа, что не отдал этот приказ перед выходом из префектуры по чистой забывчивости.
– Досадная забывчивость, братья это оценят, – сказал генерал.
– К тому же, – снова послышался голос человека, который спросил, правду ли говорил начальник полиции, – вы здесь, мсье, не только затем, чтобы ответить за арест Сальватора. Вы здесь потому, что у нас к вам есть тысячи претензий.
Господин Жакаль попытался было что-то ответить, но говоривший жестом заставил его замолчать.
– Я говорю не только о политических вопросах, – продолжил он. – Вы любите монархию, мы – республику, но это не так важно! Вы имеете полное право служить человеку точно так же, как мы посвятили себя принципу. Нет, вас схватили не как политического агента правительства, вовсе нет! Вы здесь потому, что превышаете свои полномочия, злоупотребляете своим служебным положением. Не проходит и дня без того, чтобы в тайный суд на вас не поступила новая жалоба. Каждый день кто-нибудь из наших братьев просит отомстить вам. Таким образом, мсье, вы давно уже осуждены на смерть. И если вы до сих пор живы, то только благодаря Сальватору.
Спокойный и медленный тон, грусть, с которой этим человеком были произнесены эти слова, произвели на господина Жакаля такое страшное действие, словно бы он услышал шорох крыльев ангела-мстителя. Он мог бы высказать тысячу возражений, он был довольно красноречив. А когда пришел его последний час, неожиданно и очень рано, у него была прекрасная возможность показать свое красноречие. Но ни единой мысли не пришло в его голову, настолько торжественное молчание этого многолюдного собрания требовало соблюдать тишину.
Молчание господина Жакаля дало другому человеку возможность взять слово.
– Человек, которого вы велели арестовать, – сказал он, – несмотря на то, что вы уже десять раз обязаны ему жизнью, очень всем нам дорог, мсье. И заодно только то, что вы его арестовали, что подняли руку на человека, которого должны были бы уважать и быть ему благодарным, вы уже заслужили смерть. Теперь мы будем принимать решение относительно вашей смерти. Нам принесут стол, бумагу, перья и чернила. Если во время принятия решения, которое можете считать решением высшего суда, вы пожелаете написать завещание, выразить свою последнюю волю, передать что-либо вашим родным или друзьям, скажите, и мы даем честное слово, что ваша воля будет в точности исполнена.
– Но, – воскликнул господин Жакаль, – для того, чтобы завещание имело законную силу, нужен нотариус, даже два нотариуса!
– Но не для собственноручно написанного завещания, мсье. Вы ведь знаете, что завещание, целиком и полностью написанное рукой завещателя, является самым бесспорным, если его составитель здоров телом и находится в полном рассудке. К тому же здесь сто свидетелей, которые смогут засвидетельствовать то, что в момент написания вами завещания вы были не больны и в полном сознании. Вот стол, чернила, бумага и перья. Пишите, мсье, пишите. А мы, чтобы вам не мешать, отойдем в сторонку.
Говоривший сделал знак, и все собравшиеся, словно бы они только этого и ждали, дружно отступили и моментально скрылись в лесу.
Господин Жакаль остался один перед столом. Рядом с ним стоял стул.
Сомнений больше не было: перед ним лежала гербовая бумага, а эти люди ушли для того, чтобы принять решение о его судьбе.
Значит, надо было и впрямь писать завещание.
Господин Жакаль понял это, почесал нос и сказал:
– Черт! Черт! Значит, дело еще хуже, чем я предполагал.
Но о чем же господин Жакаль подумал прежде всего, когда понял, что ему пришел конец? О том, что надо написать завещание? Нет. О добре, которое он мог сделать, или о зле, которое сделал? Нет. О Боге? Нет. О дьяволе? Нет.
Он подумал всего-навсего о том, что неплохо было бы понюхать табаку. Он медленно взял щепоть, поднес ее к носу, с наслаждением втянул ноздрями, закрыл табакерку пальцем и снова повторил:
– Это уж точно: дело еще хуже, чем я предполагал.
И в этот момент он с горечью подумал о том, что джунгли Америки с пумами, ягуарами, гремучими змеями были в сотню раз менее опасными, чем этот фантастический лес, в котором он сейчас находился.
Но что же он мог сделать? За неимением лучшего он посмотрел на часы.
Но ему не представилось счастье узнать, который был час: его часы, которые он из-за хлопот накануне забыл завести, остановились.
Наконец он взглянул на бумагу, перо и чернила. Машинально сев на стул, он облокотился на стол.
Это вовсе не значило, что господин Жакаль решил написать завещание. Нет. Ему не было дела до того, умрет ли он, оставив завещание или без него! Просто у него дрожали ноги.
Сев, вместо того, чтобы взяться за перо и написать что-нибудь на бумаге, он уронил голову на руки.
Так он просидел четверть часа. Уйдя в свои мысли и полностью безразличный к тому, что происходит вокруг.
Из раздумий его вывело легкое пожатие опустившейся на плечо руки.
Он вздрогнул, поднял голову и увидел, что снова оказался посреди круга людей.
Но теперь их лица были более мрачными, взгляды более пылающими.
– Ну, что? – спросил господина Жакаля человек, который тронул его за плечо.
– Что вам от меня нужно? – спросил начальник полиции.
– Так вы намерены составить завещание или нет?
– Но мне нужно время на его написание.
Незнакомец вынул часы. Поскольку он был менее озабочен, чем господин Жакаль, он часы накануне завел, и они ходили.
