Каперский патент (ЛП) - О'Брайан Патрик (книги .TXT) 📗
Поразмыслив между спазмами боли, он спрятал бутыль под куртку и зашел в каюту мистера Мартина. В этой части корабля он никого не встретил, да никто бы и не обратил внимания — он присматривал за мистером Мартином так же, как и за доктором.
Здесь он нашел бутылку бренди, долил его в лауданум до прежней отметки, потом долил в бренди воды, после чего бутылки поместил по рундукам, а себя — в койку. Он пребывал в одиночестве, не только потому что большинство матросов активно радовались скорости фрегата, но и потому что крик «Парус!» с марсовой площадки собрал всех — и из кладовых, и от стеллажей для тросов, и с настила цепного ящика.
Парус уже видно было с палубы, милях в пяти с подветренной стороны. Но «Сюрприз» поднял столько парусов, а полубак так часто заливало водой, что отчетливо рассмотреть встречное судно не получалось даже с марса. Но Джек, взгромоздившись на грот-брам-салинг, над брамселем (место, знакомое с юности, когда он служил на этом же кораблем мичманом), обозревал весь горизонт. Незнакомец, хотя и с прямым парусным оснащением, вряд ли мог быть «Спартаном» — помимо всего прочего, слишком к северу для него. Несмотря на испанский флаг, скорее всего это британец — с квадратной кормой, английской постройки. Наверняка вест-индиец.
Он ставил паруса с того момента, как заметил «Сюрприз», и теперь, на глазах Джека, ему снесло крюйс-стеньгу, и бешеным трепетанием парусов привело под ветер.
«Сюрприз» мог бы спуститься под ветер и встать борт-о-борт за полчаса. Но даже если бы судно оказалось законным призом, эти полчаса слишком ценны, чтобы их потерять. Джек покачал головой, крутанулся на брам-салингах и направил подзорную трубу на север. Во время утренней вахты «Мерлин» еще было видно, сейчас же он стал всего лишь отметиной на горизонте.
Обри вернулся на палубу. Тонкие брам-ванты прогнулись под его весом. Пока он спускался с коечной сетки на карронаду, а с нее — на квартердек, вся команда молчаливо смотрела ему в лицо. Джек подошел к нактоузу, бросил взгляд на компас и произнес:
— Так держать. Самую малость, не больше.
Курс останется тем же. Раздался вздох — знак удрученного согласия, похожий на выдох двух-трех китов, но ничего похожего на несогласие или возражения.
В ходе дня ветер ослабел еще сильнее, но и задувал с более выгодного румба, закрепившись на норд-вест-тень-весте, практически с раковины. «Сюрприз» поднял еще больше парусов — лисели там и тут, бом-брамсели, редкий, но полезный бовен-блинд, все возможные кливеры и целое облако стакселей.
Благородное зрелище наполнило всех матросов радостью и само по себе, не только как средство достижения цели. Джек подумывал насчет трюмселей, но солнце, склоняясь на западе в глубокую облачную гряду по правому борту, дало понять — так не пойдет. Вовсе не пойдет. Нужно многое сделать до смены вахты, чтобы внезапный порыв ветра не заставил поднять всех матросов посредине ночи. Хотя направление ветра установилось, но сила могла измениться.
Спокойная ночь — дело первостепенной важности. Все матросы тяжко трудились еще с бури на прошлой неделе. И хотя держались они бодро, это совсем не то же самое, что при трехдневной погоне с противником в поле зрения. В таком случае люди обходятся без сна и отдыха, а сейчас уже стали заметны очевидные признаки изнеможения.
Его собственный старшина шлюпки, например, выглядел усталым и постаревшим. У рядовых матросов и так сна мало, даже и без подъема посреди чужой вахты, а перед боем крепкий сон еще нужнее.
Вероятность боя в четверг с самого начала была невысокой, а сейчас уменьшилась еще сильнее. Но только дурак будет сводить ее на нет после таких усилий и такого грандиозного плавания. С другой стороны, можно и перебдеть — чтобы получить хоть какой-то шанс «Сюрприз» должен оказаться к наветру между Сан-Мигелом и Санта-Марией.
«Все это нужно сопоставить», — подвел Джек итог для себя во время хождения по квартердеку. В результате сопоставления «Сюрприз» встретил ночь с поднятыми брамселями (обычно их сворачивали и брали риф на марселях). Сегодня корабль шел хорошо, и при уверенных пяти узлах ночью за сутки все равно наберется двести миль. Утром земля должна показаться на правом крамболе — высокая каменистая восточная оконечность Сан-Мигела.
— Джек, — поднял глаза от разлинованной бумаги Стивен, когда открылась дверь каюты. — Я только что переложил дуэт Саммартини [18] для виолончели и скрипки. Не хочешь ли попробовать его сыграть после ужина? Киллик обещает гороховый пудинг с камбуза и собственноручно пожаренный сыр.
— Он длинный?
— Нет.
— Тогда с удовольствием. Но я планирую лечь рано. Поскольку Том на шхуне, то возьму на себя ночную вахту.
Как и многие другие моряки, Джек Обри быстро обзавелся привычкой засыпать сразу, как только голова касалась подушки. Но этой ночью он хотя бы частично, но бодрствовал.
Не то чтобы его разум снова пытал сам себя подробными воспоминаниями его позора или затяжными и потенциально разрушительными тяжбами, которые ждали его на берегу. Скорее он, и правда очень уставший физически и морально, скользил по поверхности реальности, слушая плеск воды о борта, сложный, вечно присутствующий голос ветра в натянутом такелаже и мелодию корпуса корабля. В то же время, более осознанно, он следовал мелодии, которую они играли, иногда отключаясь, но все же слыша склянки в должной последовательности и будучи в курсе ветра.
Странное состояние, очень редкое для Джека. Оно принесло почти столько же отдыха, как сон, и гораздо больше счастья, чем что-либо с начала судебного процесса.
Когда Бонден пришел разбудить капитана, то застал его на ногах и одетым. Обри отправился прямо на палубу.
— Доброе утро, мистер Вест, — поприветствовал он, глядя на серп луны, ясно видимый среди мелких облаков.
— Доброе утро, сэр, — ответил Вест. — Все в порядке, хотя ветер ослабел немного. Очень хорошо, что вы пришли на смену, сэр.
— Переворачивай, — скомандовал рулевой старшина, и Плейс, легко узнаваемый по одышке, потянулся вперед и отбил восемь склянок.
Пока вахты сменялись, Джек изучал доску, на которой записывались показания лага. Ветер не поменял направления ни на румб, но (как он прекрасно знал) ослабел, и корабль чаще не развивал шесть узлов, чем превышал их.
Несмотря на ветер с вест-тень-норда, ночь выдалась теплой. Подойдя к кормовым поручням, Обри с удовольствием увидел светящийся кильватерный след — длинный фосфоресцирующий хвост за кормой, первый в этом году.
Последовали обычные донесения — шесть дюймов воды в трюме, очень скромно после такой бури, но «Сюрприз» — сухой корабль. Последние показания лага — почти семь узлов. Похоже, ветер усиливался.
Вахта редко оказывалась такой спокойной. Матросам не командовали спускать или поднимать паруса или брасопить реи. Никакого движения — лишь рулевой старшина, его команда и впередсмотрящие окликают друг друга, бросают лаг, бьют склянки. Время от времени кто-нибудь бегает на нос, но большая часть вахтенных собралась на шкафуте. Иные тихо общаются, но большинство нашло доску помягче и дремлет.
Джек провел большую часть вахты, глядя на гипнотизирующий след за кормой, который корабль прял из воды милю за милей, или же наблюдая за хорошо знакомыми звездами. Ветер периодически усиливался, и один раз он углем записал на доске семь узлов и две сажени, но для перемены в парусах этого недостаточно. Не менялся и ход плавания — похожего на сон под светом луны и звезд скольжения по темному морю.
Он сдал вахту Дэвиджу и правобортным вахтенным в четыре утра, распорядился, чтобы его разбудили с «бездельниками», спустился вниз и погрузился в свой обычный бездонный сон.
С первыми лучами рассвета он снова поднялся на палубу. Ветер в основном не изменился, лишь слегка сместился к весту. Небо — чистое, за исключением облака и легкой дымки по правому борту. «Бездельники» уже собрались вокруг помп — заскорузлая, неопрятная кучка людей, неумытая и непричесанная. А достаточно высоко над горизонтом только что взошедшая Венера сияла еще чище в бледно-голубых небесах. Пожелав квартердеку доброго дня, Джек распорядился:
