Капитан Сорви-голова. Возвращение - Лагун Павел Адамович (версия книг TXT) 📗
– Быстрее к ферме! – закричал, привстав на стременах, Поуперс. – В поле они перебьют нас, как куропаток!
Все дали своим коням шенкеля. И началась бешеная скачка. Драгуны находились в полутора километрах от отряда Поуперса, и кони их выглядели свежее. И скакали они налегке, без привязанных к дугам запасных лошадей и поклаже на них. Бурский отряд растянулся длинной неровной цепочкой. Сразу же стали отставать пулеметчики со своим тяжелым грузом. Да и Поль с Леоном, не привыкшие к интенсивной скачке, не могли справиться каждый с парой своих лошадей. Запасные кони на короткой привязи то отставали, то вырывались вперед, мешая основным лошадям ровно и быстро бежать. Расстояние между двумя отрядами неуклонно сокращалось. Драгуны на ходу сняли со спин карабины и открыли по бурам огонь. Пули засвистели над головами преследуемых. Но, как обычно при скачке, меткостью стрелявшие не отличались. Скорее всего, стрельба носила психологическое значение: посеять панику. Но этого стрелявшие вряд ли добились. Они имели дело хоть не с профессиональными военными, но с людьми мужественными. И их не испугало привычное пение смерти. И все же необходимо было что?то предпринимать. Если скачка продолжится в таком же темпе, то избежать открытого боя в чистом поле будет невозможно. А тут у англичан – подавляющее преимущество. С близкого расстояния они не промахнутся и уничтожат весь отряд специального назначения в самом начале похода. Такого развития событий допускать было нельзя. Это прекрасно понимали все. И тогда коммандант Поуперс, скачущий впереди, увидев в стороне небольшую лощину, повернул туда свою лошадь. За ним устремился и весь остальной отряд, скрывшись от глаз неприятеля. Всадники остановились и через минуту, по знаку Поуперса, повернули в обратную сторону, оставив на другом склоне лощины пулеметную засаду, спрятанную в кустах. С пулеметчиками остались Логаан и Шейтоф. Остальные спешились по другую сторону лощины и, укрывшись за крупами лошадей, приготовились к бою. Через несколько минут около сорока английских драгун на полном скаку спустились в лощину и тут же попали под перекрестный огонь. Англичане валились с лошадей под точными выстрелами. Раненых среди них не было. Все они были убиты в течение одной?двух минут. Кони, лишенные седоков, с диким ржанием уносились в степь. Оставшиеся человек двадцать?тридцать из дальней группы окружения, услыхав выстрелы, поспешили на помощь своим. Их тоже встретили дружным ружейно?пулеметным огнем, уложив на месте десятка полтора. Бойня получилась ужасная. По лощине ручьями текла кровь, в которой в беспорядке валялись красивые молодые парни с дырками во лбах и груди. Полю Редону было страшно и отвратительно. Он так же, как и Леон Фортен, ни разу не выстрелил. Сорви?голова обратил на это внимание, но ничего не сказал, понимая состояние своих друзей, впервые попавших на войну. На войне убивают и убивают порой безжалостно. К такому нужно еще привыкнуть. Сам же Жан стрелял без промаха, словно в тире. Англичане успели сделать в ответ всего несколько выстрелов, ранив одну лошадь, да пуля пробила шляпу на голове пастора Вейзена, который, даже стреляя по врагу, читал про себя молитвы, прося у Бога прощения. Разгром английских драгун был быстрым и ужасающим. Оставшиеся в живых десять?пятнадцать человек поспешно повернули своих коней и дали стрекача, потеряв по дороге еще троих, убитых в спину. Победители снова уселись на коней и, стараясь не смотреть на гору трупов, поспешно покинули место боя. Но поехали они не в сторону фермы, а под прямым к ней углом, чтобы сбить с толку удравших драгун, которые остановились на безопасном расстоянии и стали наблюдать за уходящим по вельду бурским отрядом, разгромившим их дозор. Пришлось делать большой крюк. Солнце стояло уже высоко и пекло нещадно. Только широкополые шляпы защищали от палящих лучей. Под копытами коней шелестели высокие травы, которые им доходили до щиколоток. Горизонт впереди, словно мираж, колыхался и растекался в жарком воздухе. Хотелось пить, и кое?кто уже приложился к фляге. Особенно постарался Шейтоф. Он был изрядно навеселе и затянул какую?то протяжную бурскую песню. Буры подхватили ее негромко, но довольно дружно. Французы, не зная слов, помалкивали. Поуперс постоянно оглядывался, и когда англичане исчезли с горизонта, повернул отряд назад к ферме. Он хорошо знал эти места, и потому отправился вместе с отрядом трансваальцев в качестве не то командира, не то проводника. Сперва показались запущенные, поросшие сорняком поля с уцелевшими негритянскими хижинами. В них, естественно, никто не жил – негры давно разбежались. Над полем на небольшой высоте парила пара орлов?падалыциков. Видно, заприметили какую?нибудь дохлятину. Здесь ее сейчас много. Наконец, отряд приблизился к постройкам фермы. Вернее к тому, что от них осталось. Лучше всех сохранился остов большого каменного дома с высокой голландской крышей, покрытой закопченной красной черепицей. Внутри дома все выгорело. Стекла окон лопнули от огня. Стены покрылись черной копотью. Деревянные крыши загонов для скота, зернового сарая и других помещений сгорели и обрушились. Высокая каменная стена в некоторых местах оказалась проломленной. Одна створка больших тяжелых ворот валялась на земле, вторая еле висела на петле. Англичане поработали здесь "на славу". Впрочем, и другие окрестные фермы выглядели не лучше. Тактика "выжженной земли" применялась на практике с усердием и методичностью. Отряд въехал через сорванные ворота и спешился за домом. В дальнем углу двора находился колодец, оказавшийся целым, не засыпанным. И даже сохранилось ведро. Лошади были напоены. Люди умылись и улеглись, расстелив одеяла, на траве в тени дома. Открылись вещевые мешки, появились куски вяленого мяса, билтонга, горбушки ноздреватого маисового хлеба резались ножами. Буры, уставшие после полудневного перехода и кровопролитного короткого боя, закусывали, запивая незамысловатый обед, кто водой, кто кафрским пивом, а кто, как фан Шейтоф, слегка приложился к фляге с самоварным виски, названным в этих местах "зельфхааст". Велась неторопливая беседа. Трансваальцы отдыхали и расположились они здесь надолго, до возвращения капитана Сорви?голова. Если же он не вернется к утру, то коммандант Поуперс отправится с английским секретным пакетом уже без Жана Грандье. Французы и три бурских офицера сидели тесной кучкой. Им нужно было обсудить все детали предстоящей операции по проникновению в концентрационный лагерь. Решили не отправлять Жана одного. Это очень рискованно. Нужна подстраховка. Фанфан высказался сразу в свою пользу:
– Я тебя, хозяин, не брошу. В случае чего – прикрою. Ты же меня знаешь…
– Нет, Фанфан, – прервал его излияния Сорви?голова, – с тобой нас быстро раскусят. Ты слишком молод и совершенно не похож на англичанина. Да и язык ты знаешь через пень?колоду. А акцент. Ты только рот раскроешь, как нас с тобой свяжут. Леон и Поль по тем же причинам тоже отпали.
– Тогда поеду я, – Пиит Логаан достал из вещмешка мундир английского лейтенанта. – Я его заранее припас, предвидя такой оборот.
– Вы знаете английский? – спросил его Жан.
– Почти в совершенстве. Ведь я наполовину англичанин. Я родился в Капштадте. Отец по профессии был горный инженер, женился на дочери бурского фермера, а тот с семьей решил податься в Трансвааль. Отец увязался за тестем. Да так, собственно, захотела и моя мать. Она была очень привязана к своей семье. Долго добирались. Жили сначала здесь, под Блюмфонтейном, затем перебрались в Йоханесбург. Там отец устроился инженером на золотоносный рудник и погиб в шахте под завалом лет восемь назад. Мать умерла за год до войны. По отцовскому пути я не пошел. Стал журналистом. Сначала работал в йоханнесбургском "Обозревателе", затем перешел в газету "Бюргер". Избран фельдкорнетом от центрального дисткрита. Воевал под Ледисмитом, затем был направлен сюда, в Оранжевую республику, в корпус Христиана Девета. – Ну, что же, переодевайтесь, Пиит, – сказал Поуперс, одной рукой раскуривая зажатую в зубах трубку. Потом повернулся к сидящим неподалеку Строкеру и Фардейцену: – Ребята, встаньте на пост. Вдруг англичане пожалуют. Фардейцен недовольно надул губы. Но пререкаться не стал и нехотя отправился к воротам, держа карабин за ствол. Он попал в отряд случайно и считал себя личностью независимой, не подверженной строгой воинской дисциплине. Эйгер Строкер расправил свою густую черную бороду и, улыбнувшись сквозь нее Жану Грандье, отправился в противоположную сторону к одному из провалов. Жаркое южноафриканское солнце перевалило на небосклоне вторую половину своего пути.
