И плачут ангелы - Смит Уилбур (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
— Дедушка был не в себе, — вмешалась Вики. — Он просто спятил!
Робин покачала головой.
— Фуллер Баллантайн был великим служителем Божьим, его мудрость и мужество не знали пределов. Только низкие завистники называют таких людей сумасшедшими. Они сомневались в нем, как теперь сомневаются во мне, но, подобно ему, я докажу истину! — твердо заявила она.
В прошлом году в качестве главного врача миссии Ками Робин представила доклад в Британскую медицинскую ассоциацию, в котором изложила выводы, сделанные на основе двадцати лет изучения тропической малярии.
В самом начале доклада она ссылалась на работы Шарля Луи Альфонса Лаверана, который впервые выделил малярийного паразита, а затем перешла к заключению, что периодические приступы озноба и лихорадки, характерные для заболевания, совпадают с выходом этих паразитов в кровь пациента. Высокие члены Британской медицинской ассоциации были прекрасно осведомлены о репутации Робин как политического смутьяна, радикала, чьи взгляды шли вразрез с их собственными убеждениями. Они не забыли и не простили того, как Робин переоделась мужчиной, чтобы закончить медицинский колледж, и таким образом осквернила исключительно мужскую область, получив диплом врача обманным путем. В их памяти еще жили болезненные воспоминания о том, какой скандал устроила Робин, когда попечители больницы Святого Матфея в Лондоне, где она училась, на совершенно законных основаниях попытались аннулировать ее диплом. Они желчно наблюдали, как она опубликовала несколько очень успешных книг, последней из которых стал гнусный пасквиль «Рядовой Хэккет в Матабелеленде», злобный выпад против компании, в которую ассоциация вложила немалые средства.
Уважаемые члены столь почтенного органа, безусловно, стояли выше таких низменных чувств, как недоброжелательство и злоба. Ни один из них не завидовал немалым гонорарам, полученным Робин за ее книги, а когда некоторые из безумных теорий доктора Сент-Джон о тропических болезнях подтвердились экспериментально и после того, как Оливер Викс, редактор газеты «Стандарт» и сторонник Робин, надавил на ученых мужей, они великодушно взяли назад свои опровержения. Тем не менее, когда доктор Робин Сент-Джон — ранее Кодрингтон, в девичестве Баллантайн, — наконец-то вырыла себе яму собственным длинным языком и ничем не подкрепленными утверждениями, члены Британской медицинской ассоциации не слишком опечалились.
Первую часть доклада Робин о тропической малярии они прочитали с легкой тревогой. Теория о совпадении выхода паразитов в кровь с изменением температуры пациента могла лишь укрепить репутацию Робин. Перейдя ко второй части, ученые мужи возрадовались, осознав, что доктор Сент-Джон в очередной раз подставила себя под удар. Со времен Гиппократа, первым описавшего это заболевание в пятом веке до нашей эры, считалось непреложным фактом, что малярия, как и следует из ее названия, вызывается гнилым воздухом болотистых мест, который становится ядовит в ночное время. Робин Сент-Джон отказалась от этого объяснения и предположила, что малярия передается от больного человека к здоровому переносом крови. Еще невероятнее была гипотеза, что переносчиками являются комары, обычно населяющие болотистые местности, где часто встречается данное заболевание. В качестве доказательства Робин привела собственные исследования, в результате которых обнаружила малярийного паразита в желудках насекомых.
Коллеги в Британской медицинской ассоциации, разумеется, не могли упустить такую возможность поставить Робин на место. «Доктору Сент-Джон не следует давать волю своему чересчур живому воображению в серьезных вопросах медицинских исследований, — писал один из более мягких критиков. — Нет ни малейшего доказательства того, что какое бы то ни было заболевание может переноситься через кровь, а призывать на помощь летающих насекомых, якобы способных на подобное злодейство, слишком напоминает сказки о вампирах и оборотнях».
— Над вашим дедушкой тоже смеялись, — заявила Робин с высоко поднятой головой. Сила и решимость, написанные на ее лице, невольно вызывали уважение. — Когда он оспорил убеждение, что желтая лихорадка заразна, от него потребовали доказательств.
Близнецы уже десяток раз слышали об этом эпизоде семейной истории и, зная, что последует дальше, побледнели в приступе легкой тошноты.
— Дедушка пошел в больницу, где собрались все знаменитые врачи, наполнил стакан рвотными массами пациента, умирающего от желтой лихорадки, и выпил его во здравие коллег у них на глазах.
Вики прикрыла рот ладонью, Элизабет поперхнулась и побелела как мел.
— Ваш дедушка был мужественным человеком, а я — его дочь! — заявила Робин. — Теперь доедайте, после обеда мне понадобится ваша помощь.
Позади церкви стояла новая палата, построенная Робин после смерти первого мужа в войне с матабеле. Тростниковая крыша держалась на деревянных столбах, стены возвышались всего фута на три. В жаркую погоду ветерок свободно продувал постройку, а в холодное время или в сезон дождей циновки из травы закрывали проемы. На глиняном полу лежали ряды подстилок: пациенты спали вместе со своими здоровыми супругами и детьми — лучше уж превратить палату в коммунальное жилище, чем выслушивать бесконечное нытье больных. Здесь царила столь дружелюбная атмосфера и так хорошо кормили, что прошедших курс лечения пациентов с трудом удавалось отправить домой. В конце концов Робин нашла безотказный способ: все выздоравливающие и члены их семей должны были работать в поле или на постройке новых палат. Эта уловка позволила уменьшить население клиники до разумных размеров.
Лаборатория Робин, маленькая округлая мазанка с единственным окошком, располагалась между церковью и палатой. Внутри вдоль всей стены тянулся рабочий стол, висели полки. На почетном месте стоял новый микроскоп, купленный на гонорар от «Рядового Хэккета», рядом лежал рабочий дневник — толстая тетрадь в кожаном переплете, в которую Робин принялась записывать предварительные наблюдения.
«Подопытный — женщина европеоидной расы, на данный момент здоровая…»
— Номуса, ты поклялась королю Лобенгуле, что после его смерти будешь заботиться о народе матабеле. Как ты сможешь выполнить свое обещание, если умрешь? — удрученно спросила Маленькая Голубка на исиндебеле, назвав Робин именем, данным ей матабеле: Номуса, Дочь Милосердия.
Робин оторвала взгляд от аккуратно написанной строчки и раздраженно посмотрела на подругу:
— Джуба, я вовсе не собираюсь умирать! И ради всего святого, не смотри на меня с таким постным видом!
— Номуса, не следует дразнить злых духов.
— Мама, Джуба права! — вмешалась Вики. — Ты нарочно перестала принимать хинин — ни единой таблетки за шесть недель! А ведь, согласно твоим наблюдениям, опасность черноводной лихорадки возрастает…
— Хватит! — Разозленная Робин стукнула по столу ладонью. — Я не собираюсь вас слушать!
— Ладно, — согласилась Элизабет. — Мы больше не станем пытаться тебя остановить. Но если вдруг твое состояние резко ухудшится, можно нам поехать в Булавайо за генералом Сент-Джоном?
Робин бросила перо, заляпав чернилами открытую страницу журнала, и вскочила на ноги.
— Ни в коем случае! Не вздумай даже приблизиться к этому человеку!
— Мама, ведь он твой муж, — благоразумно напомнила Вики.
— И отец Бобби, — вставила Элизабет.
— И он тебя любит! — выпалила Вики, прежде чем Робин успела ее остановить.
Бледная как мел, Робин дрожала от ярости и еще какого-то чувства, не в силах вымолвить ни слова. Элизабет воспользовалась необычной молчаливостью матери.
— Он такой сильный…
— Элизабет! — Робин обрела дар речи, и в ее голосе зазвенела сталь. — Ты прекрасно знаешь, что я запретила вам любое упоминание этого человека!
Она вернулась за стол, и на долгую минуту шорох пера, бегущего по странице, был единственным звуком в воцарившейся тишине. Когда Робин заговорила вновь, ее голос звучал ровно и бесстрастно.
— Если я не смогу вести дневник, записи будет делать Элизабет — у нее лучше почерк. Записи должны быть ежечасными, независимо от тяжести моего состояния.
