Хищник. Том 1. Воин без имени - Дженнингс Гэри (читать книги без регистрации .TXT) 📗

– Проделал со мной?! – возмутился я. – Вы хотите сказать, что этот Крисогонус и сделал меня таким, какой я есть, niu?

– Нет, Торн, ничего подобного. Маннамави – гермафродитом – ты был от рождения. Но насколько я мог понять из этих записей, монастырский лекарь любезно проделал над тобой маленькую операцию. То есть он сделал несколько мелких корректировок твоих… ммм… половых органов. И это, насколько я сужу, позволило тебе жить, не испытывая неудобств или боли и не нанесло ущерба.

– Я не понимаю, nonnus.

– Я тоже не полностью понимаю. Тот давно умерший брат Крисогонус либо был греком по происхождению, либо предпочел проявить сдержанность в этом вопросе, потому что написал свой отчет на греческом. Я могу прочесть слова – chord, например, – но их истинные значения в медицинском смысле порой ускользают от меня.

– Не могли бы вы попросить брата Хормисдаса объяснить то, что вам непонятно?

Аббат выглядел слегка смущенным.

– Я бы не хотел. Видишь ли, Хормисдас, кроме всего прочего, посвятил себя медицине. Вдруг он захочет оставить тебя здесь. Для изучения… для опытов… даже может выставить напоказ. В некоторых монастырях подобное практикуется: они привлекают паломников обещанием… э-э-э… похожего на чудо зрелища.

– Вы имеете в виду всяких уродов? – напрямик спросил я.

– Во всяком случае, я предпочитаю, чтобы ты избежал подобного унижения, дитя мое. Мы не будем просить брата Хормисдаса перевести этот отчет. Попытаюсь как-нибудь сам разобраться, что к чему. Брат Крисогонус написал, что сделал «легкий надрез», который позволил ему насильно переместить твой «перевязанный»… э-э-э… основной орган и изогнуть его ненормальным образом. Говорю тебе, Торн, ты должен быть благодарен этому доброму человеку.

– Это все, что он написал обо мне?

– Не совсем. Там еще говорится, что хотя у тебя есть… как женские, так и мужские наружные половые органы, однако он уверен, что ты никогда не сможешь иметь детей. Женщина не сможет зачать от тебя ребенка, и сам ты выносить его также не способен.

Я пробормотал:

– Рад это слышать. Я бы не рискнул произвести на свет еще кого-нибудь вроде себя.

– Но это наложит на тебя другое ограничение, Торн, и очень тяжелое. Так же как люди едят, чтобы жить, они женятся исключительно для того, чтобы сохранить человеческую расу. И это единственное извинение для половых сношений, которым попустительствует мать-церковь. Поскольку ты никогда не сможешь иметь детей, для тебя всегда будет смертельным грехом плотское познание другого человека. Хм… все равно какого пола. Твое прежнее невежество оправдывает грехи, которые ты совершил ранее. Но с этого времени, поскольку теперь тебе известно настоящее положение дел, ты должен дать и стойко выполнять обет безбрачия.

Я произнес жалобно, словно женщина:

– Но у Бога, наверное, была причина сделать меня маннамави, nonnus Клемент. Каково же в таком случае мое предназначение? Что мне делать со своей жизнью?

– Ну… Мне говорили, что якобы иудеи составили еще в древности законы, определяющие поведение маннамави. К сожалению, наше Священное Писание не рассматривает этот вопрос. Однако… позволь мне посоветовать тебе кое-что. Ты был моим личным писцом и подавал большие надежды, Торн, раньше, когда мы все полагали, что ты мужчина. Нет нужды говорить, что женщина в качестве доверенного лица или писца вещь немыслимая и противная природе. Но я полагаю, что, если бы ты представился мужчиной какому-нибудь аббату или епископу – в каком-нибудь месте подальше отсюда – и если бы ты соблюдал обет безбрачия, держался всегда настороже, чтобы не явить какие-нибудь… хм, женские черты, был осторожным и не обнажался при других, ты мог бы найти подходящую работу как доверенное лицо священнослужителя высокого ранга.

– Таким образом, когда мне настанет время умереть, – горько посетовал я, – не останется и следа того, что я жил, кроме копий человеческих слов. И на протяжении всего этого безрадостного существования я должен подавлять в себе всякую человеческую склонность, обе половины дарованной мне Богом сущности. Так?

Аббат нахмурился и произнес сурово:

– Все, что терпимо для христианина, для него обязательно. А посему мы просто обязаны прилагать все усилия к тому, чтобы быть истинными христианами. С моральной, духовной, интеллектуальной и физической точек зрения. И если какой-то человек упорствует в недостатках – даже будучи обделенным, каковым ты считаешь себя, – ну, тогда он должен неизбежно подвергнуться строгому наказанию.

Ошеломленный, я уставился на аббата и наконец сказал:

– Вы можете поверить в непорочное зачатие, nonnus Клемент. Вы можете поверить в воскрешение после смерти. Вы можете поверить, что ангелы – это не мужчины и не женщины. А вдруг я тоже – существо вроде них?

– Slavaith, Торн! Да это же настоящее богохульство! Как смеешь ты сравнивать себя с одним из Божьих ангелов? – Он с усилием подавил в себе гнев и через миг произнес уже спокойней: – Давай не будем расставаться на такой мрачной ноте, дитя мое. Мы слишком долго были друзьями. Я уже дал тебе самый дружеский совет, какой только мог дать, а теперь еще хочу подарить тебе этот серебряный солидус. Из этих денег ты сможешь платить за еду и крышу над головой целый месяц или даже больше. Будь умницей, отправляйся как можно дальше отсюда – это в твоих же интересах – и начни новую жизнь. Уж не знаю, будет ли она такой, как я тебе посоветовал, или ты устроишь ее по своему усмотрению. А я буду молиться, чтобы Бог не оставил тебя своей милостью и пребывал с тобой всегда. Отправляйся быстрей. Huarbodau mith gawairthja. Иди с миром.

Итак, я расстался с Dom Клементом (на сердце у нас обоих было тяжело) и больше никогда не видел его. Но я не покинул немедленно Кольцо Балсама, как было велено, поскольку хотел кое-что сделать, прежде чем уйти, – и в первую очередь забрать своего juika-bloth из хлева в монастыре Святой Пелагеи. В ту же самую ночь я прокрался обратно в монастырь, как часто делал это раньше. Я отлично знал дорогу, и мне не требовалось зажигать огонь, чтобы забраться по лестнице на голубятню. Я на ощупь двигался по сеновалу к клетке из прутьев, когда внезапно женский голос произнес: «Кто здесь?» Думаю, что волосы у меня на голове в этот момент встали дыбом.

Однако я узнал голос и слегка успокоился.

– Это я, Торн. А ты сестра Тильда?

– Да. Скажи, это правда ты, сестра Торн? Я имею в виду… брат Торн, теперь ведь тебя так надо называть? Ох vai, добрый брат, пожалуйста, не надо насиловать меня!

– Тише, сестричка! Успокойся! Я никогда никого не насиловал и не собираюсь – по крайней мере, своего дорогого друга. Но что ты здесь делаешь? И в такой час?

– Я пришла, чтобы удостовериться, что у твоей птицы есть еда и питье. Так, значит, это правда, Торн, все, что нам говорили? Что ты был… мужчиной все это время? А зачем ты выдавал себя перед нами за?..

– Помолчи, – велел я. – Это долгая история, и я сам еще не все понял. Но как ты узнала о птице, спрятанной здесь?

– Сестра Дейдамиа сказала мне. Пока она еще могла говорить. И попросила позаботиться о твоем орле. Ты пришел, чтобы забрать его?

– Да. Спасибо, что пришла его накормить. – И тут я осекся. – Подожди-ка. Что ты имеешь в виду, Тильда? Ты сказала: «Пока сестра Дейдамиа еще могла говорить?» Она никак лишилась дара речи?

Тильда тихонько захныкала и пояснила:

– Боюсь, что в ней что-то словно бы сломалось. Nonna Этерия жестоко избивала Дейдамию этим ужасным flagrum. Правда, она делала передышки, но это длилось весь день, пока Дейдамиа не потеряла сознание после последней порки.

– Atrocissimus sus! [30] – прошипел я сквозь стиснутые зубы. – Старая свинья упустила возможность высечь меня. Поэтому она заставляет теперь бедную Дейдамию страдать за двоих.