Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Дюма Александр (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗

В1737 году г-н де Ля Бурдонне построил плавучие доки, чтобы ремонтировать подводную часть кораблей и очищать днища. Для перевозки материалов сделали лодки и большие шлюпы, соорудили новые лихтера [26], чтобы подвести воду; машину, которая поднимала из моря шлюпы и лодки, что облегчало работу с ними. Благодаря этой машине можно было заделать пробоины, отремонтировать, обиходить и спустить корабль обратно на воду всего за час. Построили замечательный бриг, а годом позже спустили на воду два других, и на верфи заложили корабль водоизмещением в пятьсот тонн.

Он сделал слишком много добра, де Ля Бурдонне, чтобы клеветники обошли его вниманием. Пришлось ехать в Париж для защиты чести. Это было несложно — одним махом он рассеял тучи, собравшиеся над его репутацией, и, поскольку на повестке дня стоял вопрос о произошедшем разрыве отношений с Англией и Голландией, губернатор Бурдонне подготовил план вооружения части кораблей, чтобы атаковать торговые пути двух могущественных врагов. План одобрили, но до конца так и не осуществили, и губернатор выехал из Парижа обратно в 1741 году, с патентом капитана фрегата и особым поручением — командовать «Марсом», одним из королевских кораблей.

В 1742 году был заключен мир, и г-н де Ля Бурдонне вернулся на остров Франции. Затем последовали новые жалобы на губернатора и новая поездка в Париж. В Пондишери он встретил г-на Пуавра, который вез во Францию перечный куст, коричное дерево и несколько саженцев красильного дерева.

Это был тот самый г-н Пуавр, которого в 1766 году герцог Шуазель назначил интендантом острова Франции и Бурбона. Именно новый интендант начал выращивать на островах Содружества хлебное дерево, благодаря его заботам в двух объединенных колониях стали произрастать мускат и корица, перец и гвоздика. Один остров Бурбон собирает сегодня четыре сотни тонн гвоздики, которую признают в Азии такой же хорошей, как и гвоздику из Молукки. Ампалис, или шелковица, с Мадагаскара дает здесь огромные плоды. Масляное дерево, китайский чай, кампеш, бессмертное дерево, коричное дерево с Цейлона и Кохинхины, кокосовые пальмы всех видов, финиковые пальмы, манго, дерево четырех специй, дубы, пихты, виноград, яблоки и Персики из Европы, авокадо с Антильских островов, маболо с Филлиппин, саговая пальма с Молуккских островов, мыльное дерево из Китая, маран с Холо, мангустан с лучшими в мире плодами — всех их собрал во время интендантства г-н Пуавр на острове Франции.

После такой блестящей плеяды губернаторов, каждый из которых положил камень в основание великолепной колонии, генерал Декан принял цветущий край из рук г-на Магаллона-Ламорльера.

К сожалению, в придачу он получил войну с Англией. После того как развязали военные действия, остров Объединения, как мы уже упоминали, и остров Франции стали единственным местом в Индийском море, где могли пристать французские корабли. Именно здесь Сюркуфы, Эрмиты и Дютерты сбывали добычу и возвращались сюда, чтобы починить корабли. Редко когда на подходах к острову не околачивалось два-три английских судна, поджидая корсаров, чтобы отнять у них добычу…

Поэтому Сюркуф крайне изумился, когда, появившись на палубе после крика «Земля!» и взлетев на смотровую площадку «Призрака», увидел свободное море от бухты Саванны до косы Четырех Кокосов. Разве что какие-то английские судна укрылись за деревьями заливов Черепахи или Тамарина.

Сюркуф уже четвертый раз высаживался на этот остров Цирцеи Индийского моря, как его назвал Баильи де Суффрен [27], и узнал остров Франции по легкой дымке, которая окружает каждый лесистый остров, горе Креолов и цепочке больших холмов с холмом Бамбу на конце, тянувшейся вплоть до главного порта.

Когда корабли приходят на остров Франции, чтобы бросить якорь и запастись продовольствием или питьевой водой, можно выбирать, зайти ли в Большой порт или в порт Людовика. Но когда идут, как ныне Сюркуф, чтобы починить снасти или продать добычу, колебаться ни к чему. Пассаты, царствующие девять месяцев в году, пригибая деревья острова с востока на запад так же, как мистраль сгибает наши деревья с севера на юг, легко дают возможность зайти в главный порт. Но выйти из него почти невозможно; приходится ждать, пока ветер стихнет.

Сюркуф, как мы уже говорили, убедился в том, что море свободно, нашел глазами Вершину Дьявола и, ориентируясь по ней, взял курс на северо-восток, чтобы держаться глубоководья и оставить позади большие леса Саванны, а слева — Белые Горы с Фаянсовой горой и весь район Флака. «Призрак» вышел на траверс Янтарного острова и повернул на северо-запад, дабы обогнуть мыс Несчастных. За ним же галсами прошел мимо высот Вакуа и Канониров при ветре с острова и прибыл в порт Людовика. Туда, сигналами с вершин гор, уже давно дошла весть о прибытии фрегата, брига и шлюпа. Крыши церкви и госпиталя, Шьен-де-Плом и все возвышенности были покрыты зеваками, вооруженными подзорными трубами.

Корабли, как и ожидалось, бросили якорь у Флага, чтобы подвергнуться осмотру карантинного офицера, о чем предупреждали сигналы, — эта предосторожность была уже широко распространена. Корабли, как обычно, сопровождала целая флотилия лодок, которые привезли фрукты и прохладительные напитки всех сортов и видов. Сюркуф получил разрешение на высадку, капитана узнал и приветствовал целый флот маленьких лодочек, и Сюркуф отдал распоряжение продолжать путь и швартоваться у причала Шьен-де-Плом. Но еще до прибытия его имя, переданное лодочниками, прошло от шлюпки к шлюпке и пробудило у зевак самые возвышенные национальные чувства. Крики радости, «браво!» и приветствия множились, сопровождая «Штандарт», «Призрак» и «Нью-Йоркского скорохода».

LX

ЗЕМЛЯ

Широко славится легкость, с которой к острову Франции пристают корабли: глубина дна в закрытой гавани — не меньше лье, и корабли подлетают к пристани Шьен-де-Плом словно птицы. Десять шагов — и вы уже на площади Правительства. С одной стороны на нее выходят окна дворца, с другой — Интендантство с его знаменитым необыкновенным деревом. Поднимаетесь по проспекту Марса, улице Правительства и, не доходя церкви, справа, перед современной Площадью Театра, находите «Отель иностранцев».

Группу, которая вышла из порта, возглавляли Сюркуф под руку с Элен де Сент-Эрмин, и Рене, на руку которого опиралась Жанна, замыкали Блик и офицеры. Сестрам отвели лучшие комнаты в отеле, и девушки тотчас же отправились к швее, чтобы заказать траурные одежды. Чувство утраты, пережитой ими, было по-прежнему живо. Но теперь оно переплеталось с другими чувствами: привычная жизнь окончилась, присутствие Рене волновало — такого красноречивого, такого просвещенного, заботливого, всегда неожиданного. Все это действовало на рану сестер подобно бальзаму, который не целит, но облегчает страдания.

На вопрос Рене, как они собираются теперь жить, сестры ответили, что покажутся на люди не раньше, чем будут готовы траурные одежды. Пока Элен и Жанна находились на корабле, в трауре не было столь острой нужды, но им было совестно ходить по городу в одежде, которая не выражает их скорби и не рассказывает об их потере.

Однако же девушки сказали, что им только хочется навестить приход Пампельмуссов [28].

Вы уже догадались по одному только названию, что речь зашла о паломничестве на место действия «Поля и Виргинии». Роман Бернардена де Сен-Пьера, очаровательная идиллия, подобная «Дафнису и Хлое», вот уже пятнадцать лет блистающий к тому времени, заметно повлиял на сестер.

Такие произведения размежевывают общество. Одни горячо принимают его, другие в негодовании отвергают. Это один из тех моральных вопросов, которые волнуют общество не меньше, чем вопрос о цели и средствах.

Известно, что поначалу чтение «Поль и Виргинии» в салонах г-жи Неккер не произвело никакого эффекта. Бернарден де Сен-Пьер, мучимый сомнениями в собственном таланте, колебался, издавать ли книгу. Г-н де Буффон скучал, г-н Неккер зевал, Тома заснул.