Великий предводитель аукасов - Эмар Густав (версия книг txt) 📗

— Вот его пончо и шляпа, — отвечал Жоан.

— Боже! — воскликнул Луи. — Он умер?

— Нет, — сказал индеец, — Курумила ульмен, он храбр и мудр. Жоан похитил молодую бледнолицую девушку с небесно-голубыми очами. Курумила мог убить Жоана, но не захотел этого, он предпочел приобрести друга.

Белые с напряжением слушали индейца. Несмотря на темноту его слов, они поняли, что Курумила напал m след похитителей.

— Курумила добр, — отвечал дон Тадео, — его сердце, и его душа не способна на злое и жестокое дело.

— Жоан был начальником похитителей белой девушка. Курумила обменялся с ним одеждой, — продолжал рассказывать индеец, — и он сказал Жоану: «Ступай, отыщи Великого Орла белых и скажи ему, что Курумила спасет девушку или сам погибнет». Жоан спешил, не отдыхая, хоть конец и не малый.

— Мой брат поступил как следует, — сказал дон Тадео, пожимая руку индейца, лицо которого засияло.

— Мой отец доволен? — сказал он. — Тем лучше.

Луи с трудом встал с кресла, на котором полулежал, и, тихо подойдя к дону Тадео, сказал дрожащим от волнения голосом:

— Мы должны спасти донью Розарио.

— Благодарю, — отвечал дон Тадео, — тысячу раз благодарю вас за ваше желание. Но вы слабы, ранены.

— Что за важность! — с жаром отвечал молодой человек. — Пусть я погибну, но даю вам слово, дон Тадео, я освобожу вашу дочь. Вы говорите, я слаб, нет, я чувствую силы, я могу держаться на лошади.

Дон Тадео уговорил его снова сесть и сказал:

— Друг мой, трое уже преследуют похитителей и стараются освободить ее. Зачем еще ехать нам? Мы можем помешать им. Как мне ни тяжело, я жду. Иль вы думаете, что это ожидание не тяжело моему сердцу? Я испытываю жестокие страдания. Я боюсь сойти с ума. Лишь подумаю о том, где теперь моя дочь, — голова идет кругом. О, так бы и полетел за нею. Но я боюсь, что этой горячностью поврежу ее спасению. И, проливая кровавые слезы, видите, я остаюсь в бездействии.

— Правда ваша, — грустно промолвил раненый. — Нужно подождать.

Дон Тадео обернулся к Жоану и спросил его:

— Мой брат остается?

— Я готов делать все, что прикажет мой отец, — отвечал Жоан.

— Могу ли я довериться моему брату?

— У Жоана одно сердце и одна жизнь: и то и другое принадлежит друзьям Курумилы. — Мой брат хорошо сказал. Я буду у него в долгу, пока не отплачу благодарностью.

Индеец поклонился.

— Мой брат вернется с третьим солнцем 15 , чтоб провести нас к Курумиле.

— Жоан вернется с третьим солнцем.

Индеец с достоинством поклонился белым, обрадовавшись, что может отдохнуть несколько часов после усиленной ходьбы.

— Дон Грегорио, — сказал дон Тадео по уходе индейца, обращаясь к своему лейтенанту, — вы через три дня отправите генерала Бустаменте в Чили. Я поеду с вами до перекрестка, где начинается дорога в Сан-Мигуэль. Эти три дня, — сказал он, улыбаясь Луи, — необходимы, чтоб вам совершенно оправиться. Бог знает, каков будет наш путь, надобно, чтоб вы могли перенести всю тягость его.

Пока все это происходило в доме дона Тадео, Антинагуэль снова привез донью Розарио в прежнюю хижину и поручил ее надзору одного из своих мозотонов, которому наказал обращаться с нею почтительно. На обратном пути в деревню бедную девушку оставили силы, и она в обмороке упала с лошади и ударилась головою о камень. Мозотоны Антинагуэля подняли ее, крепко привязали к лошади и поехали вокруг нее. По приезде в деревню перевязали ей рану орегановыми листьями и уложили спать. Отдав необходимые приказания, Антинагуэль снова вскочил на коня и, сопровождаемый своими мозотонами, поскакал в арауканский стан, расположенный на границах Вальдивии.

У арауканцев правильно устроенное правительство, что особенно ясно обнаруживается во время войны. Известно, что во время покорения Перу и Мексики туземные обитатели этих стран обладали значительной степенью образованности, и только суровое иго непобедителей заставило их снова погрузиться во мрак варварства. Аукасы, эти краснокожие спартанцы, с тех нор должны были непрерывно драться за свою свободу— самую драгоценную для них вещь. Они оставили все прочие заботы, имея в виду только эту высокую цель. Вот отчего они остались на той степени просвещения; на какой застали их первые европейцы. Единственно, в чем они преуспели, это в военном искусстве, чтобы крепче противостоять испанцам, неустанно теснившим их.

Войско арауканцев, которое в один день может достигнуть двадцати тысяч, состоит из пехоты и конницы. Индейцы завели конницу потому, что видели, какие преимущества дала она испанцам в первых битвах с ними. С необыкновенной легкостью и проворством, столь свойственными индейским племенам, они привыкли к управлению конями и скоро превзошли в наездничестве своих учителей. Они отбили несколько больших табунов лошадей, и уже в 1568 году, то есть через семнадцать лет после первой встречи с европейцами, в их войске было несколько конных отрядов. Токи Кадегуалъ , прапращур Антинагуэля, первый в 1583 году дал правильное устройство коннице, легкость и проворство которой вскоре сделались опасными для испанцев. Пехота (мануситалинко) разделяется на полки и роты. Во всяком полку есть тысяцкий, и в каждой роте сотник. Устройство кавалерии подобное; число лошадей в отряде не постоянное и изменяется в зависимости от обстоятельств.

У всякого большого отряда есть знамя, украшенное звездою, гербом племени. Странно, что знамена есть даже у таких полудиких народов. У солдат, конечно, нет установленной формы. Все одеты, как обычно, но под одеждой у всех — кожаные латы, а на голове кожаный же шлем. Кожа для этого выделывается особым образом и обладает необыкновенной твердостью. Конница вооружена копьями, оканчивающимися железными остриями в несколько дюймов длины. Железо это выковывается самими арауканцами. Кроме того, есть у них еще короткие широкие мечи с треугольными клинками, вроде наших штыков. Во время оно у них были пращи и луки, теперь почти оставленные. Опыт научил индейцев, что лучше прибегать к холодному оружию, чтобы лишить врагов возможности владеть оружием огнестрельным. До сих пор этим храбрым воинам не удалось найти способ делать порох, несмотря на многочисленные опыты. Индейцы пользуются только захваченными ружьями и снарядами и научились так владеть ими, что не уступают лучшим солдатам.