Гроза Византии - Красницкий Александр Иванович "Лавинцев А." (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
– Скажи ему, Лука, как звали моего отца, – произнесла она. – Ты только что называл мне его имя…
Старик, однако, молчал. Он не понимал этого странного восторга, охватившего юношу.
– Скажи, Улеб, как имя ее отца? – по-прежнему настойчиво говорил Изок. – Или ты забыл?
– Нет…
– Не Всеслав ли?
– Да, Всеслав! Но откуда ты можешь это знать?
– Откуда? О, боги! О, Перун! Да как же мне не знать имени моего родного отца?!
– Родного отца? Что я слышу! Отца? Всеслава?
– Да, да! Всеслава, сына Улеба, полянского старейшины, увезенного в плен варягами… Если это – это его дочь, – Изок указал на Ирину, – то она – моя сестра!
Вслед за этим признанием в хижине разом воцарилось мертвое молчание. Все трое стояли и молча, в каком то изумлении, смотрели друг на друга. Первым пришел в себя старик.
– Бог христиан и вы – боги моей родины, – полным восторга и слез голоса заговорил он, – за что посылаете вы мне такое неслыханное счастье? Или для того, чтобы скрасить скрывающееся за ним новое горе?… Изок – сын Всеслава, того Всеслава, которого я давно считал мертвым… Всеслав жив… О, Боже, Боже!… Ирина, что ты молчишь? Ведь, это – твой брат! И как же я сразу не узнал тебя… Ведь ты так похож на твоего отца… Приди же, обними меня!…
Старик переживал чуть ли не первые счастливые минуты с той поры, как потерял все самое дорогое для человека на свете: родину, свободу, жену, детей…
Радость его не знала пределов. Ирина и Изок тоже сияли восторгом. Спать уже никто не ложился, до сна ли было счастливцам в эту ночь?
Изок рассказал деду, что его сын, Всеслав, так полюбившийся варяжскому вождю, был взят этим последним к себе. Сперва он был у него рабом, но потом варяг увез его в свою родную страну, где он был освобожден и стал свободным воином. Вместе с норманнскими викингами бывал Всеслав в их походах, приобрел славу и честь и стал известен даже самому Рюрику, приемному сыну короля Белы. Вместе с ним он ходил войною на Ильмень, а затем, когда приильменцы призвали Рюрика княжить и владеть ими, он пошел в родную землю вместе с варяжскими дружинами. Потом, когда Аскольд и Дир ушли на Днепр, он ушел с ними и теперь живет на родной стороне и в большом почете у норманнских витязей. Еще до прихода на Ильмень, он женился на норманнке, и Изок родился там, в суровой Скандинавии. За отцом он пошел на его дальнюю сторону, полюбил приволье Днепра, но злая, как он думал, судьба привела его сюда, в Византию…
Юноша воодушевлялся, когда говорил о Днепре…
Видно было, что в его жилах текла славянская кровь. Норманн по матери, он все-таки был славянин по отцу. Славянское простодушие сливалось в нем с скандинавской суровостью.
Он был силен, храбр, любил отца, князей, свой Днепр, свою вторую родину, и вот теперь он, встретив этих людей, к которым его, очевидно, привела судьба, был просто сам не свой и не знал, что и подумать о таком странном стечении обстоятельств.
Он остановился на минуту.
– О, говори, говори! – восклицал старик. – Я так давно не слышал родного наречия, что твои слова мне кажутся музыкой.
И Изок снова говорил, не утомляясь и не уставая.
19. ГОРЕ
Поднявшееся снова на небо солнце застало всех троих бодрствующими.
Изок и Ирина говорили без умолку, их дед молчал, и только радостная улыбка свидетельствовала о том великом счастье, которое он переживал в эти мгновения.
– Мы должны бежать все трое на родимый наш Днепр, – говорил восторженно Изок.
– Да, да! Мы бежим отсюда, – вторила Ирина, – там ждет нас отец… Но как это сделать?
– Найдем возможность… Улеб, отчего ты не вернулся на родину? Ведь, ты пользуешься свободой…
– Ты спрашиваешь меня об этом, дитя? Я готов тебе сказать это. Когда я жил здесь первое время, я был рабом. Цепи тяготили мое тело, а потом, когда меня освободили от них, я уже чувствовал себя настолько дряхлым и слабым, что побег мне и одному был не по силам…
– Ты был не один?
– Здесь умерла мать твоего отца… Кроме же нее, у меня была на руках, вот она, Ирина. Не мог же я бросить их и бежать один!… Да и как бежать, с кем? Варяги же, какие бывают здесь, меня не взяли, а пробраться одному – разве это было мыслимо?…
– И ты остался?…
– Да, ради жены и внучки.
– И изменил своим богам?…
– Не я им изменил, а они мне изменили. Бог же христиан помогал мне во многом. Я бывал в его храмах, и мое сердце было им тронуто. Я решил жить и умереть здесь, а потому и крестился. Она – тоже христианка.
– Но теперь, когда мы вернемся на родину, на наш Днепр, ты оставишь Бога христиан?
Старик печально, в знак отрицания, покачал своей седой головой.
– Нет! – произнес он.
– Но ты должен!
– Пусть! Но что мы будем говорить об этом!…
– Это правда! Скажи мне лучше, как вам жилось здесь?
– Не скажу, что плохо… Я даже думаю, что там во дворце мне кто-то покровительствует… Куропалат всегда добр ко мне, отдает мне почти все остатки с кухни императора, дарит мне одежду, потом живем мы здесь – нас никто не трогает. Мало этого, никто даже не заходит сюда. Мне покойно, и в этой тишине я даже не боюсь за мою Ирину.
– Но кто этот покровитель?
– Не знаю!…
День уже совсем начался, когда счастливцы почувствовали усталость и новый призыв ко сну. Разговоры прекратились.
Старый славянин заметил это.
– Усни, Изок, и ты Ирина! – сказал он.
– А ты?
– Я не могу…
– Тогда и мы не будем спать.
– Нет, нет!… Вам, особенно тебе, Изок, необходим отдых. Ирина, ты останешься здесь, а я укажу ему место, где он будет в полной безопасности. Сказав так, Лука увел юношу.
– Его никто не найдет, если даже придут сюда, – сказал он Ирине, возвратившись в хижину.
– О, Лука, скажи мне, мы уйдем отсюда? – спрашивала девушка.
– Что и сказать тебе – не знаю… Кто знает волю судьбы?
– Но мы должны уйти!
– Пусть вернется на Днепр Изок, он там найдет способ выручить нас, особенно если этого захочет Всеслав.
– Мой отец! Как сладко мне это слово!…
Лепеча так, Ирина заснула. Она не помнила, долго ли ей пришлось спать, только громкий шум, крик, бряцанье железа о железо разбудили ее. «Что там такое? Верно, пришли за Изоком», – подумала Ирина и выбежала из хижины.
Она не ошиблась. На поляне, перед хижиной, она увидала надменного вида патриция, громко спорившего с ее дедом. Около патриция стояло двое вооруженных воинов, ожидавших приказаний своего начальника.
– Ты должен был видеть его, – кричал патриций.
– Нет, благородный господин, здесь никого не было! – смиренно отвечал Лука.
– Лжешь!
– Я никого не видал…
– Следы показывают, что варвар скрылся здесь…
– Пусть благородный господин прикажет осмотреть все кругом, и, если он кого-нибудь найдет, я готов ответить жизнью!…
– Твоей жизнью! Кому она нужна, собака? Ну, смотри, я ухожу, мы уже все обшарили кругом, и, если ты только осмелился солгать, то берегись, горе тебе!
Говоривший обвел глазами вокруг, и взгляд его остановился на вышедшей из хижины Ирине.
– Это кто? – отрывисто спросил он.
– Моя внучка, благородный господин!
Патриций так и впился глазами в девушку.
Ирина смутилась под этим совершенно новым для нее взглядом, в котором так и отражалась – она инстинктом чистой неиспорченной души чувствовала это – какое-то неведомое для нее скверное чувство.
– Внучка, ты говоришь? Подойди сюда, красавица!… Вот цветок, который так пышно расцвел в нашем парке, и я не знал об этом. Как твое имя?
– Ирина!
– Чудное имя! Вот что, старик: я уже сказал, что я тебе не верю, но что же делать! Если ты и скрыл варвара где-нибудь, то, признаю это, скрыл ты его очень ловко… Ты упорствуешь и не хочешь мне выдать его, так вот что: я, чтобы сломить твое упорство и заставить тебя быть искренним, беру эту девушку заложницей!
– Нет, нет, – закричал Лука, – ты не посмеешь этого!…